Ричард Зимлер - Охота Полуночника
Мы самозабвенно предавались этой работе до двадцать второго июня; до нашей тайной встречи с лысым торговцем птицами на рассвете у трактира Дуэро оставалась одна ночь, и у нас было двенадцать птиц. Мама пришла в сад посмотреть на наши творения, когда они были уже почти закончены. Она улыбнулась от удивления, прикрыв руками рот, и даже ничего не сказала по поводу краски на наших руках и комбинезонах.
— Вы самые одаренные мальчики, которых я когда-либо знала, — гордо сказала она.
— Остается одна проблема, сеньора Стюарт, — заметил Даниэль. — Их нужно посадить на жердочку.
Мама предложила вбить по два коротких гвоздя в живот каждой птице, вместо ног, а затем скрепить их зажимами из проволоки.
Получив наше согласие, она отправилась за материалом для нас.
Закончив, мы попробовали усадить дрозда на мамин указательный палец. Он прекрасно держался. Мы подарили птицу маме, и у нас осталось одиннадцать чучел. Мама поцеловала меня, затем Даниэля. В какой-то момент мне показалось, что грязное лицо и ногти моего друга тяготят ее, словно его присутствие напоминает ей о каком-то горе из ее прошлого, о котором мне ничего не известно. Так или иначе, она питала к Даниэлю самые нежные чувства.
На следующее утро, на рассвете, я проскользнул в кабинет отца, достал его чернильницу и перо и написал маме записку, сообщая, что иду на каровое озеро и прошу ее не беспокоиться. Совсем как взрослый, я выводил изящные крючки и завитушки, и, конечно, надеялся, что мама поверит мне хотя бы уже потому, что записка написана каллиграфическим почерком. Такими поступками, я, девятилетний ребенок, испытывал мамино терпение… Должен признаться, что у нее были веские основания навсегда приковать меня к металлической стойке в своей ванной, точно так же как поступила ведьма с моим отцом, превратив его в жабу.
Я оставил записку на кухонном столе и поспешил к трактиру Дуэро на встречу с Даниэлем. Когда я прибыл на место, его еще не было. Спустя десять минут я заметил его, мой друг устало поднимался вверх по улице, неся мешок из-под муки с раскрашенными чучелами птиц.
— Эй, ты уже здесь! — воскликнул он, увидев меня.
Меня переполняло радостное возбуждение, и хотя Даниэль махнул мне, чтобы я оставался на месте, я не смог удержаться и помчался ему навстречу. Даниэль игриво похлопал меня по макушке, и мы рассмеялись.
От него сильно пахло луком; на завтрак он иногда ел распаренные в кипятке ломтики черствого хлеба. Я предложил ему яблоко, которое стащил из вазы для фруктов, но он покачал головой.
— Мой желудок в скверном состоянии, — нахмурился он.
Затем он открыл рот и дыхнул на меня. Я зажал нос, а Даниэль начал излагать мне свой план. Представив себе гнев родителей, я сразу преисполнился серьезных сомнений, но промолчал, не желая портить план. Пока я осматривался, показалась крытая повозка торговца птицами. Подгоняя лошадей криками, он подъехал к трактиру и вместе с женой зашел внутрь.
— Пора! — шепнул Даниэль.
Мы подбежали к повозке, развязали узлы на брезентовом заднике и запрыгнули внутрь. Клетки стояли одна на другой. Полетели перья, испуганные птицы защебетали и захлопали крыльями. Я выразил опасение, что длиннохвостые попугаи и другие экзотические птицы могут погибнуть, если наш план удастся, но Даниэль заявил:
— Лучше умереть в лесу, чем в клетке!
Одну за другой мы открывали клетки и выпускали птиц на волю. Многие птицы молча вылетали, некоторые были явно напуганы. Освобождение птиц потребовало больших усилий, однако вскоре, по нашим подсчетам, пятьдесят семь пернатых созданий улетели навстречу новой жизни. Эмоции моего друга невозможно передать словами. Он открывал клетки быстрыми, уверенными движениями, какие можно ожидать только от резчика по дереву. После того, как на волю была выпущена последняя птица, он улыбнулся и поднял вверх большой палец.
— Славная работа, Джон, — шепнул он.
Покрытый с ног до головы перьями, я улыбнулся в ответ. Я чувствовал себя настоящим освободителем, но чувство тревоги не покидало меня. Если торговец птицами поймает нас, он будет бить нас палкой по ногам, и мама не переживет позора. Я уже мог представить себе назидательный тон отца, когда он вернется домой:
— Мне кажется, моему сыну следовало бы лучше вести себя…
Наверное, мне никогда не позволят завести собаку…
Но что самое удивительное, меня это ничуть не тревожило. Даже под страхом смерти я бы не раскаялся в своем поступке. Освободив птиц, мы приступили ко второй части нашего плана. Даниэль дал мне пять раскрашенных фигурок, оставив себе шесть. Мы рассадили их в клетки, прикрутив ножки из проволоки к жердочкам, чтобы они выглядели как живые. Большинство людей, наверное, полагают, что вырезать и раскрашивать птиц лишь для того, чтобы потом отдать их кому-то, — напрасная трата времени, но Даниэль любил делать подарки. Он желал не только искоренить несправедливость, но и привнести в мир что-то прекрасное.
Когда Даниэль закреплял последнюю фигурку на жердочке, мы услышали приближающиеся шаги торговца и жены.
— Скорей! — воскликнул я.
В спешке мой друг уронил дятла. Фигурка с глухим стуком упала на дно плетеной клетки.
— Черт побери!
— День должен быть удачным для торговли, — произнесла жена торговца. — С утра нет тумана.
Даниэль сжал в руках фигурку дятла, а в это время торговец с женой усаживались впереди.
Торговец непристойно выругался на своих лошадей и ударил их хлыстом. Повозка тронулась. Я отступил к деревянному каркасу и, чтобы удержать равновесие, схватился за брезент. Даниэль отчаянно жестикулировал, пытаясь мне что-то сказать.
— Что нам делать? — прошептал я.
— Depenados e prontos para a panela! — ответил он. — Нас ощиплют как цыплят и на ужин нас съедят!
Если бы я мог трезво мыслить в тот момент, я бы просто выпрыгнул из повозки, пока она еще не набрала скорость. Но Даниэль не закончил свою затею, к тому же он любил рисковать. Теперь лошади перешли в галоп. Даниэль жестами дал мне понять, чтобы я как можно тише подполз к борту повозки. Я сделал, как он сказал, и мы вместе прокрались к самому краю. Через несколько секунд Даниэль приподнял брезент и выглянул наружу.
— Что ты собираешься делать? — сердито прошептал я.
— Нам надо прыгать.
— Прыгать?
Глядя на уносившуюся от нас булыжную мостовую, я подумал, что она похожа на стремительную каменную реку, несущую свои булыжники к водопаду. Я яростно замотал головой. Сзади мчалась еще одна повозка, под колеса которой мы могли легко попасть.
— Давай!
