Алехандро Касона - Деревья умирают стоя
Изабелла. Обучения…
Охотник. Мужайтесь, друзья, важно только начать. А потом… Это превосходно! (Собакам) Спокойно, Ромео! Пошли, Джульетта! (Ногой открывает дверь, кричит) Сеньор директор! Сеньор директор! (Исчезает)
За сценой постепенно умолкает гортанный охотничий клич. Изабелла стоит, оцепенев, у стола.
Бальбоа падает без сил в кресло.
Бальбоа. Нет. Не шайка, не ложа, не тайное общество. Но что же это тогда? Господи, просвети нас!
Изабелла (подходит к нему, говорит дрожащим голосом). Может быть, это сон?
Бальбоа. Один и тот же у двоих?
Изабелла. И все-таки… этот странный мир, эти костюмы, персонажи. Такое бывает только во сне.
Бальбоа (отирает лоб, подавленно). Я совсем потерял голову. Если сейчас откроется дверь, и войдет Наполеон, и спросит, который час… я не удивлюсь.
Изабелла. Наполеон… Наполеон… Напо… (Внезапная догадка. Зажимает рукой рот, чтобы не закричать) Вот оно!
Бальбоа. Что — оно?
Изабелла. Как я раньше не поняла? Ведь это так ясно!
Бальбоа. Что же, скажите мне!
Изабелла (хватает его за руку). Вы слышали о больнице, где взбунтовались сумасшедшие? Они связали сиделок, докторов и стали жить по-своему.
Бальбоа (встает, дрожа от страха). И?..
Изабелла. Здесь то же самое! Мы попали к сумасшедшим!
За сценой лай собак, все громче и громче.
Пятьдесят голодных собак! (В ужасе бежит к двери. Дверь заперта. Стучится, кричит) На помощь!
Элена открывает дверь. Изабелла инстинктивно отшатывается. Лай затихает.
Элена. Сеньорита, что за крики? Что-нибудь случилось?
Бальбоа. И вы еще спрашиваете? Вы, которая все это подстроила! Я ухожу, сеньора. Дайте пройти.
Элена. Не понимаю.
Бальбоа. Вы очень хорошо понимаете! Вы обманом затащили сюда эту девочку. Но она не одна! Она хочет уйти, и уйдет со мной. Дайте нам пройти!
Открывается дверь слева, входит директор. Говорит строго, внушительно и спокойно.
Директор. Вы слышите, Элена? Дайте пройти сеньору и сеньорите.
Элена (почтительно склоняется перед ним). Сеньор директор…
Изабелла и Бальбоа смотрят на директора. Против ожидания, он оказывается молодым и очень милым, держится с природным изяществом, может быть, чуть небрежным, улыбается широкой и чрезвычайно привлекательной улыбкой. Само его присутствие успокаивает. Предвосхищая события, назовем его Маурисьо.
Маурисьо. Я вижу, тут произошло досадное недоразумение. Вы вправе требовать, чтобы вам объяснили… (Подходит, улыбаясь, к Изабелле и Бальбоа) Спешу сообщить сразу. Ни одно из ваших предположений не соответствует действительности. Вы не похищены, вы не в притоне бандитов, вы также не в сумасшедшем доме. Сеньорита — не жертва обмана. Напротив, она на пути к спасению. (К Изабелле) Но если вы жалеете, что пришли, и хотите жить так, как до вчерашней ночи — идите, путь свободен. Решайте сами, сеньорита.
Пауза. Изабелла стоит в нерешительности. Бальбоа делает шаг к двери и предлагает руку Изабелле.
Бальбоа. Вы идете?
Изабелла (пока Маурисьо говорил, она не отрывала от него глаз. Говорит нерешительно). Нет. Теперь я должна знать. (Идет к Маурисьо) Почему вы сказали: «Если хотите жить так, как до вчерашней ночи»? Кто вы?
Маурисьо. Разве это важно? Речь идет не о моей жизни, а о вашей.
Изабелла. Что вы хотите обо мне узнать?
Маурисьо (берет ее за руки и заставляет сесть в кресло). Сейчас я скажу вам. Только, пожалуйста, не реагируйте так трагически. Улыбнитесь. Нет такой серьезной вещи, о которой нельзя было бы говорить с улыбкой. (Делает несколько шагов. Останавливается спиной к ней. Смотрит на портрет) Вы слышали когда-нибудь о докторе Ариэле?
Изабелла. Только имя. Вот здесь, недавно.
Маурисьо. Вот его портрет. Он основал нашу контору. У него много денег и благородное воображение. Он творит милосердие с помощью поэзии. (Поворачивается к Изабелле) С тех пор, как стоит мир, существует общественная благотворительность. Одни стремятся восстановить с ее помощью попранную справедливость. Другие принимают ее, как необходимость. Третьи на ней наживаются. Но никто, до доктора Ариэля, не думал, что она может быть искусством.
Изабелла (разочарованно). И это все? Благотворительное общество. (Встает, с достоинством) Благодарю вас, сеньор. Я не просила милостыни.
Маурисьо. Спокойней, минутку терпения. Речь идет не о богадельне и не о куске хлеба. Мы занимаемся благотворительностью духа.
Изабелла (останавливается). Благотворительностью духа?
Маурисьо. О немощах тела заботятся многие. Но думают ли о тех, кто умирает без единого прекрасного воспоминания? О тех, кто никогда не видел осуществленной мечты? О тех, чья жизнь не была внезапно освещена тайной и надеждой? Не знаю, понимаете ли вы, о чем я говорю.
Изабелла. И я не знаю. Мне кажется, вы говорите серьезно, но все это так странно. Как будто страница из какой-то книги.
Маурисьо. Вот именно. Зачем запирать поэзию в книгах? Почему не вывести ее на свежий воздух, в парки, на улицы? Теперь вы понимаете?
Изабелла. Кажется, понимаю. Только не могу понять, как вы все это делаете.
Маурисьо. Сейчас поймете. Помните привидение, которое появлялось семь суббот подряд в квартале Лилас?
Изабелла. Конечно, я там рядом живу. У нас на работе только об этом и говорили, целых три месяца.
Маурисьо (с интересом). А что у вас говорили?
Изабелла. Всякое. Одни, что галлюцинация, другие, что сами видели. Многие смеялись, только как-то странно. А по ночам всем приходили на ум старинные истории о душах Чистилища.
Маурисьо. О душах Чистилища… Но о душах все-таки! В деловом квартале, где всегда говорили только о цифрах, три месяца говорили о душах. О душе! Вот вам дуновение тайны.
Изабелла. Это невозможно! Не можете же вы верить, что привидение на самом деле появлялось!
Маурисьо. Как же мне не верить, если это был я сам?
Изабелла (вскакивает). Вы?
Маурисьо (смеется). Пожалуйста, не надо снова пугаться. Клянусь вам, я не шучу. Разве вы сомневаетесь, что сеять волнение или иллюзии — такое же достойное занятие, как сеять хлеб?
Изабелла. По правде говоря, сомневаюсь. Это может быть забавной игрой, но какая в этом польза… никак не могу понять.
Маурисьо. Не понимаете?.. (Пристально смотрит на нее. Понижает голос) Скажите мне, где бы вы были сейчас, если б я не затеял эту игру вчера ночью?
Изабелла (смущенно). Простите меня. (Садится)
Маурисьо. Если бы вы взглянули на наши архивы, вы поразились бы, какую огромную пользу может принести капелька воображения… конечно, в нашем деле надо учитывать воображение окружающих.
Изабелла. Наверное, это очень трудное дело. И всегда выходит хорошо?
Маурисьо. Нет, бывают и провалы. Вот, например, пропал однажды ребенок в парке, пока нянька болтала с сержантом. Потом другой, пока мадемуазель занималась вязаньем. Потом еще один, и еще и еще. Помните, как все всполошились?
Изабелла. Это тоже вы таскали детей?
Маурисьо. Конечно. И, надо вам сказать, нигде им не было так хорошо, как у нас.
Изабелла. Зачем же вы их воровали?
Маурисьо. Все наш специалист по педагогике! Действительно, грустно видеть, как дети всегда гуляют с чужими людьми. А где же родители? Ходят по своим клубам, в гости, на чаепития. Мы думали — они испугаются и сами займутся детьми. Логично, правда? И будут с ними гулять!
Изабелла. И не вышло?
Маурисьо. Все вышло наоборот. Паника, правда, была. Только папаши не бросили свои клубы, а мамаши — свои чаепития. Просто они заперли детей дома! Полный провал.
Изабелла. Как жалко! Вы так хорошо придумали!
Маурисьо. Больше так не случится. Мы уволили специалиста по педагогике и пригласили на его место фокусника.
Изабелла улыбается. Она покорена.
