Кадыркул Омуркулов - Дела земные
— А что с ним?
— Не знаю.
— Ты много о нем говорил, а я его еще не видела.
— Увидишь, Сагынай.
— А можно мне пойти с тобой?
— Не надо. Мы так давно ждали эту премьеру.
— Я не хочу одна.
— Пригласи подругу. Я тебя встречу после спектакля. Это твой троллейбус.
Говорить вроде было не о чем, все казалось ясным. Чоро был виновен. Ом сидел на краю стула, опустив голову. Мать давно выплакалась и теперь только тихо всхлипывала, поднося к лицу мокрый от слез платок. Отчим курил, кашлял от дыма, но стоило погаснуть сигарете, он закуривал другую. Несмотря на то, что отчим был намного старше Медера, он испытывал в эти минуты чувство вины за то, что вот пришлось вызвать его, побеспокоить.
— Ну, где жы ты все-таки был эти дни? — спросил Медер после затянувшегося молчания.
— У друзей, байке[2], я же говорил, — ответил Чоро.
— Ай, сынок, — осуждающе покачал головой Азык, — ну раз у друзей, сказал бы или позвонил. Мать пожалел бы, она две ночи не спала.
— Я не думал… — Чоро хотел еще что-то добавить, но лишь повел плечами и замолчал.
— Ты не думал, ты, конечно, не думал, — всхлипнула Зуура. — Для тебя мать, родная мать, ничто…
Чоро поднял глаза на мать — в его взгляде не было раскаяния, не было сочувствия слезам матери, а была лишь усталость и невысказанная печаль.
— Ты, наверное, обиделся, что мы не купили тебе обещанный магнитофон, — сказала мать. — Тебе магнитофон дороже матери…
Лицо Чоро в синяках и ссадинах, наверное, они причиняли боль. На слова матери он отрицательно покачал головой.
— Гонорар вовремя не выдали, — оправдывался отчим, — а то бы купил. В комиссионке, японский транзистор. Я попросил завмага, он оставит…
— Магнитофон ни при чем, — тихо произнес Чоро.
— А другой причины нет, не ругались, — голос Зууры уже не дрожал от слез.
— А кто тебя так расписал? — спросил Медер.
— Друг, — ответил Чоро.
— Хороший друг, — усмехнулась Зуура.
— Настоящий. Это он меня уговаривал домой идти.
— А, так ты не хотел идти? — Зуура вновь готова была заплакать. — Дом для тебя каторга, да? Господи, все для тебя делаем, все стараемся, чтобы ты ни в чем не нуждался…
— А я нуждаюсь, — казалось, не сказал, а выдохнул Чоро.
— Скажи, в чем, ну в чем?! — недоумевала мать.
— Не в чем, а в ком, — негромко, но ясно, по слогам ответил Чоро.
И эти слова сына, сказанные спокойно, подействовали на мать сильнее, чем если бы он крикнул обидное и грубое. Она долгим взглядом глядела на Чоро. Отчим суетливо и бесцельно зашарил по карманам куртки, стал поправлять воротник.
— Ну ладно, Чоро, ты иди к себе, — сказал Медер, надо было поговорить без него.
— Будешь нужен — позовем.
Чоро вяло поднялся со стула и вышел из комнаты.
— Значит, так, — сказал Медер твердо.
— Он поедет со мной.
— Куда?
— Ко мне. Я свожу его на стройку, на плотину, по пути навестим родителей в аиле. Они давно спрашивали о внуке, да и Чоро, наверное, соскучился.
— А как же школа?
— До сентября еще есть время, успеем.
В комнате вещи были расставлены и разложены без видимого порядка, но Медер ориентировался в них свободно.
Одну стену комнаты занимал книжный стеллаж из тонких железных прутьев и досок. Стояла здесь широкая тахта без спинок, журнальный стол, на котором громоздились книги, записные книжки и ручка, пепельница с окурками, банка растворимого кофе и чашка, на полу был расстелен широкий узорчатый ковер-шырдак — вот, пожалуй, и все, что было в комнате, не считая двух кресел, обтянутых дерматином, и штор, закрывающих угол, за которыми Медер сейчас переодевался.
Чоро ходил по комнате, он был удивлен, что его молодой дядя имеет такую квартиру. Он подошел к дверям, ведущим в две другие комнаты, но они были закрыты на ключ.
Переодевшись, Медер вышел в джинсах, спортивной рубахе и прошел на кухню.
— Располагайся как дома, — крикнул он, гремя посудой.
Этого можно было и не говорить, поскольку Чоро уже удобно расположился в кресле и читал журнал.
— И ты здесь живешь один? — спросил Чоро у хлопотавшего на кухне Медера.
— Один, — ответил Медер.
— Значит, ты классный специалист, нужный.
— С чего ты взял? — удивился Медер.
— Одному дали такую квартиру.
— Ты настоящий Шерлок, тебе бы следователем быть… Это не моя квартира. Хозяева за границей, на три года уехали, по контракту. А я здесь за сторожевую овчарку. Вот так, брат Шерлок.
Чоро досадливо пожал плечами.
— Ну, вот ты и сник, брат, разочаровался… Не горюй, я на очереди. — Медер принес из кухни масло и лепешку. — Ты что будешь, кофе или чай?
— Чай. На ночь кофе не рекомендуется.
— Это верно.
— А куда они уехали, хозяева?
— В Бутан.
Чоро не знал Бутана..
— На севере Индии, — объяснил Медер.
— Он доктор наук, специалист по разведению яков.
Теперь Чоро понял, почему на стене висело несколько больших фотографий с изображением суровых, широкорогих животных.
— Это хозяина, я не стал их снимать, они мне нравятся.
— Они дикие какие-то…
— Мудрые, — поправил Медер, — и, наверное, самые древние животные в мире после мамонтов.
Медер поставил па поднос кипящий чайник, стал разливать чай по пиалам.
— А окурки надо выбрасывать, — сказал Чоро и, взяв пепельницу, пошел ее вытряхивать в мусорное ведро. — От них вреда больше, чем от заводской трубы.
…Горячий чай дымился в пиалах, они дули на кипяток, чтобы остудить, и пили чай вприкуску с рафинадом.
— Парной чай, — сказал Медер.
— Это очень ценное качество данного напитка, — разыгрывая строгость, заметил Чоро, и они засмеялись.
— Это кто? — спросил Чоро, показывая на фотографию Сагынай за стеклом книжного стеллажа.
— Жена, — ответил Медер.
— Как?! — удивился Чоро. — Ты же не женат.
— Я не расписан, — серьезно и доверительно сказал Медер, — женат.
— А может, у тебя и дети есть?
— Детей нет.
— А чего же не распишетесь?
— Она не соглашается. Говорит, еще успеем.
— Не пойму что-то, — признался Чоро.
— Не все сразу, брат мой. — Медер не спеша, с явным удовольствием пил чай. — Да и я пока не тороплю ее, не настаиваю. Знаешь, бывают события, которые должны запомниться человеку на всю жизнь. Хочется, чтобы Сагынай перешагнула невестой порог своего дома, а не вошла квартиранткой в чужой.
Медер включил транзисторный приемник, послышалась музыка. Чоро долго глядел на фотографию. Ему нравилась эта незнакомая девушка, которую любил его дядя.
— У тебя уютно, — сказал Чоро. — Может, пригласим девочек?
Этого Медер не ожидал и, не скрывая удивления, посмотрел на Чоро.
— Нет, я серьезно, — пожал тот плечами. — Я могу позвонить…
— Ну ладно, брат, ты не очень-то храбрись, «де-е-евочек», — передразнил Медер, достал из кармана пачку сигарет, закурил.
— Ты тоже считаешь меня ребенком? — спросил Чоро.
— Не в этом дело.
— Сейчас наставлять меня качнешь, скажешь, как трудно тебе было в детстве, как пришлось самому выбиваться в люди…
— Не заводись, — Медер с легким укором глядел на Чоро. Что-то в племяннике, пока еще неуловимое, вызывало любопытство.
— Давай откровенно, брат. Что ты думаешь о моем поколении? Тоже считаешь его потерянным? Только откровенно.
— Не считаю. — Медер собирался с мыслями. — Это отговорки, чтоб от вас отмахнуться. Ты не ребенок. Ты старше Ромео, который уже страстно любил Джульетту. В твоем возрасте Манас имел свою рать и устрашал врагов. Вы старше их, но вы не равны. Потому что спрос с вас не велик. А был бы спрос — выдюжили бы и ваши плечи. Но сейчас вы мужаете вполсилы. Вы, конечно, информированы, и вас, кажется, ничем не удивишь. Ваш скепсис и ваша усталость — напускные. А на поверку вы тепличные растения, выращенные не в земле и под солнцем, а… — Медер искал точное выражение, но Чоро опередил его.
— Методом гидропоники.
— Вот, пожалуйста, ты и это знаешь.
— А что, знать плохо?
— Вы начитались книг, насмотрелись фильмов, а жизнь еще, погоди, наставит вам синяков…
— Вот именно, — Чоро усмехнулся и потрогал опухший глаз.
Медер заметил это, и ему стало неловко оттого, что тот мог воспринять. его слова, как намеренное желание обидеть или высмеять, и потому он, сдерживая себя, тихо сказал:
— Это относится и ко мне самому, я такой же щенок, как и ты, только чуть покрупнее.
Чоро улыбнулся и доверчиво посмотрел на дядю.
— Брат, это верно, что у нас нет ваших забот. У нас они свои. Это верно — мы не голодаем, не кормим семью. У нас много свободного времени. Времени навалом думать и размышлять.
— О чем думать? О девочках?
— И о девочках тоже.
Медеру показалось, что в тоне Чоро появился тот самый вызов и скепсис, о чем он только что говорил.
