Кадыркул Омуркулов - Дела земные
— Но страна не требует от нас этого любой ценой, — твердо сказал Медер.
Он посмотрел на Ивашова, желая прекратить спор, но тот своим видом дал понять, что с интересом слушает их, он сидел на выступе скалы и, отдышавшись, придя в себя, курил свою неизменную трубку. Отсюда открывалась впечатляющая панорама будущего водохранилища, Ивашов созерцал ее и слушал, не перебивая Медера и Касыма.
— Наука достигла того уровня, что можно на сотни лет вперед предвидеть возможные экологические сдвиги и предупредить их, — уже более сдержанно произнес Медер. — Мы теперь знаем, что Земля — это не строптивая лошадь, которую надо оседлать. Ведь не человек заставил ее вращаться вокруг своей оси.
— Но человек воздействует на природу, в этом его сила.
— Это верно. Но воздействие должно быть в пределах разумного. Ведь неразумный человек может растопить печь колыбелью, когда рядом валяется полено. Возможности «золотой рыбки» — природы имеют свои границы.
— А может быть, и человек, разрушая в одном, сам того не сознавая, создает предпосылки для другого?
— Сегодня наша сила в том, что мы можем предугадать стихию, и если мы пока не в силах предотвратить ее, то не должны способствовать хаосу, не приумножать его.
— Замечаете, Константин Кузьмич, — улыбаясь, обратился Касым к Ивашову, — у него языческие замашки. Сейчас он начнет возносить хвалу небесам, солнцу, звездам.
Медер оставил без ответа иронию Касыма, улыбнулся его замечанию и, по-футбольному пнув ногой камешек, дружелюбно сказал:
— Если бы меня не волновала проблема «природа и человек», я посвятил бы себя другому делу. Мне иногда приходит на ум предложить клятву, как у медиков, для ученых, имеющих дело с природой, занимающихся проблемами экологии. Ну, например: «Клянусь сохранить Землю и родящей оставить ее потомкам…» И дальше в таком же духе.
Ивашов как-то по-особому внимательно глядел на Медера.
С утра потянулись вереницы машин к месту взрыва.
Ехали ученые, строители, взрывники, гости и корреспонденты.
Машины останавливались внизу, в прикрытии, у подножия высокой горы. Люди цепочкой поднимались к приспособленной для наблюдения площадке.
Кинооператоры устанавливали камеры.
Касым и Ивашов стояли поодаль от всей разноликой массы.
— А где Медер? — спросил Ивашов.
— Он уже в штольне, у приборов. Осталось десять минут, — поглядывая на часы, сказал Касым. Он очень волновался.
— Склон, может быть, и подвижен. Но, когда Медер возражает против скрепления трещины бетоном и анкерами, тут он, по-видимому, теряет чувство меры. Ну что ж, будем надеяться, что взрыв разубедит его.
Ивашов остановился, придержав Касыма за рукав.
— Но в любом случае, если даже Медер окажется не прав, он мудрее нас обоих, ученика и учителя, — тихо проговорил он. — Поверь старому человеку, Касым.
— Константин Кузьмич, вы поддаетесь его обаянию. Почему вы так считаете?
— Потому что его сомнения разумны. Почему нам с тобой не пришло это в голову в процессе работы над проектом? Ведь мы не глупее, а?.. — хитро улыбнулся Ивашов. И не дожидаясь ответа Касыма, заключил сам: — Потому что нас прежде всего интересовал собственный проект. А он увидел дальше своего носа. Увидел иным зрением.
— Ого! — улыбнулся Касым. — Это звучит громко…
— Но справедливо.
С этой площадки ясно просматривалась вершина горного массива, которой суждено было через несколько секунд взлететь в воздух и перекрыть русло реки.
Взрыв мощной силы сотряс горную долину и раскатами эха прогромыхал по ущельям.
Вслед за грохотом и взрывной волной над склоном поднялся гигантский столб земляной массы и, ухнув, повалился в устье реки. Сильный ветер заволок все кругом густой пылью.
Через некоторое мгновение в горах установилась непривычная тишина, рассеялась пыль, и вместо темной пирамиды холма на горизонте, стоящие на площадке увидели голубое небо, и это привело людей в восторг, послышались крики «Ура!» и полетели в воздух шапки и каски.
Люди побежали в сторону образовавшейся плотины, чтобы там, вблизи, увидеть и убедиться в происшедшем.
— Невероятно, — покачал головой Ивашов, — снесло как спичечную коробку. На фронте такого не видел.
Навстречу шел Медер. Он шел сквозь ряды бегущих, торопящихся к насыпи людей, шел улыбаясь, устало передвигая ноги. Он пожал им руки.
— Ну что? — спросил нетерпеливо Касым.
Медер пытался скрыть улыбку.
— Каковы результаты? — переспросил Касым.
— Все ближние к взрыву штольни, где были установлены приборы, завалило. Дня на два работы аварийной службе. Я находился на самой дальней, меня тоже пришлось разгребать…
— Ты не пострадал? — озабоченно спросил Касым.
— Пострадал, — улыбнулся Медер. — Приборы в моей штольне подтвердили твои расчеты, показали колебания в пределах допустимости.
— Так чего же ты скалишь зубы?! — чувствуя, как сходит напряжение и отливает кровь, давившая голову, не скрывая удивления и радости, спросил Касым.
Недалеко от них стояли Сагынай и Чоро. Медер улыбался, глядя на них.
— А если бы прав оказался я? — вопросом на вопрос ответил Медер и внимательно посмотрел на Касыма.
В эти мгновения Касым испытывал желание обнять его по-мужски, признаться не известно в чем, но признаться искренне.
— Извини, — перебил его размышления Медер, — меня ждут. — И он пошел навстречу двоим, с волнением ожидавшим его.
Медер вел машину.
— Что же вы приуныли, друзья? — Медер окинул взглядом притихших Сагынай и Чоро. — Еще не известно, что покажут остальные приборы…
Медер вспомнил, что забыл снять каску, а она сейчас особенно туго давила голову. Сняв каску, вздохнул облегченно.
— Но если подтвердятся мои расчеты, будет хуже, — сказал Медер, вытирая с лица пот и привычно усмехнувшись, — гораздо хуже, чем сейчас…
— Так чего же ты добивался? — спросила Сагынай.
Медер развел руками, отпуская руль, улыбнулся:
— Истины, которая дороже…
Медер остановил машину возле большого придорожного валуна, достал из-под сиденья бутылку сухого вина.
— Надо отметить. Открывай, — кивнул он Чоро.
Порывшись там же, под сиденьем, нашел кофейную чашку и кружку. Штопора не было, Чоро долго открывал бутылку.
— Брат, я сегодня уеду, — сказал Чоро, когда они сели в круг.
— Ты расстроен? — спросил Медер.
— Я соскучился по матери. Она плакала всю ночь, я видел ее во сне.
— Это к радости.
— Это, наверное, после твоих слов об искуплении. Я хочу к ней. У меня есть, что ей сказать. Она плакала и говорила, что она одна, что она не нужна никому… Она ошибается, брат.
— Выпьем, — сказал Медер.
— За что? — спросила Сагынай.
Медер подумал и предложил:
— За земные дела наши, за Млечный путь, о котором говорит Чоро.
— За вас двоих, — добавил Чоро. — Не забудьте на свадьбу пригласить… — Он щелкнул пальцами по «бокалам» Медера и Сагынай и дружески подмигнул брату.
— Не забудем, брат, — потрепала его за волосы Сагынай.
КАДЫРКУЛ ОМУРКУЛОВ (родился в 1941 году) в 1965 году окончил сценарный факультет ВГИКа. По его сценариям поставлены художественные фильмы: «Небо нашего детства», «У старой мельницы», «Сюда прилетают лебеди», «Жили-были», «Каныбек», «Бурма», «Ливень». К. Омуркулов автор ряда сборников повестей и рассказов. Заслуженный деятель искусств Киргизской ССР, лауреат премии Ленинского комсомола республики.
Примечания
1
Джене — жена старшего брата.
2
Байке — обращение к старшему брату.
3
В инсценировке использованы мотивы из романа Г. Гулиа «Фараон Эхнатон»
4
Койчу (кирг.) — перестань.
5
Гумбез — мавзолей.
Чанач — бурдюк.
Кыз — буквально «девочка», так обычно женщины обращаются к младшим родственницам мужа.
6
Чанач — бурдюк.
7
жарма — напиток из кукурузного толокна.
8
В аилах киргизы пекут хлеб в сковородах или казанах.
9
Кыз — буквально «девочка», так обычно женщины обращаются к младшим родственницам мужа.
