Гомер - Илиада

Где наковальня стояла. Под телом большим ковыляли
Медленно тонкие ноги. Мехи от огня он отставил,
Спрятал в серебряный ларь все орудья, какими работал,
Губкою справа и слева он лоб себе вытер и руки,
И волосатую грудь, и широкую, сильную шею.

После, в хитон облачившись, он толстый взял посох и в двери
Вышел, хромая. А рядом, опорой служа для владыки,
Две поспешали служанки из золота, точно живые.
Был у них разум внутри, и могучая сила, и голос,
И от бессмертных богинь научились они рукодельям.

Обе спешили с владыкой, и он, волоча свои ноги,
Перед Фетидой предстал и на трон опустился блестящий.
За руку взял он богиню и слово сказал, вопрошая:
"О, дорогая Фетида, одетая в длинные ризы,
Что привело тебя в дом наш? Не часто ты нас посещала.

Выскажи просьбу. Душа побуждает меня согласиться,
Если исполнить могу, если просьба твоя исполнима".
Льющая слезы, ему отвечала богиня Фетида:
"Есть ли, Гефест, средь богинь, на Олимпе живущих, другая,
Кто бы так много страданий мучительных вынесла сердцем,

Сколько назначено мне испытать их Зевесом Кронидом?
Он изо всех нереид лишь меня подчинил человеку,
Сыну Эака Пелею, — и нехотя я выносила
Смертного ложе. Теперь, удручаемый старостью грустной,
Муж мой в чертоге лежит. У меня же другое несчастье.

Сына мне дал Олимпиец родить и вскормить дорогого,
Первого в сонме героев. Он вырос как ветвь молодая.
Долго лелеяв его, как растенье из тучного сада,
Я на кривых кораблях снарядила потом к Илиону
С войском троянцев сражаться. Обратно ж его я не встречу

И не вернется домой он в чертоги владыки Пелея.
Но и при жизни недолгой, любуясь сиянием солнца,
Скорбью терзает он грудь, и ему пособить не могу я.
Деву, что дети ахеян ему уделили в награду,
Силою отнял из рук у него Агамемнон владыка.

Из-за нее убивается гневом, снедающим душу.
Пользуясь этим, троянцы к судам оттеснили Ахеян,
Выход в долину отрезав. С мольбою ахейские старцы
К сыну пришли моему, предлагая дары дорогие.
Сам он тогда отказался беду отвратить от ахеян,

Только в доспехи свои облачиться дозволил Патроклу
И отослал его в бой, предоставив большую дружину.
Близко от Скейских ворот целый день воевали герои.
Взяли б тогда они город, когда бы Менойтия сына,
После того как троянцам беды причинил он без счета,

Феб не убил перед войском и Гектору не дал победы.
Ныне к твоим припадаю коленям: быть может, захочешь
Щит приготовить и шлем моему кратковечному сыну,
Панцирь и пышные латы ножные, с застежками вместе.
Ибо доспехи его погубил умерщвленный товарищ,

Сам он лежит на земле, терзаясь безмерно душою".
Ей отвечая сказал знаменитый Гефест хромоногий:
"Не унывай, и пусть мысли об этом тебя не заботят.
Если бы также я мог несомненно от смерти зловещей
Сына укрыть твоего, когда рок его страшный настигнет,

Как несомненно могу дорогие доставить доспехи,
На удивление многих героев, кто только увидит"!
Так он сказал и богиню оставил, к мехам направляясь,
К пламени их обратил и велел им усердно работать.
В двадцать пылающих горнов большие мехи поддували,

Воспламеняя, дышали на каждый с различною силой
И помогали Гефесту ковать то быстрее, то тише,
Как он в душе пожелает и как для работы способней.
Несокрушимую медь вместе с оловом бросил он в пламя
И серебра к ним прибавил и ценного золота также.

После того на подставку подняв наковальню большую,
Молот тяжелый в одну и клещи в другую взял руку.
Прежде всего изготовил он щит и огромный, и крепкий,
Весь изукрасил кругом и блистающий выковал обод
Гладкий, тройной, и ремень посеребренный снизу привесил.

Щит из пяти он составил отдельных полос, а на верхней
Много создал украшений, придумав их с мудрым расчетом.
В самой средине представил он землю и небо, и море,
Неутомимое солнце и полный блистающий месяц,
И неисчетные звезды, которые небо венчают.

Сделал созвездья Плеяд и Гиад и лучи Ориона,
Также Медведицу — ту, что иначе зовут Колесницей:
Круг она в небе свершает, взирая на блеск Ориона,
Та, что чуждается мыться в холодных волнах Океана.
Дальше два города сделал красивых, людьми населенных.

В первом пирует народ и веселые празднует свадьбы.
Мужи выводят невест из чертогов при факелах ярких
И провожают чрез город. Там свадебный гимн раздается.
Юноши в пляске кружатся, и нежно среди хоровода
Флейты и цитры звучат. И женщины перед домами,

Стоя в дверях у порога, взирают и пляске дивятся.
Множество граждан толпится на месте народных собраний.
Тяжба пред ними решается. Двое там спорят о пене
За умерщвленного мужа. Один пред народом клянется
В том, что весь долг уплатил, а другой — что не видел уплаты.

Оба они пожелали окончить свой спор пред судьею.
Граждане подняли крик, защищая того иль другого.
Их успокоить пытаются вестники. В круге священном
Старцы сидят, разместившись на гладко обтесанных камнях,
Посохи в руки берут у глашатаев звонкоголосых

И, опираясь на них, чередой возглашают решенье.
А посредине собранья лежат золотых два таланта —
Вознагражденье тому, кто решит справедливее тяжбу.
Город другой окружают два войска, сверкая оружьем.
Те, что осаду ведут, обсуждают два разных решенья:

Силой ли город разрушить или предложить осажденным
Надвое все поделить, чем владеет тот город прекрасный.
Те же, врагам не сдаваясь, к засаде готовятся тайной.
Стену, взойдя на нее, защищают их милые жены,
Малые дети и мужи, теснимые старостью грустной.

Сами в засаду идут. И Арей их предводит с Афиной.
Оба они золотые и носят из золота ризы,
Видны далеко, огромны, в доспехах больших и прекрасных,
Как подобает бессмертным, — а люди представлены меньше.
К месту приходят они, где засесть им казалось удобным,

Подле потока, — куда пригоняют стада к водопою.
Там они тайно засели, покрытые светлою медью.
Двое поодаль от войска укрылось лазутчиков в поле
И поджидают прихода овец и быков криворогих.
Вот появились стада; их два пастуха провожают,

Слух услаждая свирелью, коварства врагов не предвидя.
Те же, увидевши их, нападают и прочь угоняют
Стадо быков и отару красивых овец белорунных
И пастухов умерщвляют. Тогда в неприятельском стане
Воины, сидя в собрании, слышат смятенье близ стада,

И устремляются все, на коней быстроногих садятся,
Скачут навстречу врагам и стрелой прибывают на место.
Там, на речном берегу их фаланги вступают в сраженье,
Копья бросают друг в друга, снабженные острою медью.
Распря видна там и Смута, и Смерть, по рядам пробегая,

То не пронзенного ловит, то держит пронзенного мужа,
То через битву смятенную за ноги тело волочит:
Платье у ней на плечах обагренное кровью людскою.
Воины мечутся всюду и бьются, как будто живые,
И бездыханные трупы одни у других увлекают.

Дальше он тучный участок разрыхленной нови представил,
Трижды распаханный плугом, обширный. И пахарей много,
Идя по всем направленьям, яремными правят волами.
Каждый же раз, как они, возвращаясь, межи достигают,
Муж к ним подходит и кубок со сладким вином им подносит.