Гомер - Илиада

Не удалось из-под стрел аргивянам в прекрасных доспехах
Вынести тело Патрокла, слугу Ахиллеса Пелида.
Снова настигли его колесницы и мужи троянцы
С Гектором, сыном Приама, по силе похожим на пламя.
Трижды блистательный Гектор держал уже за ноги тело.

В город увлечь порываясь и зычно взывая к троянцам.
Трижды Аяксы его, облеченные бурною силой,
Прочь отгоняли от трупа. Но, мощи своей доверяясь,
То он в смятение битвы бросался, то, стоя на месте,
Голосом громким взывал, отступать же не думал нисколько.

Точно как рыжего льва, распаленного голодом жгучим,
Прочь от убитой коровы бессильны прогнать поселяне:
Так шлемоносцы Аяксы могучие не были в силах
Гектора, сына Приама, вдвоем отпугнуть от Патрокла.
Так бы увлек он его, несказанною славой покрывшись,

Если б тайком от Зевеса и прочих бессмертных Ирида,
Кинув Олимп, не сошла ветроногою вестницей быстрой,
Послана Герой затем, чтоб к оружью призвать Пелиона.
Став пред Ахиллом, богиня крылатое слово сказала:
"Славный Пелид, ополчись, между всеми мужами страшнейший,

И заступись за Патрокла. То яростный бой пред судами
Из-за него разгорелся, и воины губят друг друга.
Дети ахеян вкруг трупа стоят и его защищают,
А копьеносцы троянцы желали бы тело похитить
В Трою, открытую ветрам. Всех больше блистательный Гектор

Жаждет Патрокла увлечь, побуждаемый сердцем отважным
Голову на кол воткнуть, от шеи отрезавши нежной.
Полно лениться, воспрянь! Устыдися душою при мысли,
Что достается Патрокл в забаву троянским собакам.
Вечный позор тебя ждет, если труп изуродован будет".

И, вопрошая, сказал быстроногий Ахилл богоравный:
"Кто из бессмертных, Ирида, послал тебя вестницей ныне?"
И ветроногая так отвечала богиня Ирида:
"Гера послала меня, многославная Зевса супруга,
Только не знает об этом Кронион высоко царящий,

Также никто из бессмертных, живущих на снежном Олимпе".
И, возражая, сказал быстроногий Ахилл богоравный:
"Как я в сраженье отправлюсь? Доспехи мои у троянцев.
Милая мать приказала мне в бой ополчиться не раньше,
Чем возвратится сама и ее пред глазами увижу,

И принести мне доспехи Гефеста царя обещала.
Здесь же не знаю оружья, в которое б мог облачиться,
Кроме, быть может, щита Теламонова сына Аякса,
Только он сам, полагаю, в переднем ряду подвизаясь,
Медным копьем сокрушает врагов из-за тела Патрокла".

И ветроногая так отвечала богиня Ирида:
"Знаем и сами, что взяты твои дорогие доспехи
Ты, безоружный, ко рву подойди, покажись лишь Троянцам,
Не устрашатся ль тебя, не покинут ли битвы жестокой,
Чтобы могли отдохнуть непреклонные дети ахеян,

Ныне теснимые сильно: в сражении отдых не долог".
Так говоря, быстроногая прочь удалилась Ирида.
Зевсу любезный воспрянул Ахилл. И Афина покрыла
Мощные плечи героя бахромистой славной Эгидой.
Дивная в сонме богинь золотою окутала тучей

Голову мужа, зажегши над тучею светлое пламя.
Точно средь моря, над островом дальним, восходит до неба
Дымное пламя над городом, ратью врагов осажденным;
Жители с башен сражались весь день неуклонно
В битве жестокой Арея, потом же, лишь солнце спустилось,

Факелы всюду зажгли без числа, и, поднявшись высоко,
Яркое пламя встает до небес, да увидят соседи
И поспешат на судах от опасности грозной избавить:
Так над его головой поднималось по воздуху пламя.
Стал он у рва за стеной, но с толпой аргивян не смешался,

Мудрый совет уважая, преподанный матерью милой,
Стоя, он крикнул оттуда; вдали отозвалась Афина,
И несказанное в войске троянском возникло смятенье.
Точно как звуки трубы заигравшей доносятся ясно
От ополченья врагов, осаждающих город обширный:

Также пронзительно — звонко и голос звучал Эакида.
Только что голос Ахилла троянцы заслышали медный,
Все они духом упали. И вмиг пышногривые кони,
Сердцем почуя беду, повернули назад колесницы.
Ужас возниц поразил, увидавших огонь негасимый

Над головою могучей отважного сына Пелея,
Дивный огонь, синеокой зажженый Афиной Палладой.
Трижды пронзительно крикнул чрез ров Ахиллес богоравный,
Трижды троянцы в смятенье пришли и союзники с ними.
Тою порою двенадцать погибло храбрейших героев,

Под колесницы попав иль на копья свои же наткнувшись.
С радостью тело меж тем из-под стрел унесли аргивяне
И положили на ложе. Товарищи шли за Патроклом,
Громко вздыхая. И, шествуя с ними, Ахилл быстроногий
Слезы горячие лил, на товарища верного глядя,

Как на носилках лежал он, пронзенный безжалостной медью.
Сам он в сраженье его с колесницей послал и с конями,
Только не встретил обратно из битвы пришедшего друга.
Гера богиня в то время заставила против желанья
Солнце пораньше вернуться в поток Океана.

Солнце тотчас погрузилось, и дивные дети ахеян
От беспощадной борьбы и кровавой резни отдохнули.
В свой же черед и троянцы, покинув жестокую битву,
Из колесниц отпрягли быстроногих коней пышногривых
И для совета сошлись, перед тем как о пище подумать.

Стоя, присесть не дерзая, открыли троянцы собранье.
Ужас их всех обуял, оттого что Ахилл быстроногий
Вновь, по отсутствии долгом, в зловещем бою появился.
Полидамас, сын Панфоя разумный, открыл совещанье,
Ибо один он умел сопоставить грядущее с прошлым.

Гектору был он ровесник, в единую ночь с ним рожденный.
Первый копьем отличался, второй затмевал его словом.
Доброжелательный к ним обратился он с речью и молвил:
"Вы обсудите, друзья, хорошо, что скажу вам. Совет мой —
В город немедля уйти и священной зари пред судами

Не дожидаться в долине: от стен удалились мы слишком.
Прежде, покуда сей воин казнил Агамемнона гневом,
Было не столь тяжело с остальными ахейцами биться.
С радостью сам я тогда близ судов оставался глубоких,
Ибо надеялся взять корабли, изогнутые ровно.

Ныне же страшно боюсь быстроногого сына Пелея.
Он, столь надменный душою, едва ли захочет остаться
Здесь, посредине долины, где долгое время троянцы
И аргивяне делили труды и опасности битвы.
Из-за троянских супруг, из-за Трои он станет сражаться.

В город вернемся. Примите совет, ибо так оно будет.
Ныне священная ночь быстроногого сына Пелея
Кинуть заставила битву. Но если он в бранных доспехах
Завтра нас встретит в долине, узнаете этого мужа!
Счастлив тот будет, кто, спасшись, вернется в священную Трою.

Многих тогда растерзают собаки и коршуны в поле
Но да пребудет от слуха такое несчастье далеко!
Если ж моим вы словам, хоть с печалью в душе, покоритесь,
Ночью советом себя укрепим, защищать же наш город
Будут и башни, и стены, и створы ворот крепкозданных,

Тесаных гладко, широких, засовами тесно сплоченных.
Завтра мы рано с зарею, в доспехи войны облачившись,
Башни займем городские. И горе тому, кто захочет
С нами сражаться, покинув суда, чтобы стены разрушить.
К флоту назад он вернется, хотя бы коней крутошеих