Гомер - Илиада

Следом за ними пришел повелитель мужей Агамемнон,
Раной терзаемый тяжкой: его среди сечи кровавой
Сын Антенора Коон копьем поразил медноострым.
Вскоре, когда и другие собрались ахейские мужи,
Став посредине меж ними, сказал Ахиллес быстроногий:

"Было бы лучше, Атрид, для тебя и меня, для обоих,
Если б мы так помирились в тот день, как печальные сердцем,
Из-за рабыни вскипели враждою, снедающей душу.
Лучше б ее на судах Артемида сразила стрелою
В день, как я деву похитил, предав разрушенью Лирнессу.

Не было б столько тогда аргивян, укрощенных врагами,
Грызших зубами песок, между тем как я гневом терзался.
Гектору лишь и троянцам то было на пользу, но долго
Будут о нашей вражде вспоминать, полагаю, ахейцы.
Только оставим былое, хотя опечалены оба,

Сердце в любезной груди успокоим, нужде уступая.
Ныне свой гнев прекращаю. То было б меня недостойно —
Гневаться непримиримо и вечно. А ты поскорее
В битву вели ополчиться прекрасноволосым ахейцам,
Чтобы, на встречу пойдя, испытал я еще раз троянцев,

Все ли желают они близ глубоких судов оставаться.
С радостью тот, полагаю, колени согнет, кто вернется
Ныне из гибельной битвы, пред нашим копьем убегая".
Молвил, и все ликовали ахейцы в прекрасных доспехах,
Слыша, что сын благородный Пелея отрекся от гнева.

Слово тогда им сказал повелитель мужей Агамемнон
С места, где он находился, не выйдя в средину собранья:
"Други, герои данайцы, служители бога Арея!
Должно внимательно слушать и не прерывать наши речи.
Трудно пришлось бы тогда и тому, кто к собраньям привычен.

Кто среди шума толпы в состоянии слушать другого
Иль говорить пред другими? Смутится и громкий вития.
Перед Пелидом хочу оправдаться, но вы, остальные,
Слушайте слово мое и запомните, все аргивяне.
Часто ахеяне мне говорили о ссоре с Пелидом,

Громко меня укоряли. А я не виновен нисколько.
Зевс виноват и судьба, да Эринния, мрака жилица.
Это они мой рассудок тогда ослепили в собранье,
В день, как я отнял удел у Пелида, самим подаренный.
Против бессмертных что мог я? Все это свершает богиня,

Зевсова дочь, вредоносная Ата, кто всех ослепляет.
Ноги легки у нее и подходит она незаметно,
Не прикасаясь к земле, по людским головам пробираясь.
И затемняет их разум. Она уж опутала многих.
Раз обошла она даже Зевеса, хотя полагают,

Что несомненно мудрее он всех и людей, и бессмертных.
Гера, как женщина с нравом, коварно его обманула
В день, когда время приспело Алкмене прекрасноволосой
Сына Геракла родить в опоясанных крепостью Фивах.
Зевс, похваляясь, в то время ко всем обратился бессмертным:

— Слушайте слово мое все боги, а так же богини,
Дабы я все вам поведал, как сердце в груди повелело.
Нынче должна Илифия, помощница в муках рожденья,
Вывести мужа на свет, кто царить над соседями будет,
Средь поколенья героев, от крови моей порожденных. —

В мыслях лукавя, ему отвечала почтенная Гера:
— Ты нас обманешь, Кронид, неисполненным слово оставишь.
Иль нерушимою клятвой сейчас поклянись, Олимпиец,
Что над соседями всеми тот будет царить, кто сегодня
Должен родиться на свет между чреслами женщины смертной,

Средь поколенья героев, от крови твоей порожденных. —
Так говорила она. И Зевес не заметил коварства,
Клятвой поклялся великой, и часто в том каялся после.
Гера тогда устремилась, вершину покинув Олимпа,
В Аргос ахейский помчалась, где, знала она, обитает

Знатная родом супруга Сфенела царя Персеида,
Сына носившая в недрах, седьмой лишь беременна месяц.
Но до поры недоноском на свет его вывела Гера,
Роды замедлив Алкмены, отсрочив потуги на время.
К Зевсу вернулась она и так возвестила Крониду:

— Отче Зевес Громовержец, в душе сохрани мое слово;
Славный родился тот муж, кто царить над Ахейцами должен;
Имя ему Эврисфей, из потомков твоих, — сын Сфенела,
Сына Персея. Такому не стыдно ахейцами править, —
Молвила. Острая скорбь его дух поразила глубоко.

Гневом пылая, он Ату поймал за блестящие кудри
И нерушимою клятвой поклялся, что больше отныне
На многоверхий Олимп и звездами покрытое небо
Ата назад не вернется, кто разум у всех ослепляет.
Так говоря, он рукой завертел и со звездного неба

Ринул богиню, и вскоре она меж людьми очутилась.
Часто из-за неё он вздыхал, когда милого сына
Видел в трудах недостойных, под властью царя Эврисфея, —
Также и я все то время, как пред судовыми кормами
Войско ахеян губил шлемовеющий Гектор великий,

Аты не мог позабыть, богини затмившей мой разум.
Но как тогда согрешил я, рассудка лишенный Зевесом,
Так все заглажу теперь и несчетные выдам подарки.
В битву готовься пока что и прочим вели ополчиться.
После доставлю подарки, какие вчера пред тобою,

В ставку явившись твою, Одиссей богоравный исчислил.
Или, желаешь, помедли, как страстно ни рвешься в сраженье,
Слуги теперь же за ними пойдут на корабль мореходный,
Чтобы ты видел, как много приятного в дар получаешь".
И, отвечая на это, сказал Ахиллес быстроногий:

"О, многославный Атрид, повелитель мужей Агамемнон!
Хочешь ли эти подарки ты мне предложить, как прилично,
Иль удержать при себе, — то во власти твоей. Но скорее
Вспомним про битву. Не время теперь рассуждать или медлить.
Дело великое мести еще не свершенным осталось.

Вскоре увидите снова в переднем ряду Ахиллеса,
Как он фаланги троянцев тяжелым копьем сокрушает.
Пусть же и каждый из вас помышляет сразиться с троянцем".
Но, возражая на это, сказал Одиссей многоумный:
"О, богоравный Ахилл! И будучи храбрым безмерно,

Не побуждай ты ахейцев не евши с троянцами биться
Пред Илионской стеной, оттого что не малое время
Битва продлится, лишь только фаланги сойдутся героев,
Если и тех и других небожитель исполнит отваги.
Лучше ахейцам вели близ судов мореходных отведать

Хлеба теперь и вина, ибо в них дерзновенье и сила.
Пищи весь день не вкусив до заката блестящего солнца,
Даже и доблестный воин не в силах стоять пред врагами,
Как бы в душе не пылал он великой отвагою бранной.
Члены его тяжелеют. Терзают, помимо желанья,

Голод и жажда его. На ходу подгибаются ноги.
Тот же, кто вволю себя и вином подкрепил, и едою,
Может весь день устоять и с мужами враждебными биться.
Сердце его непреклонно в груди, и могучие члены
Не утомляются раньше, чем все не покинут сраженье.

Войско теперь отпусти, повели им обед приготовить.
Тою порой пусть владыка мужей Агамемнон прикажет
Здесь в середину собранья подарки снести, чтоб ахейцы
Видели все их глазами, чтоб в сердце ты чувствовал радость.
Став между нами, пускай поклянется по поводу девы,

Что не входил к ней на ложе, ни разу в любви не смешался,
Как у людей среди жен и мужей происходит обычно.
И да смягчится, Ахилл, в груди твоей гордое сердце.
Пиром обильным потом пусть в палатке с тобой примирится,
Дабы ты все получил, что тебе подобает по праву.