Юрий Кузнецов - Стихотворения и поэмы
Юрий Кузнецов не избежал влияния своего выдающегося современника - Николая Рубцова. Влияния именно поэтического, так как личное знакомство не оставило сколь- нибудь заметного впечатления, хотя и стало очередной литинститутской легендой: «В коридорах я иногда видел Николая Рубцова, но не был с ним знаком. Он ходил как тень. Вот все, что я о нем знаю. Наша единственная встреча произошла осенью 1969 года. Я готовил на кухне завтрак, и вдруг - Рубцов. Он возник как тень. Видимо, с утра его мучила жажда. Он подставил под кран пустую бутылку из-под кефира, взглянул на меня и тихо произнес:
- Почему вы со мной не здороваетесь? Я пожал плечами. Уходя, он добавил, притом серьезным голосом:
- Я гений, но я прост с людьми.
Я опять промолчал, а про себя подумал: «Не много ли: два гения на одной кухне?»
У этих поэтов - схожая сиротская судьба. Не замечены были и их первые книги, вышедшие в провинции. Расцвет таланта у обоих пришелся на 60-е годы (хотя пятилетняя разница в возрасте все-таки сказалась)... После смерти Рубцова Кузнецов постоянно упоминал его имя в своих выступлениях и статьях, называя Рубцова в числе своих кумиров и справедливо считая его «одним из очень немногих поэтов, кому удалась попытка прорыва к большому бытию». Свою поэму «Золотая гора» Кузнецов опубликовал в Вологде. «Тут было наследование, - считает В. Курбатов, - хотя прямой переклички между поэтами будто нет, здесь было наследование, сознающее себя как противостояние». Вольные или невольные реминисценции видны у Ю. Кузнецова во многих стихотворениях и даже в переводах:
Мы в прошлом перевеса не найдем,
Испытано родное и чужое,
За все добро заплачено добром,
За все грехи заплачено душою.
Сравним у Рубцова:
За все добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью...
Влияние рубцовской музы было настолько явным, что его приписывали даже очень ранним (50-х годов) стихотворениям Кузнецова (был такой грех и у автора этих строк - В.Б.).
Позже, пытаясь переболеть рубцовской интонацией в своих стихах, поэт вступал нередко в сознательную, откровенную перекличку с ним по принципу «клин клином вышибают»: «Отказали твои пистолеты, Опоздали твои поезда» (кузнецовские «Тридцать лет») - У Рубцова: «Пролетели мои самолеты, просвистели мои поезда» («Посвящение другу»). Но Кузнецов быстро нашел свою дорогу в российской поэзии. Эпическое восприятие жизни и предельная насыщенность символической образностью - вот качества, которые «всерьез и надолго» вошли в плоть и кровь его стихотворений. Рубцовская традиция оказалась плодотворной.
Со свойственной ему основательностью подошел поэт к теме Дома. «В поэтике Кузнецова он - емкий и собирающий образ, - писал Ю. Селезнев. - Это и отчий дом, и дом - Родина (поэмы «Дом», «Четыреста»), и весь мир, но уже не в его катастрофическом состоянии, а в ином, противоположном качестве.». «Образ дома,., своими корнями уходит в народные представления о нравственности, еще «Повесть о Горе-Злочастии» семнадцатого века разрабатывает мотив ухода молодца из дома, осуждает его неприкаянность, забвение им родительских заветов.» Если идти дальше в глубь веков, то можно увидеть, что в древнейших формах художественного творчества самых разных народов дом -изначальное понятие... Когда Пушкин узнал, что его рана смертельна, он сказал: «Мне надо привести в порядок мой дом».
В 1976 году вышел второй сборник Ю. Кузнецова: «Край света - за первым углом». В нем была более широко представлена тема природы, которую поэт грозно сливает с человеческим естеством: «В человеке роится планета.» («Ночь уходит. Равнина пуста...»).
Фольклорная образность богаче всего была использована Кузнецовым в поэме «Золотая гора» (74 г.), в которой впервые стала заметна некоторая перегруженность народно-поэтической символикой (идущей от былин, сказок, исторических песен); от этого страдал ее язык, становился чуждым разговорной речи.
В следующей книге стихов: «Выходя на дорогу душа оглянулась...» (78 г.) поэт продолжил исследование проблемы «разрыв-дороги» современного русского человека, но это исследование стало конкретным, менее личным, но более трагедийным.
Пессимистически решал Ю. Кузнецов и тему «поэт и современная поэзия» в стихотворении «Прощание», посвященном В. Кожинову:
...Как пауза, Владимир Соколов
Возникнул, ничего не обещая,
Но сосен шум твой тонкий слух
привлек -
Рубцовский стих угрюмо шевельнулся,
Но звук угас, как золотой намек...
И Передреев горько усмехнулся.
Начиная с книги «Отпущу свою душу на волю» (81 г.) поэзия Юрия Кузнецова обрела новое качество. В ней воедино соединились и проблемы современности, и древняя история России, и языческие мотивы, и вся сила любовного поединка.
Любовная лирика Кузнецова своеобразна, но в ней отчетливо видны традиции русской классической поэзии:
Я в поколенье друга не нашел,
И годы не восполнили утраты.
Забытое письмо вчера прочел
Без адреса, без подписи и даты.
Поклонная и мягкая строка
Далекое сиянье излучала.
Его писала женская рука –
Кому, кому она принадлежала?
Она просила участи моей -
Порыв последний зрелости бездомной.
А я не знаю, чем ответил ей,
Я все забыл, я ничего не помню.
Немало было юных и пустых,
И светлых, что любви моей искали.
Я вспомнил современников своих –
Их спутниц... нет, они так не писали.
Такой души на свете больше нет.
Забытую за поколеньем новым,
Никто не вырвал имени на свет
Ни верностью, ни мужеством, ни словом.
Это стихотворение было написано еще в 1971 году, но его «мягкий» элегизм не стал характерной чертой кузнецовских стихотворений о любви. Любовная лирика поэта вошла в единый, цельный ряд его трагической по сути поэзии. Ведь борьба между «свободной волей человека и первородно-личною виной» происходит и в любви. В качестве доказательства поэт приводит строки Ф.И. Тютчева:
Любовь, любовь - гласит преданье –
Союз души с душой родной –
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье,
И поединок роковой...
В страстной, глубоко интимной лирике Ю. Кузнецова виден, прежде всего, роковой во времени поединок. Эту боль лирического героя и посчитали «неоправданно жестокой» (клише сработало и здесь!) критики поэта. И. Федоров, например, возмущенно цитировал:
Я пришел - и моими глазами
Ты на землю посмотришь теперь
И заплачешь моими слезами,
И пощады не будет тебе.
Но, во-первых, критик опустил первую строфу этого небольшого стихотворения, а оно начинается так: «Ты чужие слова повторяла...» (73 г.) ; во-вторых, он не понял его смысла: лирический герой не ждет пощады от жизни ни для любимой, ни для себя; со-единение душ, общая их судьба - таково содержание этой миниатюры.
Не жестокость, а сострадание и милосердие по отношению к леди Макбет (в одноименном стихотворении 1971 года) стала предметом новых обвинений поэта уже в «безнравственности». Да, леди Макбет - убийца, и Кузнецов знает, что ей «гореть в огне На том и этом свете...», но скажите, кто и когда запретил оплакивать погибшую душу?..
-Я плачу и молю любви –
Над этими руками.
«Не знаю в поэзии моего поколения, - сказала Лариса Васильева, - стихов о любви более полнокровных, более дерзких и точных по чувству, чем кузнецовские... Кузнецов говорит с женщиной на равных...».
IO. Кузнецов, действительно, относится к «слабому полу», как к равному и равноправному, но этот справедливый подход почему-то воспринимается как оскорбление, когда речь идет о женских способностях... «Женский талант, - заявил поэт, - наиболее полно выразился в пении, хореографии и лицедействе... В остальных искусствах их талант невелик. Они исполнители, а не творцы. Женщины не создали ни одного великого произведения». Ю. Кузнецов смотрит «правде в глаза», а правда не оскорбляет:
«К сожалению или к счастью, но это так и дано изначально, и что бы мы ни говорили о прекрасном поле, в поэзии для него существует только три пути: рукоделие (путь Ахматовой), истерия (тип Цветаевой) и подражание (общий безликий тип). Кто думает иначе, тот не понимает природы творчества».
