Юрий Кузнецов - Стихотворения и поэмы
Кузнецов, не отделяя себя от народа («Мы забыли о самом высоком После стольких утрат и измен»), понимает, сколь велика наша общая вина за то состояние беспамятства, в которое погружена его душа. Поэт с ужасом наблюдает, как русский народ, невозмутимо-равнодушный, «изрядный хозяин двора, Но не державы», сидит сиднем с «головой пустопорожней», «в чем мать родила», -
Потому что когда-то желанья
Обобрали его догола.
Лирический герой Кузнецова одинок, и это не удивительно, ведь «русскому сердцу везде одиноко», но он все-таки пытается пробудить народ от страшного сна, вытащить его из бездны, поднять «душу, не помнящую родства» до осознания высоты национальных идеалов добра, любви и красоты, повторяет великие имена, «забытые землей», отчаянно призывает: «Трудись, душа ты окаянная!» Но, увы, слышит до боли знакомое эхо:
Мне-то что! Сбываю свой крест.
Бог не выдаст, свинья не доест,
«Сон разума» тут же рождает чудовищ:
Я увидел: все древо усеяли бесы
И, кривляясь, галдели про черные мессы.
На ветвях ликовало вселенское зло:
- Наше царство пришло! Наше царство пришло!
«Нас окружают бесы!» - восклицает Кузнецов вслед за Пушкиным и Достоевским и со стоном в груди обращается к народу:
Ни великий покой, ни уют,
Ни высокий совет, ни любовь!
О, народ! Твою землю грызут
Даже те, у кого нет зубов.
И пинают и топчут ее
Даже те, у кого нету ног,
И хватают родное твое
Даже те, у кого нету рук.
А вдали, на краю твоих мук,
То ли дьявол стоит, то ли Бог.
Вспоминается древнее предание, согласно которому русская земля была отдана на испытание дьяволу...
В 90-х годах, говоря словами поэта, «закатилось солнце России», наступила печальная развязка российской истории XX века:
Свет-русалка, ты слушала песни Садко
И на лунное солнце глядела легко.
Испокон с тобой дружат вода и земля,
Мирно дышат зубчатые жабры Кремля,
Твое царство живет крепким задним умом,
Управляется прошлым, как рыба хвостом.
Бьет со дна его чистый прохладный родник...
Но великий ловец ниоткуда возник.
Он явился, как тень из грядущего дня,
И сказал: «Эта тварь не уйдет от меня!»
Ты дремала, не зная о близкой беде.
Он словечко «свобода» подкинул тебе.
Чтобы в тину зазря не забилось оно,
Ты поймала словечко - с крючком заодно.
Острый воздух хватаешь разинутым ртом,
Возмущая все царства могучим хвостом.
(«Ловля русалки»)
Это стихотворение естественно вписывается в рамки кузнецовского поэтического стиля, не подверженного ломке в вихре политических страстей. Ю. Кузнецов всегда знал, что он хочет сказать своими стихами, ему не пришлось менять свои убеждения, подстраиваться под «общее направление». И поэтому так узнаваемы здесь и языческие, и фольклорные образы, и символы (вода, рыба - символы христианства), и лермонтовские реминисценции.
90-е годы - особые годы для России. У людей, не потерявших свою душу, «обнажилась совесть. У людей, у которых не было совести, обнажились змеи. Они превратились в чудовища...». В эти годы, когда, по словам поэта, «над русскою славой кружит воронье», а на западе «заходит солнце славянства»; когда в «тучах лжи» оскверняются святыни и на «руинах великих идей» поднимаются герои толпы, «ложные кумиры»; когда «на две трети деревня мертва», и народ не странствует по Руси, как прежде, а бродяжничает, когда униженная держава «сгорела давно» - в эту пору:
Дух отрицанья учуял: победа!
Юрий Кузнецов - поэт редкой трагедийной силы. Его лирический герой видит трагедию не только в русской национальной жизни, но и в состоянии всей мировой культуры, гибнущей в тисках «железного» века. Он говорит о вселенском зле, о его изначальном первородстве и даже Прометея называет «сводным братом» Люцифера.
По мнению Ю. Кузнецова, в наше время на «поле битвы в сердцах людей» развернулось сражение с самим дьяволом и его пособниками: бесами, «призраками с четвертым измереньем», чудовищами из прошлого («Очевидец») и настоящего («Наваждение», «Борьба», «Испытание зеркалом», «Число», «Знак» и др.). В стихотворениях «Видение», «Великий инквизитор» и особенно в «Портрете учителя» поэт, говоря о вселенском зле, сознательно обращается к Библии, к ее основополагающей догме о всеобщем противостоянии Бога и сатаны...» «Опять берет Его диавол на весьма высокую гору; и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: все это дам Тебе, если падши поклонишься мне. Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана; ибо написано: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи.» (От Матфея 4: 8-10).
Не случайно на юбилейном вечере в Центральном доме литераторов Кузнецову был задан следующий вопрос:
- В Ваших стихах чувствуется, что вы знаете или видите что-то такое, чего не видят и не знают другие, так ли это? Или это поза?
- Да, я знаю, что есть сатана, - таков был ответ поэта.
Юрия Кузнецова (если судить по его философским пристрастиям) всегда чрезвычайно волновали именно эти дилеммы: добро и зло, смерть и бессмертие... «В начале 70-х годов, -вспоминает поэт, - книга «Так говорил Заратустра» оказала на меня несомненное влияние. В ней я нашел много глубоких, поэтических красот. Потом все это я прошел. Ницше остался где-то в стороне. На каком-то этапе мне были близки воззрения Николая Федорова - «Философия общего дела» - о воскрешении предков. Время от времени, вот уже долгие годы, я обращаюсь к моему любимому мыслителю - Паскалю...».
Знаменитые «Мысли» Блеза Паскаля - книга о христианстве, которое философ объяснил с точки зрения разума: «Разумнее верить, чем не верить в то, чему учит христианская религия.». Но Кузнецов не был бы Кузнецовым, если бы не возразил «любимому мыслителю»: «Вера - самая неподходящая область для рациональных рассуждений.». Поэтическое переложение евангельских откровений в «Портрете учителя», отсвет духовного опыта русских святых: Серафима Саровского (в стихотворении «Пустынник») и Игнатия Брянчанинова («Видение») - само по себе это еще не означает, что Кузнецов является «убежденным сторонником Православия»: «Пускай об этом говорят другие. С Духовенством наши правители заигрывают. Стали частыми теперь выходы священников к общественности, тут самые различные трибуны, включая телевидение. Я вдруг обнаружил, что я - продукт советской безбожной эпохи. Я же в храм хожу редко. Важнее, наверное, другое: я сохранил психологию православного человека. Бог для меня несомненен. Христос - тем более... Я чту православные святыни, исполняю, как могу, евангельские заповеди. Мне близки слова Христа: «Будьте как дети.». О близости этих двух составляющих мироощущения Кузнецова точнее всего сказано у И. Геворгова: «Истинное искусство, как и религиозное слово, обращается непосредственно к сердцу человека с откровением Истины. Поэтическое слово, как миф, вмещает в себя бесконечное содержание, будучи по форме простым и доходчивым. К такому слову-мифу стремится и поэзия Юрия Кузнецова в лучших ее образцах. Эта поэзия - одно из интереснейших и поучительных явлений наступающей эпохи Русского Возрождения.». В свете мирового противоборства сил добра и зла видит Кузнецов и другую традиционную для русской культуры оппозицию: Восток и Запад. Связь тут самая прямая, ведь «Европа и Россия прочли Библию по-разному. В разгар «перестройки» ( «Я «раскусил» ее через полтора года, в 1987 году, - признался позднее Кузнецов) поэт опубликовал следующее стихотворение:
Тень Петра по живому шагает.
Это что за народ! - говорит –
Из окна, как лягушка, сигает.
Али наша держава горит?
А прохожий ему отвечает:
- Государь, он в Европу сигает.
- А держава? -
Прохожий плюется:
А держава сгорела давно.-
Слышит: стук молотка раздается –
Это Петр забивает окно.
(«Окно», 88 г.)
«Никаких исторических концепций у меня нет, - поясняет Ю Кузнецов, - мое мышление мифологическое, образное. Из истории я беру то, что мне нужно...(О Петре 1:)...я знаю и такое его выражение: «Когда мы возьмем все от Европы, мы повернемся к ней спиной.».
