Юрий Кузнецов - Стихотворения и поэмы
У Ю. Кузнецова здесь по три общих символа с каждым из этих поэтов, а если брать их в целом, то (за исключением образа-символа «земля») его символика не выпадает из общей идейно-эстетической традиции русской поэзии. Только у Кузнецова даже здесь четко видны бинарные оппозиции - стержень его образной системы: Душа-тень (как оборотная сторона души); Тьма-свет; Земля-небо и т.д.
Широко представлена у поэта и христианская символика, но и в духовном, и в эстетическом отношении Кузнецов все-таки остается «почвенником»: наполовину - язычником, наполовину - православным.
В свое время Н. Рубцов положил в основу своей образности символику русской народной лирической песни, Кузнецов же сознательно тяготеет не только к русскому фольклору, но и ко всей славянской мифологии, к ее обширному символическому богатству. Как и у Рубцова, у Кузнецова почти «нет поверхностной фольклоризации...», прямого заимствования сюжетов, образов, мотивов, приводящих к стилизации. Его фольклоризм и мпфологизм не в этом. Он - в родственном и фольклору, и мифу поэтическом мировосприятии.
В самом деле, только сейчас реконструированы Русские Веды, а Кузнецов как будто все предугадал заранее:
«Был вначале Род заключен в яйце, был Он семенем непророщенным, был Он почкою нераскрывшейся. Но конец пришел заточению, Род родил Любовь-Ладу-Матушку.
Род разрушил темницу силою Любви, и тогда Любовью мир наполнился.
И родил Он царство небесное, а под ним создал поднебесное. Пуповину разрезал радугой, отделил Океан-море синее от небесных вод твердью каменной. В небесах воздвигнул три свода Он. Разделил Свет и Тьму, Правду с Кривдою.
Род родил затем Землю-матушку, и ушла Земля в бездну темную, в Океане она схоронилася.
Солнце вышло тогда из сердца Его - самого Рода небесного, Прародителя и Отца богов.
Месяц светлый - из груди Его...
Звезды частые - из очей Его...
Зори ясные - из бровей Его...
Ночи темные - да из дум Его...
Ветры буйные - из дыхания...
Дождь и снег, и град - от слезы Его...
Громом с молнией - голос стал Его...».
Ю. Кузнецов, глубоко чувствуя силу не только славянской, но и мировой мифологии, объединяющей культуры разных народов, вводит в свою поэзию образы похищенной Зевсом Европы, Аполлона - покровителя искусств, дремлющей Парки, прекрасной Елены. Поэт понимает, что национальное и общечеловеческое имеют больше точек соприкосновения, чем различий. Поэтому он видит «Тень Низами», ощущает присутствие «Духа Канта», Гомера, Гете. Уникальной в этом смысле является книга переводов Кузнецова, вышедшая в 1990 году. «Переводы Юрия Кузнецова, - писала критик и литературовед Т.Очирова, - можно назвать самостоятельным поэтическим явлением. Они несут на себе печать вдохновенного поэтического творчества, это не бескрылое ремесленническое копирование, это равноправный диалог поэтов.». Но цельность поэзии Кузнецова придает все-таки присутствие центральной, сквозной темы - темы Родины, России. И это не удивительно, так как пронизывающий образ - «вообще определяющая черта любого самобытного поэта.». Исповедальные интонации приобретают его многочисленные думы о судьбе России, о прошлом и будущем ее народа. И поэтому так волнуют читателей его стихи:
Бывает у русского в жизни
Такая минута, когда
Раздумье его об отчизне
Сияет в душе как звезда.
Часть 7.
Глава 3 "ТЕМАТИКА И МИРОВОЗЗРЕНИЕ"
Уже в первом московском сборнике «Во мне и рядом - даль» (74 г.) поэт сразу заявил все свои основные темы: Россия. Борьба добра и зла. Дом. История. Судьба. Война. Любовь. Поэт и поэзия. Человек и природа. Восток и Запад.
Тема воины была личной для «поколения безотцовщины»: Н. Рубцова, Ю. Кузнецова и других поэтов; многие осиротели в те страшные годы. Первым из них поднял эту трагедию до художественного обобщения Николай Рубцов (стихотворение «Березы»), у Алексея Прасолова она была одной из центральных, Ольга Фокина также не обошла ее стороной. Юрий Кузнецов, продолжив эту тему, сказал, как было отмечено сразу, «новое слово» о воине м получил известность благодаря таким стихотворениям, как «Возвращение», «Отцу», «Гимнастерка» и др. Хотя у некоторых критиков и вызвали протест следующие слова его лирического героя:
Что на могиле мне твоей сказать?
Что не имел ты права умирать?
- Отец, кричу, - Ты не принес нам
счастья!...
Но почему-то в свое время критики не протестовали против подобных же строк А.Прасолова:
И не знал ты, отец мой,
Что не даст никакого прощенья тебе
Твоей доброй рукою
Нечаянно смятое детство.
Сам Кузнецов сказал позднее: «Я много написал стихов о безотцовщине и постепенно пришел от личного к общему. Я въяве ощутил ужас войны и трагедию народа.»
Трагедию, которой поэт придает космический размах:
И протаял, как искра во мгле,
Хриплый голос далекого брата:
«Знайте правду: нас нет на земле,
Не одна только смерть виновата.
Наши годы до нас не дошли,
Наши дни стороной пролетели.
Но беда эта старше земли
И не ведает смысла и цели...»
Тема человека и природы у Кузнецова преобразуется в тему непримиримого столкновения «железного столетья» с природным началом бытия:
Переживает звездный час
Души безумие и мода
И ледяная лжеприрода
Числа, бетона и пластмасс.
(«Цветы»)
Это столкновение - не только конфликт мастера, пришедшего в храм, а жестокое противоборство гуманистического сознания и материальной цивилизации, в котором нет победителей. Лирический герой не просто «экологически» мыслит, он превращает всю планету и даже космос в поле «вечного боя».
От земной «Атомной сказки» - к космическому, вселенскому видению жизни в «Родстве» и «Стоящем на вершине» - таков путь мысли поэта в этих стихах. Включение в их ткань фольклорных образов - пока только лишь впечатляющий прием.
Боль, возмущение лирического героя Ю. Кузнецова, четкость его нравственной и общественной позиции по отношению к трагедии русского народа, наполовину уничтоженного в самом жестоком веке человеческой истории, видны в стихотворениях «Баллада об ушедшем», «На Рязани была деревушка...», «Кольцо». Общая для «деревенской» прозы и «тихой» лирики, эта тема дополнена Кузнецовым редким тогда упоминанием об эмиграции («Много было мужчин с голубыми глазами...»).
Литературоведы уже не раз отмечали, что в русской поэзии Кузнецов «ближе всего к «тихим лирикам»: ощущением своей принадлежности к русской истории, осмыслением национального характера, ответственности за доставшийся от предков дом.» Сам Ю. Кузнецов не раз говорил о В. Казанцеве, Н. Рубцове, Н. Тряпкине как о наиболее близких ему по духу поэтах. Их объединяет и общее жгучее, «кровное чувство земли, не благостно-сладкое...», и общая идейно-эстетическая традиция. В одном из своих многочисленных интервью Ю. Кузнецов, отвечая на вопрос И. Жукова о том, что значит «следовать традициям», дал следующее определение:
- Это значит чувствовать твердую почву под ногами. Конечно же, родную.
Традиция народности, завещанная нам литературой XIX века, думаю, самая главная.»
Кстати, бывшие «тихие» лирики называют себя поэтами-«почвенниками»...
Слово «почва» имеет в русском языке несколько значений, в том числе: «земля», «Родина», «основы национальной жизни» (язык, фольклор, религия, быт, история и т.п.). Все это является первостепенным и в «почвенной» поэзии. У Юрия Кузнецова слово «земля» занимает третье место в образной символике, а слово «Родина» - восьмое. Сам поэт утверждает: «Русский быт, русская история, русская почва - для меня самоценны.» На протяжении многих лет "мифо-модернист" Ю. Кузнецов был и остается лидером «почвенного» направления в современной русской поэзии.
Юрий Кузнецов не избежал влияния своего выдающегося современника - Николая Рубцова. Влияния именно поэтического, так как личное знакомство не оставило сколь- нибудь заметного впечатления, хотя и стало очередной литинститутской легендой: «В коридорах я иногда видел Николая Рубцова, но не был с ним знаком. Он ходил как тень. Вот все, что я о нем знаю. Наша единственная встреча произошла осенью 1969 года. Я готовил на кухне завтрак, и вдруг - Рубцов. Он возник как тень. Видимо, с утра его мучила жажда. Он подставил под кран пустую бутылку из-под кефира, взглянул на меня и тихо произнес:
