Вадим Андреев - Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II

В огромном пространстве разлуки,
Огромном — без края и дна —
Сгорают летящие звуки
И цепкая жжет тишина.

Вот так вот — в полуденном зное
Над маками, в огненной ржи
Взлетают в пространство пустое
И падают камнем стрижи.

И все же сквозь поле молчанья,
В белесой и злой тишине,
Я слышу родное дыханье
И голос, приснившийся мне.

Ты там живешь — в чужой стране,
Тебя клеймят чужие руки,
Но по ночам ты снишься мне
Сквозь дым и прах земной разлуки.

Тобою дышит тишина,
Тобою небо просветлело,
Но ты не мне обручена:
Мы только призраки без тела.

Чуть шелестит бессонный лес,
В степи кочует ветер темный,
И край разорванных небес
Зажег во тьме закат огромный,

И желтый луч скользит змеей
Над каменной оградой сада…
Душа озарена тобой…
О нет, мне ничего не надо!

Мир без тебя суров и пуст,
Сон без тебя, — но нет, мне снится
Огонь твоих прозрачных уст
И синих глаз твоих зарницы.

Меж нами — просторные версты,
Гудки паровозов, леса,
Но те же над нами простерты
Ночные, без звезд, небеса.

Меж нами житейских волнений
Вседневная, плоская страсть,
Но наших бездымных горений
Незыблема светлая власть.

И чем недоступней свиданье,
Чем жизнь и грубее и злей,
Тем ярче и слаще слиянье
Беззвучных и тайных огней.

В моем окне опять струится
И ластится ночная мгла,
Опять меня ночная птица
Коснулась краешком крыла.

Неуловимо все и бренно.
Пройдут еще века, века,
Но ты, как прежде, незабвенна,
Но ты, как прежде, далека.

Тебя я к жизни не ревную
И только свято берегу
Твою прозрачную, земную
Тень на растаявшем снегу.

Что может быть еще нетленней,
Что может быть еще нежней,
Для чуждых взоров сокровенней
И для моей любви больней?

Иному сердцу нет пощады,
Иной любви свершенья нет.
Опять горит в деревьях сада
Тобою занесенный свет.

Я вышел в холодное поле.
Змеилась в траве колея.
На что мне бесцельная воля,
Безлюбая воля моя?

Не мне полевыми цветами
Идти за тобою, не мне.
Тревожно закатное пламя
Сияет в глухой вышине.

И только вдоль жизни и смерти
Твой голос прозрачный звенит,
Как белая ласточка чертит,
В огне, не сгорая, горит.

Что ж делать? Фабричное небо,
Твоя пролетарская стать,
Поля без надежды и хлеба,
Что ж делать, — не будем мечтать.

Вдоль пыльной и желтой дороги
Протянутся скоро возы
Навстречу японской тревоге,
Сквозь пламя сибирской грозы.

Но там, на краю океана,
Твою обнаженную грудь
Холодные волны тумана
Не смогут теперь захлестнуть.

И ты сквозь таежное пламя,
Сквозь вьюгу сибирской зимы
Воздвигнешь кровавое знамя
И новые стены тюрьмы.

И все же, как жить нам и верить,
И как без тебя нам гореть?
На голос невидимой пери
Мы тоже придем — умереть.

И дюны, И дождь и тяжелый
Развернутый ветром прибой,
И запах тревоги веселой
Над нашей юдольной землей,

И низкие, желтые тучи,
И рыжие сосны, и вновь
Мне снится мой север дремучий
И жжет запоздавшая кровь.

Россия, как ночь, надо мною
Развернутым флагом легла, —
Бессмертной и черной звездою
Сияет пронзенная мгла.

О Господи, — желтые дюны,
Балтийское море, прибой
И ветер всемирной коммуны
Над нашей юдольной землей.

Чем туже глухая неволя,
Чем горше и жестче земля,
Тем ярче суровая доля,
Бессмертная доля твоя.

Я вижу грядущие войны
И зарево долгой борьбы:
И знаю — мы будем достойны
России и русской судьбы.

В дыму разъяренных пожарищ,
На тающий падая наст,
Последний погибнет товарищ,
Но родину он не предаст.

И вновь над высокой осокой,
Влекомые новой весной,
Душа за душой издалека,
Как птицы, вернутся домой.

Сильней забвения далекий голос твой.
Пускай я слов не различаю,
Но ты во мне, но ты со мной.
Я без тебя себя не понимаю.
Вот медленно в открытое окно
Вливается чужой, тяжелый воздух.
Мне неприютно и темно,
Мне без тебя и смерть не отдых.
Я вижу там, в окне, осенний сад.
Тяжелый дуб, махая ржавой веткой,
Вдоль по опушке гонит листопад,
И дождь идет — настойчивый и едкий.

Шестнадцать лет — полжизни без тебя.
Сейчас я встану и окно закрою
И вновь уйду, уйду в себя
Лишь для того, чтоб встретиться с тобою.
В неуязвимой тишине,
Как бабочки, взлетают звуки.
На миг один приснится мне,
Что нет ее — и не было — и не было — разлуки.

Все та же ты. О нет, не изменила
Ты облик свой.
Ты плакала, металась, ворожила
Во мгле ночной.

Ты строила и лагеря и тюрьмы,
И города,
И проходили, тягостны и бурны,
Года, года.

И вот теперь в тайге сквозь дым заводов,
Сквозь мглу и смерть
Встает никем не узнанной свободы
Святая твердь.

Над головой твоей горит сиянье,
Звезда звенит…
Моя любовь, мое очарованье,
Мой плащ, мой щит.

Напоены поля родною кровью,
Нежней росы,
И вот уже над побежденной новью
Шумят овсы.

Над заводью, над волнами осоки,
Пугая тень,
Встает великолепный и высокий,
Широкий день.

Звенят кузнечики. Над желтой степью
Летит туман.
Прикован я к тебе незримой цепью,
Крутой курган.

Из-под тумана выплыли озера
И вновь блестят,
И полон отраженного простора
Их ясный взгляд.

А там, на севере, шумит лесная
Глухая речь,
И все горит огонь, не догорая,
Смолистых свеч.

Гляжусь в тебя, но досыта, я знаю,
Не нагляжусь, —
Моя далекая, моя родная
Земная Русь.

Цветут весной бескрестные могилы
В тайге глухой.
Но если ты, — о нет, не изменила
Ты облик свой.