Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

Иду к столу, что к верстаку,
И тешусь думой смелою,
Что обточу на нем строку,
Ее зачином сделаю.

А что?
         Зачин всего важней!
Давай к звену звено вести,
Да не рывками, а ровней,
По совести, по совести!

А если взять другой резец,
По-новому заточенный,
Да отнести строку в конец,
Пред самым многоточием?..

А если мысль одну развить —
Она, как стружка, крутится, —
Ту
    строчку
                  лесенкой
                                 разбить —
Почти
           строфа
                         получится?

Ну а зачем строку ломать
Свою или народную?
К чему мне это принимать?
Чтоб сделать строчку модною?

Какой в конце концов ответ?
Строка какою выльется?
Да нет ее на свете, нет,
Она еще в чернильнице!

Нет тяжелее первой строчки,
Она, все знают, — свет и тень.
…Девчонка в беленьком платочке
Встречает новый летний день.

Она подпрыгнула на стежке,
Чтоб ветку тополя достать.
Ее зеленые сережки
Почти березовым под стать!

К цветам спускается белянка,
Идет пологим бережком,
И стало больше на полянке
Одним невиданным цветком!

И как-то стало больше вроде
Того, что манит и зовет
И что давным-давно в народе
Везде поэзией слывет.

Сразу с порога,
В блеске дня,
Снова дорога
Зовет меня.

Зови меня яро
Ветром в грудь,
Зови меня, старый
И новый путь!

Зови меня честно,
Кровь-руда,
Зови меня, сердце
Мое, всегда!

Зови меня снова,
Путь прямой,
Зови меня, слово,
Друг ты мой!

У песни всё дело в зачине,
Где встали слова на места, —
И только по этой причине
Она раскрывает уста.

У ней что ни час — новоселье,
Нигде не бывает одна,
И пляшет она от веселья,
И плачет от горя она!

И трогает сердце и душу,
Взвивает знамена в бою,
И скалы взрывает и рушит,
Проходит в гвардейском строю,

Проходит на марше суровом —
Уж так повелось на веку…
…Но где это верное слово,
Что первым ворвется в строку?

Будь всегда со мной, мое горенье,
Жар в моей груди, не остывай!
Будь всегда со мной, мое терпенье,
Не бросай меня, не отставай!

С вами я возьму пути любые,
Выйду к речи точной и нагой.
Сделаю, чтоб люди полюбили
Из груди исторгнутый огонь.

Где мы были, что мы поднимали,
Что несли дорогою крутой?
Но ни у кого не отнимали
Хлеба, соли, искры золотой.

Мы стояли там, где было знамя,
Гордо осенившее редут,
И друзья, что были рядом с нами,
Из могилы голос подадут.

Будь всегда со мной, мое горенье,
Я твоим огнем давно согрет.
Сохрани мне, жизнь, к тому презренье,
Где горенья нет, терпенья нет!

Стихи! Опять я с ними
                                    маюсь,
Веду, беру за пядью пядь,
И где-то в гору поднимаюсь,
И где-то падаю опять!

И где-то в строчке вырастаю,
А где-то ниже становлюсь,
Поскольку критику читаю,
А перечитывать боюсь!

А может, в прозу бросить
                                           камень?
Да нет его в моей руке.
А что же делать со стихами?
Не утопить ли их в реке?

Не утопить ли там облюбки,
Слова, которым не цвести?
Их зацелованные губки
Уже кармином не спасти!

…А мне не надо, что без лада,
Без вдохновенья и без снов!
И сердце радо, что не надо:
Оно в тоске от многих слов,

От нестерпимой гололеди,
Где слово как веретено!
От совершенно стертой меди,
Где нет герба давным-давно!

Как много силы в нашем слове!
Мой друг, запомни, не забудь:
Всё, что мы скажем, будет внове
Потомкам нашим как-нибудь.

Страдали мы?
                    Да как страдали!
Боролись мы?
                       Земля тряслась!
Мы все прошли такие дали —
О нас легенда создалась,

Что из железа вроде будем,
Из камня — кто-то нас назвал.
А мы не камни были — люди,
Нас пули били наповал,

Огонь сжигал, кромсали пилы,
Топор рубил и яд травил,
Но всё, что жгло нас и давило, —
Узнало черный мрак могил,

Узнало в страшной крутоверти,
Когда мы бились до конца, —
Не поддающиеся смерти,
Любовью взятые сердца!

Давно пришло раздумью время,
Как хорошо идти в ряду,
И только с теми, только с теми,
Кто вывел красную звезду
На богатырки боевые,
На всё, идущее вперед,
На наши стяги заревые,
На самолет, на звездолет,
На наши пашни, наши башни,
К народу гордому всему;
Кто полюбил ее в бесстрашье
И поднял к солнцу, в дар ему!
Он поднял к солнцу дар бесценный.
И рвется темных туч гряда,
Ведь первый луч из рук Вселенной
Послала Красная звезда!

По-хорошему, по-смелому
День-деньской — страда.
Много дела недоделано
В прежние года.

Много сбито не по разуму
Весен золотых,
Много ярких слов не сказано,
Сказано пустых.

Я прошел путями разными,
Слушал шум лесов,
Я не то чтоб жил да праздновал,
Мед стирал с усов!

Я работал там, где сеется,
Я снимал межу,
Но и думал всё ж: «Успеется,
Вот ужо скажу!»

Но слова-то шли упрямые,
В строчки не связать…
Надо вовремя, друзья мои,
Сделать и сказать!

…А потомки! Как с потомками?
Будут нас корить?..
С нами время наше громкое —
Надо говорить!

«Не поздно? Нет, еще не поздно!
А то — когда там соберусь!
Еще не все раскрылись звезды,
Поговори со мною, Русь!

Поговори со мною, Лада,
Ведь не в каких-то тайниках —
Мне столько раз звенели клады
В твоих весенних родниках».

«А что ты с ними делал, если
Их никаким не счесть числом?»
— «А я их брал в строку для песни,
Чтобы звенела серебром!

Я не нырял за ним, как нерпа,
И не раскапывал бугра,
Я только черпал, только черпал
И не исчерпал серебра!»

«Скажи, а где его чеканил?
Оно горит в твоих руках».
— «А на Неве, да и на Каме,
И на других твоих реках

Ловил я слово, будто рыбу.
И отчеканивал его,
И где-то слышал я „спасибо“.
А где не слышал, что с того!

А разругает где-то кто-то —
Ну что ж, скажу я, ну и пусть…
Мне по душе моя работа,
Да, мне легко и трудно, Русь!»