Константин Арбенин - Зимовье зверей

Господи, помилуй пожарников
С их бесконечным огнём,
С их портретами партии
И командиром-пнём,

С их техническим спиртом
И вопросами к небесам,
На которые ты отвечаешь им,
Не зная об этом сам.
Господи, помилуй пожарников,
Не дай им взойти на карниз,
Где дети вживую варятся
И женщины падают вниз,

И, когда ты их помилуешь, Господи,
Воздав за тревоги дня, —
Удвой им выдачу спирта
И — не забудь про меня.

Полярная ночь в Раю
Случается раз в сто лет.
Архангелы дремлют в строю.
Притушен дежурный свет.

Занавешен служебный вход.
Еле слышно играет джаз.
И очередь у ворот
Ожидает назначенный час…

Пока они там храпят,
Мы здесь делаем, что хотим.
Мой млечный молочный брат,
Бесконечный мой побратим!

Бежим! Свобода не ждёт!
Отрекись от этой райской среды!
Здесь один лишь фруктовый лёд,
А мне так хочется пресной воды.

Бежим, мой ядерный друг!
Век-другой отсидимся в тени
И выйдем на новый круг —
Ну, соглашайся, друг, не тяни.

Возможно, что это шанс,
Предназначенный лишь нам двоим,
И главное — сделать шаг,
А Бог нас не выдаст своим.

Мы ведь ближе к нему, чем те,
Что целятся в нас по делам —
Движением по нужде
И мыслями по углам.

Мой Боже, сожги свой пульт —
Свобода мне по плечу!
Но делать из культа культ,
Прости меня, не хочу!..

Тиха бескрайняя ночь
Во внечасовых поясах.
А ты часовых обесточь —
Ты же знаешь толк в полюсах.

Полярная ночь в Раю.
Бестолковый день на Земле.
Ты спишь? — Баю, баю, баю…
Всё сны о добре и зле…

Пришли мне телеграмму в две строки —
Я сделаю её своей настольной книгой
И буду часто перечитывать и, вникнув,
Переведу на все земные языки.

А впрочем, хватит и одной строки —
Лишь только Имя, Дата, Город и Созвездье,
И в этой тетраграмме буду весь я,
Открытый линиям твоей руки.

Напой мне проводами свой мотив —
Пусть иней слов раскрасит звуков пламя,
Расставь акценты строго между нами,
На пару тактов расстоянье сократив.

По пульсу, по приметам, по ветрам
Ты передай мне эти паузы и ноты,
И, может быть, преодолев длинноты,
Мы обойдёмся впредь без телеграмм.

Наполни содержаньем тишину —
Внуши мне что-нибудь на расстоянии,
И я, земной, проникнув в это состоянье,
В твой космос на мгновенье загляну.

А на постскриптум — каплю немоты,
Блюз из понятных только нам тире и точек,
И тот почтовый скромный синенький квиточек
Спасет меня от вечной мерзлоты.

Я лежал на диване, я смотрел телевизор и сны,
Я рассчитывал белым по белому на потолке.
И, пока перспективы были мне не очень ясны,
Я сам рисовал себе линии на руке.

Я попробовал встать — и встал, но не с той ноги.
Я попробовал взять — и взял, но не той рукой.
И пока надо мной потешались друзья и враги,
Я в уме для себя уравнял суицид и покой.

И я хотел бы покинуть свой странноприимный дом,
Где на шесть чёрных зим — всего лишь одна свеча,
Но — я никогда не хотел жить честным трудом,
Покуда в чести у людей лишь труды палача!

И тогда чей-то голос сказал мне: «Иди и пой».
И я пою, ведь закончить — гораздо трудней, чем начать.
А поначалу я даже не знал, что песни — как бой,
И равносильно предательству было бы замолчать.

И, когда я запел, я почувствовал: смерти нет,
И лишь бессмертие в смертных рождает предсмертный страх.
И мне приснилась волшебная птица, несущая свет,
И я почувствовал силу в голосе и в руках.

И я выбросил мусор, а остатки поставил на кон,
Я дал третий звонок и повесил на стенку ружьё,
А после этого стал за версту обходить закон —
Я вне закона, пока в законе ворьё!

И я пробовал петь, не различая нот,
Я брал аккорды на ощупь, а чаще — совсем не брал,
Но моя птица, мой свет и мой голос сказали: «Вперед!»
Мол: наплевать на условности, главное, чтобы не врал!

И я мог бы соврать, но меня уберёг Господь,
И всё, что было прямым, тут же замкнулось углом.
И кто-то сверху хотел мне подсунуть новую плоть,
Но ограничился новой кровью и битым стеклом.

И, когда я пою, я предчувствую вновь и вновь,
Как возможность солгать сводит мой голос к нулю, —
И я всё чаще забываю это странное слово Любовь;
Особенно, если чувствую, что люблю.

Уже отлита пуля,
Уже открыт транзит,
И бриг из Ливерпуля
Гольфстримами скользит.
В уютную каюту
Запрятан мёртвый груз,
Пять выстрелов в минуту
Отсчитывает пульс.

Уже под близким небом
Кармический конвой,
Уже — Борис за Глебом,
Ерёма за Фомой…
И ивикова стая
Курлычет свысока,
И коротка прямая
От дула до виска.

Уже сырой землёю
Засыпаны ходы,
И Мёбиус петлёю
Лизнул сухой кадык.
Магические знаки,
И среди них — курок…
И солнечные злаки
Ласкают бугорок.

Идущий сбоку,
Охраняющий место в груди,
Успеем к сроку,
Ты только не суетись,

Ты только помни,
Что там, за спиною — черта.
Твои ладони
Для меня — нужнее щита.

Идущий рядом,
Я твой предчувствую пульс,
Одним снарядом
Пусть нас накроет, пусть

Одним нажимом
Пусть звёзды нас втопчут во рвы,
Но мы будем живы —
Звёзды будут мертвы.

Идущий сбоку — плечо в плечо.
Идущий рядом — глаза в глаза.
Идущий сбоку — плечо в плечо.
Идущий рядом — глаза в глаза.

Идущий долго
Параллельно гиенам в крови,
По чувству долга
Почти что равный любви,

По чувству ритма
Превосходящий дожди.
Прости, что рифма
Заставляет сказать: почти.

Идущий сбоку — плечо в плечо.
Идущий рядом — глаза в глаза.
Отлично знающий, что почём,
Но не доверяющий тормозам.

Идущий вместе —
Локоть к локтю, лоб в лоб —
Полями мести,
Фронтами измен и злоб,

Стреляющий светом,
Поднимающий грязь к небесам, —
Моим ответом
На тебя — пусть буду я сам.

Идущий столько
Лунных суток в прямую тень,
Не понятый толком
И третью из тех людей,

Что рыщут следом
И в восторгах брызжут слюной,
Кто был так предан,
Что уснул за твоею спиной!

Идущий сбоку — плечо в плечо.
Идущий рядом — глаза в глаза.
Отлично знающий, что почём,
Но не доверяющий тормозам.

Идущий сбоку,
Причитающий сверху вниз,
Успеем к сроку,
Ты только не задохнись,

Ты только помни,
Что там за чертогом — тщета.
Твои ладони
Для меня — надёжней щита.

Идущий сбоку — плечо в плечо.
Идущий рядом — глаза в глаза.
Не сомневающийся ни в чём
И не доверяющий тормозам.

Идущий сбоку — плечо в плечо.
Идущий рядом — глаза в глаза.
Отлично знающий, что почём,
Но не доверяющий тормозам.