Константин Арбенин - Зимовье зверей

Сам в навозе удобряйся.
Может, станешь подобрей.
МЕДВЕДЬ.
Прочь скорее убирайся,
Отставной царек зверей!

Значит, не хотите по-хорошему!
Значит, вот такие вы неугомонные!
Да ведь мы же вас сотрём в мясное крошево,
Разберём на кубики бульонные!
Брезгуете с нами Новый год отпраздновать!
Мы ж вам были ближе, чем родители!
Записаться захотели в книгу красную?
А в поваренную книгу не хотите ли!?

Не хотим, батяня, не хотим.
Уходи-ка, ты, батяня, уходи!

Лучше будут нам соседи
Волки, лисы да медведи.
Пусть они не любят труд,
Но зато в глаза не врут.

Жаль, что я не взял ружьё…
Так-растак, зверьё моё!
Что за вечер за такой сегодня скверный!
Что за невезучий Новый год!

Это, дедушка, не невезенье, а исход.
И исход вполне закономерный.

Моя ж потенциальная еда
Указывает мне ж теперь на двери…
Вы форменные звери, господа!
Вы звери!

Ступай-ка, батя, от греха подальше.
Мы, если нужно, сами кого хошь заткнём за пояс.

Служенье лету не выносит фальши.
Мы звери мирные, но и у нас в душе есть бронепоезд.

Мы сбежали из-под крова,
Мы оставили постой.
Босиком ушли из дома,
Как писатель граф Толстой.

Все мы нынче, как Толстые,
Все мы нынче беглецы.
Но зато не отбивные,
Но зато не голубцы.

Мы ушли пешком из дома,
Мы ютимся под сосной,
Нам придется, как Толстому,
Пренебречь едой мясной.

Но клянёмся всем на свете:
Все же лучше натощак
Быть бараном на диете,
Чем бараниной во щах.

Дело правое за нами,
Не вернемся в грязный хлев.
Граф Толстой для нас как знамя —
Он из наших, он же Лев!

Слишком долгое терпенье
Ощетинило наш нрав,
И теперь непротивленье
Не внушит нам даже граф.

Мы бродяжничали, стыли,
Претерпели много бед,
И, хотя мы не Толстые,
Но и нам молчать не след.

Все, кто биты и гонимы,
Зарубите на носу:
Лишь трусливый да ленивый
Попадает в колбасу.

Мы в нищете встречаем Новый Год,
Зато у нас любое дело спорится.
Ведь верим мы, что Лето к нам когда-нибудь придет,
А к чуду тоже нужно приготовиться.

У нас немного шансов —
Чуть больше одного.
Нам нужно продержаться
Пять месяцев всего.

Подремлем, а с рассветом
Возьмемся за дела.
А там, глядишь, и лето,
А там, глядишь, и лето,
А там, глядишь, и лето —
Глядишь, зима прошла!

Друзья, предвидя всякие нападки,
И чтоб не оскорбить собой меню,
Не буду утверждать, что лето — это свиноматка,
А лучше кое-что вам объясню.

Любой из нас, когда он с летом встретится,
Обрадуется и не огорчится.
Медведю оно встретится медведицей,
А волку — соответственно — волчицей.

Ежовы рукавицы,
Куриный домострой —
Пусть в Лете отразится
Любимый образ твой.

Оставим же портреты
Пытливому уму.
Большое наше лето,
Большое наше лето,
Большое наше лето, —
В нём место есть всему!

Мир сказки замкнут, завершён, закончен —
Хороший камень требует оправы.
Но вот тебе волшебный колокольчик:
Кто им владеет, тот имеет право

Скользить по разным сказкам без границ,
Входить в любые сны в обход дверей
И понимать язык цветов и птиц,
А также рыб, деревьев и зверей.

Пойди, вернись — и, может быть, тогда
Язык людей освоишь без труда.

Те звери человеческой закваски,
Что лето так насущно торопили, —
Они к тебе пришли из старой сказки
И ожили в твоём реальном мире.

Чтоб закружить весёлый хоровод,
Чтоб хворь и скуку выгнать со двора,
Они берутся за руки, и вот —
Приходит расставания пора.

Но, с кем бы ты ни разделил свой путь,
Язык людей случайно не забудь.

Мир сказки замкнут, завершён, закончен.
И вряд ли мы туда вернемся вскоре.
Но у тебя теперь есть колокольчик,
Пусть будет он в пути твоим подспорьем.

Пускай его веселый камертон
На разных музыкальных языках
Напоминает иногда о том,
Что быль и сказка — все в твоих руках.

И сказка, лишь закончится зима,
К тебе неслышно явится сама.

Когда мне хочется забыть о главном,
Когда мне хочется в себе уединиться,
Я не спеша сворачиваю в лавку —
В недорогую лавку букиниста.

Другие время отмывают в главке,
За бизнес-ланчем прячут друг от друга фиги,
А я свой день проглатываю плавно,
Листая мной не читанные книги.

Я захожу туда без всякой цели,
Отбросив повседневной жизни атрибуты.
Не выбираю, не смотрю на ценник,
А просто молча впитываю буквы.

И как в кругу своих друзей давнишних,
На фоне выцветших, но сладких иллюстраций,
Я замираю в этой сонной нише
И не спешу до срока просыпаться.

Покуда вечные движения,
брожения и танцы без конца
Определяют выражение
Не одного усталого лица,

Пускай мне лучше будет сниться —
Безо всяких толкований, напрямик, —
Что я живу у букиниста
И ночую среди старых книг.

Как Дон-Жуан, попавший на девишник,
Я прирастаю к месту и хочу остаться.
Мне хорошо без пассов муз тивишных,
Без чартов радио активных станций.

Я наблюдаю жизнь с другого боку,
Как книжный червь, как новый типографский инок,
И мне становится смешна убогость
Тупых корпоративных вечеринок.

Все эти вечные движения,
вторжения — потуги без конца,
Чтоб сделать общим выражение
И без того безликого лица.

Но я не ноль, я единица,
Я вращаюсь где-то далеко от них.
Ведь я живу у букиниста
И ночую среди старых книг.

Когда мне хочется узнать о главном,
Когда мне хочется с собой соединиться,
Я не спеша сворачиваю в лавку —
В недорогую лавку букиниста.

Один попил себе пивка — и ладно,
Другому — ничего нет выше высшей лиги,
А для меня — отдохновенье в лавке,
Где ждут другими читанные книги.

Все эти тайные движения,
Спряжение, глаголы без конца
Усугубляют выражение
И без того счастливого лица.

Всё в мире может измениться,
Может сгинуть за какой-то краткий миг,
Но я живу у букиниста
И ночую среди старых книг.