Иван Суриков - Стихотворения

Вот моя деревня;
Вот мой дом родной;
Вот качусь я в санках
По горе крутой;

Вот свернулись санки,
И я на бок — хлоп!
Кубарем качуся
Под гору, в сугроб.

И друзья-мальчишки,
Стоя надо мной,
Весело хохочут
Над моей бедой.

Все лицо и руки
Залепил мне снег…
Мне в сугробе горе.
А ребятам смех!

Но меж тем уж село
Солнышко давно;
Поднялася вьюга,
На небе темно.

Весь ты перезябнешь.
Руки не согнешь,
И домой тихонько,
Нехотя бредешь.

Ветхую шубенку
Скинешь с плеч долой;
Заберешься на печь
К бабушке седой.

И сидишь, ни слова…
Тихо все кругом;
Только слышишь — воет
Вьюга за окном.

В уголке, согнувшись.
Лапти дед плетет;
Матушка за прялкой
Молча лен прядет.

Избу освещает
Огонек светца;
Зимний вечер длится.
Длится без конца…

И начну у бабки
Сказки я просить;
И начнет мне бабка
Сказку говорить:

Как Иван-царевич
Птицу-жар поймал.
Как ему  невесту
Серый волк достал.

Слушаю и сказку —
Сердце так и мрет;
А в трубе сердито
Ветер злой поет.

Я прижмусь к старушке…
Тихо речь журчит,
И глаза мне крепко
Сладкий сон смежит.

И во сне мне снятся
Чудные края.
И Иван-царевич —
Это будто я.

Вот передо мною
Чудный сад цветет;
В том саду большое
Дерево растет.

Золотая клетка
На сучке висит:
В этой клетке птица
Точно жар горит;

Прыгает в той клетке,
Весело поет,
Ярким, чудным светом
Сад весь обдает.

Вот я к ней подкрался
И за клетку — хвать!
И хотел из сада
С птицею бежать.

Но не тут-то было!
Поднялся шум, звон;
Набежала стража
В сад со всех сторон.

Руки мне скрутили
И ведут меня…
И, дрожа от страха.
Просыпаюсь я.

Уж в избу, в окошко.
Солнышко глядит:
Пред иконой бабка
Молится, стоит.

Весело текли вы.
Детские года!
Вас не омрачали
Горе и беда.

Летний вечер. За лесами
Солнышко уж село:
На краю далеком неба
Зорька заалела;

Но и та потухла. Топот
В поле раздается:
То табун коней в ночное
По лугам несется.

Ухватя коней за гриву,
Скачут дети в поле.
То-то радость и веселье,
То-то детям воля!

По траве высокой кони
На просторе бродят;
Собралися дети в кучку,
Разговор заводят.

Мужички сторожевые
Улеглись под лесом
И заснули…  Не шелохнет
Лес густым навесом.

Все темней, темней и тише…
Смолкли к ночи птицы;
Только на небе сверкают
Дальние зарницы.

Кой-где звякнет колокольчик,
Фыркнет конь на воле,
Хрупнет ветка, куст — и снова
Все смолкает в поле.

И на ум приходят детям
Бабушкины сказки:
Вот с метлой несется ведьма
На ночные пляски;

Вот над лесом мчится леший
С головой косматой,
А по небу, сыпля искры.
Змей летит крылатый.

И какие-то все в белом
Тени в поле ходят…
Детям боязно — и дети
Огонек разводят.

Ложится тихо ночи тень…
Луга росой уже покрыты,
И тонут в сумраке поля
И прибережные ракиты.

На берегу реки костер,
В кустах разложенный, пылает.
И воды дремлющие он
Багровым светом озаряет.

Перед костром старик рыбак
Справляет лодку с старшим внуком.
Не нарушая тишины
Ни громким говором, ни стуком.

А младший внук, живой шалун,
Бросая сучьями сухими
В костер, любуется тайком,
Как искры тонут в черном дыме.

Вдруг громко вымолвил старик:
«Ванюшка, полно баловаться!
Скорей неси сюда смолье.
Пора на ловлю отправляться».

И мальчик весело вскочил
И  торопливо заметался.
Собрал лучину и смолье
И к лодке спущенной помчался.

Ночная ловля для нею
Была заветною мечтою,
И дед сегодня в первый раз
На лодку брал ею с собою.

«Садись, пострел. — сказал рыбак
С усмешкой тихо мальчугану,—
 Да, чур, молчи! а то сейчас
Из лодки вон, шутить не стану!»

Так пригрозил ему старик.
Глядя в лицо малютки кротко,
И расторопный мальчуган
С веселым смехом прыгнул в лодку;

И рыбаки, перекрестясь,
На лов отправились в ночную;
Лучильник к лодке привинтив.
Зажгли лучину смоляную.

Непроницаемая тьма
Пловцов отвсюду окружала;
Везде царила тишина,
Ничто их ловле не мешало.

Весло до дремлющей воды
Как будто вовсе не касалось.
И на лучильнике смолье
Все ярче, ярче разгоралось.

Рекою тихо лодка шла.
Верхушки ив зеленых рделись,
Валежник, рыба, камни, пни.
Как на полу, на дне виднелись.

Дед ловко действовал веслом,
А внук зубчатой острогою.
Но мальчик занят был другим —
Огня волшебною игрою.

Как будто сказочный мирок
Открылся вдруг перед глазами:
Виденья чудные пред ним
Вставали пестрыми толпами.

Вот змей-горыныч скалит пасть.
Прижавши грудью великана,—
То дуб, поваленный грозой.
Собой путает мальчугана.

Но шаловливый ветерок
Вдруг пламя в сторону наклонит —
И все виденье это вмиг
Бесследно в тьме ночной потонет.

Тогда малютка взглянет вверх —
И там ряды видений странных.
Ряды пугающих картин.
Неуловимых и туманных.

Вот будто лапы сверху вниз
Ползут — и жмурится малютка,
Стараясь страх преодолеть,—
И хорошо ему и жутко.

Вот старику проворный внук
Кивнул кудрявой головою,
И лодка стала. Острога
Взвилась и скрылась под водою.

Еще мгновенье — и у ног
Малютки рыба очутилась.
Как извивалася она.
Как на зубцах рвалась и билась!

Глядит на рыбу  мальчуган.
Чуть-чуть от жалости не хныча;
Но рыбакам не до того.
Чтобы жалеть свою добычу.

Прибрал ее седой рыбак:
А ловкий внук уж целит снова —
И на зубчатой остроге
Добыча новая готова.

Так впечатление одно
Другим для мальчика сменялось;
А ночь короткая меж тем
К рассвету быстро приближалась.

Неясный, бледный луч зари
Уж загорелся на востоке;
Вдали, почуявши рассвет.
Лягушки квакали в осоке.

Прохладней стало на реке,
И звезды на небе бледнели…
И мальчик в лодке задремал,
Качаясь в ней, как в колыбели…

В Тихом сумраке лампада
Светом трепетным горит;
Пред иконой белокурый
Внучек с дедушкой стоит.

Говорит ребенку тихо.
Наклоняся, дед седой:
«Помолилися за всех мы,
Мой малютка дорогой.

Помолились за родных мы.
Помолились за чужих.
За людей, почивших в мире.
За трудящихся живых.

Помолились… но забыли
Помолиться мы за тех.
Кто томится в злой неволе
Без отрады и утех.

Чье в тоске сгорает сердце.
Гаснут очи под слезой…
Чья проходит жизнь сурово
За тюремною стеной.

Их не греет божье солнце.
Чуть в оконце им светя…
Так помолимся же Богу
Мы за них, мое дитя!

Тяжела, горька их доля.
Скорбь да горе в их груди,—
Нет у них ни светлой веры,
Ни надежды впереди.

Даруй Бог им облегченье
В темноте тюрьмы глухой.
Ниспошли им мир душевный
И сердечный дай покой.

Воскреси их упованья,
С горькой долей примири.
Светлой верой и надеждой
Путь их скорбный озари…»

И кладет дитя поклоны
При мерцающем огне
И  за дедушкой молитву
Повторяет в тишине.

Я отворил окно. Осенняя прохлада
Струею полилась в мою больную грудь.
Как тихо в глубине увянувшего сада!
Туда, как в темный склеп, боюсь я заглянуть.

Поблек и облетел убор его красивый;
От бури и дождя ничем не защищен.
Качаясь и дрожа, стоит он сиротливо,
И в шелесте ветвей печальный слышен стон…

Раздастся здесь порой ворон полет тяжелый.
Да галки на гумне, за садом, прокричат —
И стихнет все опять… И с думой невеселой
Гляжу я из окна в пустой, заглохший сад.

Здесь радостно жилось весной и жарким летом;
Но больно вспоминать об этих чудных днях,
О зелени полей, облитых ярким светом,
О сладком пенье птиц в долинах и лесах.

Природа замерла, нахмурилась сурово;
Поблекнувшей листвой покрылася земля.
И холодом зимы повеял север снова
В раздетые леса, на темные поля.

Вот желтый лист, Кружась, упал передо мною…
С глубокой на него я грустью посмотрел!
Не так же ль я измят безжалостной судьбою.
Как этот слабый лист, — засох и пожелтел?

Прошла моя весна, и лето миновало,
И на лугу  моем засохли все цветы;
Их  прежняя краса под холодом  увяла:
Рассеялись мои надежды и мечты.

Как желтые листы, давно они опали;
Осенний ветер их размыкал без следа,
И то, чем жизнь моя красна была вначале.
Все горьким опытом убито навсегда.

Век доживаю я, как дерево сухое.
Минувшему  сказав печальное «прости!».
И мучит душу мне сознанье роковое.
Что близок мой конец и мне уж не цвести.

Когда, с тобою встретясь снова
После разлуки долгих лет,
Я ждал, что ласковое слово
Ты скажешь мне, мой друг, в привет,

Я ждал, что ты расспросишь жадно
Меня о том, как мне жилось
И сколько в грусти безотрадной
Мне сердцем выстрадать пришлось,—

Ты ничего мне не сказала.
Ты холодна ко мне была.
Меня как будто не узнала
И, встретясь, мимо ты прошла.

И стало мне так грустно, больно,
Что я, придя домой, припал
Лицом к подушке, и невольно
Я зарыдал вдруг, зарыдал —

О том, что все прошло, минуло.
Чего желалось, не сбылось,
Как сон лукавый обмануло
И безвозвратно унеслось.

Я въезжаю в деревню весенней порой —
И леса и луга зеленеют;
Всюду труд на полях, режут землю сохой.
Всюду взрытые пашни чернеют;

И, над ними кружась, громко птицы звенят,
В блеске вешнего дня утопая…
И задумался я, тишиною объят:
Мне припомнилась юность былая…

И с глубокой тоской вспоминаю мои
Позабытые прошлые годы…
Много искренних чувств, много теплой любви
Я для жизни имел от природы.

Но я все растерял, очерствел я душой…
Где мое дорогое былое?
Редко светлое чувство, как луч золотой.
Озарит мое сердце больное.

Все убито во мне суетой и нуждой.
Все закидано грязью столицы,
В книге жизни моей нет теперь ни одной
Освежающей душу страницы…

И хотелось бы мне от тревог отдохнуть
В тишине деревенской природы;
На людей и на мир посветлее взглянуть,
Как гляделось мне в прошлые годы.

Но напрасно желанье мне душу гнетет.
Точно кроясь от быстрой погони.
По дороге прямой все вперед и вперед
Мчат меня неустанные кони.

Пройдет и ночь, пройдет и день,
Пройдут недели и года.
Как полем облачная тень.
Пройдут — и нет от  них следа.
Пройдет и жизнь, исчезнешь ты,
Исчезнут все твои мечты…
И для чего. Бог весть, ты жил —
И ненавидел и любил?..
И тайна вечная творца
Все будет тайной без конца.