М. Ножкин - Точка опоры
ШПАК. Да как же я через забор следить за ним буду?
ШЕЛЬМЕНКО. А я на что? Я здесь зачем?
ШПАК. Ну, Шельменко, не ожидал! Молодец. Если доведёшь дело до конца, особую благодарность получишь!
ШЕЛЬМЕНКО. Рады стараться, ваше высокоблагородие! Только мне нужна свобода передвижений по вашей усадьбе, а также помощь вот этой недотроги.
ШПАК. Ходи где хочешь, а ты, Мотря, делай, что он скажет.
МОТРЯ. Он наговорит!
ШЕЛЬМЕНКО. Как что замечу — знак подам. Или через Мотрю, или через забор, или через… (Показывает на вышку.) А это у вас что такое?
ШПАК. Дозорная вышка. Раньше на ней пожарник сидел, караулил. Да в позапрошлом году спьяну сам себя поджёг чуть не насмерть. С тех пор никто туда не забирался.
ШЕЛЬМЕНКО. Почему не забирался?
ШПАК. Боятся. Эвон какая высота! Спьяну упадешь — шею сломаешь.
ШЕЛЬМЕНКО. А если трезвым залезть?
ШПАК. А трезвому там делать нечего.
ШЕЛЬМЕНКО. Посмотрим. Может, и найдётся какое дело. (Забирается на вышку.) Ух ты, красота какая! А видно-то, видно — всё вокруг! Пыли, правда, много. Зато даже подзорная труба есть! Настоящая! (Смотрит.) Ох и красота! Мать честная! Все усадьбы видно, всех соседей, кто в чём, кто с кем. Аж до самого Петербурга!
ШПАК (изумленно). Неужели из моей усадьбы виден Петербург?
ШЕЛЬМЕНКО. Не весь, конечно, но больше половины.
ШПАК. Вот уж не думал! А интересно, из Петербурга моя усадьба видна?
ШЕЛЬМЕНКО. Думаю, как на ладони.
ШПАК. Надо будет поехать посмотреть. В общем, Шельменко, гляди в оба!
ШЕЛЬМЕНКО. Слушаюсь!
ШПАК. Мотря, за мной.
Уходят.
ШЕЛЬМЕНКО (оглядывается, комментирует). Вот это наблюдательный пункт! Всё видно. Вон мужики сено убирают, бабы им обед несут. Вон коровы пасутся. Вон ребятишки купаются. Надо будет искупаться. А с этой стороны что хорошего? Тоже усадьба, будь здоров! Землищи-то! И леса, и луга — всего до фига! И работников тоже хватает. А вон и хозяйка торопится. Ну и баба — гренадёр!
Выходят ТПРУНЬКЕВИЧ и ЭВЖЕНИ.
ТПРУНЬКЕВИЧ. Нет, нет и нет! От твоих лекарств, доченька, у меня уже в глазах крути!
ЭВЖЕНИ. Это лекарство новое, заморское. В Петербурге по знакомству еле достали! Пейте, маменька.
ТПРУНЬКЕВИЧ. От чего хоть оно?
ЭВЖЕНИ. От всего. Снимает как рукой.
ТПРУНЬКЕВИЧ. Что снимает?
ЭВЖЕНИ. Всё снимает. Я с утра пью и чувствую, как всё нутро ходуном ходит!
ТПРУНЬКЕВИЧ. А доктора что говорят?
ЭВЖЕНИ. Докторов я не слушаю. К ним лучше не попадаться. Так и норовят что-нибудь отрезать. А потом говорят — так и было.
ТПРУНЬКЕВИЧ. Это правда. Но пить я не буду.
ЭВЖЕНИ. Будете, маменька. Сейчас все пьют. Самая последняя мода. В Петербурге без лекарств и за стол не садятся, и спать не ложатся! Не отставайте от жизни!
ТПРУНЬКЕВИЧ. Ну, раз в Петербурге… давай выпью! (Пьёт лекарство.)
ШЕАЬМЕНКО. Как говорится, чем в таз, лучше в нас!
ТПРУНЬКЕВИЧ. А-что-кто-где?..
ШЕАЬМЕНКО. Я говорю: душа, с телом расставайся, ничего не оставайся.
ТПРУНЬКЕВИЧ. Это ты, денщик! Как тебя?..
ШЕАЬМЕНКО. Шельменко, ваше высокопревосходительство!
ТПРУНЬКЕВИЧ. Что ты там делаешь?
ШЕЛЬМЕНКО. Смотрю, чтоб где пожар не загорелся. Караулю вашу усадьбу. Берегу ваше народное добро!
ТПРУНЬКЕВИЧ. Молодец, хвалю! Получишь за это особое вознаграждение.
ШЕЛЬМЕНКО. Рады стараться!
ЭВЖЕНИ. А где твой капитан?
ШЕЛЬМЕНКО. Планирует манёвры, сражается с воображаемым противником!
ТПРУНЬКЕВИЧ. Вот что значит военный. Ни минуты отдыха. Мой покойный супруг тоже, бывало, — ни часа без войны. Раньше с турками воевал, пришёл домой — с уездными властями бился, со мной каждый день сражался, а последние годы вёл непримиримую войну со Шпаком. И мне завещал биться с соседом до последнего конца!
ШЕЛЬМЕНКО. Значит, враг за забором?
ТПРУНЬКЕВИЧ. Точно. Так что смотри в оба! Чуть что — докладывай мне. За особую плату.
ШЕЛЬМЕНКО. Слушаюсь, ваше высокоблагородие!
ЭВЖЕНИ. А что, Шельменко, правда, твой капитан до сих пор любит Присиньку?
ШЕЛЬМЕНКО. Ещё как любит! Только об ней и талдычит. Весь язык об свою любовь обмолотил. Все ухи мне об ней продолбил.
ЭВЖЕНИ. Ах, как я завидую. Ах, как прекрасно!
ТПРУНЬКЕВИЧ. Что ж тут прекрасного? Такой жених — и не твой. Пока не поздно, надо его прибрать к рукам!
ЭВЖЕНИ. Нет, маменька. Во-первых, у них любовь, во-вторых, Присинька моя подруга, в-третьих, это пустой номер, а в-четвёртых, я не люблю военных!
ТПРУНЬКЕВИЧ. Но почему?
ЭВЖЕНИ. Потому что от них пахнет казармой, их часто убивают, они мало получают и много командуют. Я не могу всю жизнь слушать — равняйсь, смирно, встать, лечь!..
ТПРУНЬКЕВИЧ. Дурочка. Начиталась романов, нагляделась в Петербурге, совсем ошалела! Все платья перекроила, весь дом вверх ногами перевернула, всё перестроила, павлинов завела, да ещё в женихах копаешься!
ЭВЖЕНИ. Я не копаюсь, маман! Я выбираю свою худшую половину!
Поёт. Рассуждение Эвжени № 5
Подружки замужем давно,
давно уж в жёнах маются,
Теперь вот очередь за мной, и женихи стараются,
Они за мной хвостом,
А я им всё — потом!
Я никого не полюблю,
Но нервы я им потреплю.
Эти женихи,
Словно петухи,
Всё ха-ха, хи-хи,
Что в них толку?
Им бы петь-плясать,
Языки чесать
Да себя хвалить без умолку!
Я им в ответ:
Нет-нет. Нет-нет!
Я им покажу,
Я им откажу,
Я им докажу,
Кто сильнее!
Но по секрету вам скажу, какого мужа вижу я, —
Чуть-чуть блондин,
чуть-чуть шатен,
брюнетик, в общем, рыженький.
Сложён, как Аполлон,
Как Геркулес, силён,
Красив, умён, и чтобы он
Имел в кармане миллион!
Чтобы добрым был,
Не курил, не пил,
На других смотреть
Не пытался!
Чтоб меня любил,
На руках носил,
Чтоб за мной как тень
Всюду мчался!
Вот был бы муж!
Тогда б я уж!..
А пока что — «Нет!» —
Всем один ответ.
Пусть волнуются, и беснуются,
И рыдают пусть,
И страдают!..
(Убегает).
ТПРУНЬКЕВИЧ. Опять этот Петербург! Зачем я её туда отпустила! Испортил мне дочь. Совсем от рук отбилась. Ах, я несчастная, ох, я горемычная! Вдова неутешная! И пожалеть-то меня некому, сиротинушку. Это что ж теперь за молодежь пошла! Никакого уважения к старшим!.. (Ревёт на обе усадьбы.)
ШПАК (на своей половине). А! Что? Стой, кто идёт? Шельменко, что за шум, а драки нет?
ШЕЛЬМЕНКО. Это ваша соседка плачет.
ШПАК. Соседка плачет? Это хорошо! По какому случаю?
ШЕЛЬМЕНКО. Её дочка не хочет за моего капитана замуж идти.
ШПАК. А вот это плохо. (Заглядывает в дыру забора.) И вообще чёрт знает что за дочери пошли! Всё им не так, всё не этак. Моя хочет за капитана, эта не хочет за капитана! Родителей не слушают, изводят нас капризами. Распустились! Одно слово — молодёжь!
Дуэт Тпрунькевич — Шпак № 6
Это что ж теперь пошла за молодёжь,
Всё не так ей, всё не этак, не по нраву,
Ну в кого ж она такая, ну в кого ж,
Нас не слушается по какому праву!
Каждый школьник вольнодумством заражён,
В идеалах сомневаются безбожно,
Так и лезут, так и лезут на рожон,
А с пустым карманом разве ж это можно?!
ТПРУНЬКЕВИЧ (подхватывает).
А мы-то не такие,
А мы совсем другие,
А мы боимся Бога,
А мы шагаем в ногу,
Не лезем на рожон,
Здоровье бережём,
Здоровье бережём!
Шпак в азарте песни пересекает «границу» и оказывается у соседей.
Молодёжь теперь действительно не та,
Больше к книжкам да к машинам страсть питает,
Удирает из деревни в города,
На земле теперь народа не хватает,
Стариков теперь совсем не признают,
До всего хотят своим умом добраться,
Что читают, что танцуют, что поют,
Да к тому же никого и не боятся!
А мы-то не такие… (и т.д.).
Танцуют. Вдруг останавливаются как вкопанные.
ШПАК. Господи, что я делаю?
ТПРУНЬКЕВИЧ. Чур меня, чур!
ШПАК (бросается к дыре). Домой! Скорее домой!
ТПРУНЬКЕВИЧ. Изыди, сатана!
ШПАК (уже у себя). Не было этого. Не могло быть! (Бросается в дом.)
ТПРУНЬКЕВИЧ. Не было этого. Нет! (Убегает в дом.)
ШЕЛЬМЕНКО (ликует). Ха-ха! Не было этого! Ещё как было! Теперь их из дому веревкой не вытащить. Самое время вытаскивать барышню. С чего начнём? Вон с чего, с моей красавицы. Ишь как торопится! Давай, давай, так, теперь прямо, теперь направо. Хорошо. Теперь налево… А вот и мы!
