М. Ножкин - Точка опоры
Обзор книги М. Ножкин - Точка опоры
М.И. Ножкин
Точка опоры
Жене моей Ларисе посвящаю
Сей очень скромный, долгожданный труд,
Но будет продолженье, обещаю…
ПОЭТ, АРТИСТ, ДРАМАТУРГ, СЦЕНАРИСТ,
ПЕВЕЦ ВО СТАНЕ РУССКИХ ВОИНОВ,
ДРУГ И ТОВАРИЩ
Я лично не знаю среди людей сегодняшней культуры человека такого диапазона, художественных талантов, творческих знаний, профессионального умения, как Михаил Иванович Ножкин. Какой-то волшебной палочкой прикасается он к предмету своего интереса, и вдруг песня, сочиненная им, превращается в народную, роль, сыгранная в кино, становится эталонной, старая дореволюционная пьеса преображается в сегодняшнюю картину нравов. Публицистика, которая обладает свойством угасать с годами, у Михаила Ивановича вдруг приобретает атакующие, трибунные черты сегодняшнего дня. Что за феномен? Как можно объяснить такое художественное и творческое разнообразие? Душа такая! Душа и сердце! И не в разрыве с разумом, а как-то всё вместе умещается в человеке, которого я знаю с шестидесятых годов прошлого века.
Вроде бы пахнуло тогда каким-то западным свободомыслием, но также и русским духом. Кое-кто тогда горделиво заявил о себе, как о новом племени, Homo sapiens — обозначая себя «шестидесятниками». Можно бы и порадоваться новым веяниям, если бы за ними у многих не вставало отрицание всего того вековечного, корневого, отечественного, что привело к недавно отгремевшей Победе в Великой Отечественной войне. Если бы не пренебрежение к глубинам народного восприятия и невесть откуда взявшееся элитарное высокомерие — от разрешённых властями поездок на Запад. «Ну и пусть они подиссидентствуют! — сказал один из руководителей органов госбезопасности. — Их мы возьмём за одну ночь! Главная опасность для нас — „русисты“».
Михаил Ножкин не принадлежал ни к диссидентам, ни к таинственным «русистам», которых органы власти почему-то боялись и преследовали. Он был творчески насыщенным и свободолюбивым талантом. Когда я первый раз услышал его в Новогодний праздник 1 января 1965 года во Дворце съездов в Кремле, то был ошеломлён тем, с каким восторгом принимала его московская молодёжь. Он исполнил там свои популярнейшие песни того времени: «Зачем человеку заборы?», «Нам нового начальника назначили!» (и это после только что снятого с работы Н. Хрущёва!), «А на кладбище всё спокойненько!..».
Конечно, многие воспринимали это как политический протест. Но Михаил Ножкин просто выражал своё несогласие со всякого рода рутиной, закоснелостью, самодовольством, с обывательским безразличием к нравственному очищению общества, к административному желанию всё подкрасить и улучшить впечатление от существующего порядка.
Что касается властей, то они Ножкина больше во Дворец съездов не пускали, восприняв его выступление как критику системы. Эх, тугодумы, обращали бы свои взоры на действительное улучшение жизни, на разрушение «заборов», которые стали возникать между народом и административной элитой. Не обратили… А Ножкин, изгнанный из Дворца съездов, стал творить «мир в хижинах». Ибо ему старый призыв «Мир — хижинам, война — дворцам» был близок.
Умение найти интонацию, точное и доходчивое слово, душевную струну каким-то чудом превращает интимный напев в народную песню.
В ней и горьковатое признание, что «мы так давно, мы так давно не отдыхали», и констатация военного подвига, прикрытого некоей грубоватой мужской иронией, дабы не заподозрили в хвастовстве — «мы пол-Европы по-пластунски пропахали». И ожидание того «последнего боя», который с долей понятного солдатского суеверия нужно называть «непоследним».
И, конечно, мечтательное: «а мне б в девчоночку хорошую влюбиться», чего до войны, может, и не испытал молодой воин. И безусловное желание выйти из боя живым, вернуться домой, в Россию.
И пронзительное и неожиданное в боевой обстановке воздыхание: «Я так давно не видел маму».
Помню, я издавал книгу В. Успенского «Тайный советник вождя» (одни считали это мистификацией, другие признавали некую достоверность и собирательность образа тайного советника). Так вот, главный герой книги при встрече со Сталиным, обсуждая разные вопросы, коснулся стихотворения Симонова «Жди меня». Верховный, попыхивая трубочкой, сказал: «Неплохое стихотворение, но вот автор говорит о том, что жена должна ждать, даже когда мать устанет ждать, — здесь автор неправ. Мать ждёт всегда!» И поэтому отнюдь не надуманным, а естественным в устах обветренного, опалённого войной солдата звучит: «А я в Россию, домой хочу. Я так давно не видел маму!»
Многообразен он, многоцветен в своих стихах, но всегда в них пульсирует мысль, которую он концентрирует в неких афористичных заключениях. Наверняка, если бы на улицах сегодня расположились не рекламные объявления и щиты, вопиющие, что «надо чистить зубы не пастой, а лакалютом», что «человеку лучше ездить на последней модели «мерседеса» и «Пить пепси», а висели бы плакаты РОСТа или ТАСС, как в годы сверхнапряжения и войны, то его двустишия и четверостишия, наверное, доходили бы до сердец и душ тысяч молодых.
Важно благодушью не поддаться,
От достатка вдруг не ожиреть,
Потому что можно даже в двадцать
Незаметно взять да постареть.
Не забудьте, молодые люди,
В жизни есть один закон простой:
Если молод — это значит любишь,
Если любишь — значит МОЛОДОЙ!
Он высоко ценит поэтическое начало, но своим высшим судией считает слушателя, зрителя, народную аудиторию — весь Народ. Он не считает поэзию развлечением поэта, он с тревогой ждёт оценки.
И каждый раз на сцену, как на плаху.
И залу каждый раз — глаза в глаза,
И песни, и стихи свои с размаху,
Как бумеранг, в насторожённый зал!..
…Плевать мне трижды на аплодисменты,
Я в них не верю, честно говоря.
Копеечные эти позументы
В избытке нынче дарят всем подряд.
Пусть мимо мчится госпожа удача,
Наградами и званьями звеня… —
Я знать хочу, что я хоть что-то значу,
Что в чём-то людям польза от меня.
(1997 г.)
…Я давно у России в долгу —
Как артист, гражданин и поэт,
Я готов, я хочу, я могу! —
Только б силы хватило… и лет!..
(2006 г.)
Я уже сказал об одной песне, песне народного чувства и настроения «А я в Россию, домой хочу — Последний бой», но в том-то и дело, что Михаил Иванович творец многих поистине народных песен. Вот знаменитая песня о России «Я люблю тебя, Россия…».
Вроде бы ей звучать на торжественном концерте во Дворце съездов во время государственных и партийных праздников. Но вот сейчас она исполняется в кругу друзей, стоящих в лесу у костра, в группе задиристых демонстрантов, в зале Союза писателей. Всё в этой песне дорого и близко тем, кто жизнь проживает с Россией.
Я люблю тебя, Россия,
Дорогая наша Русь,
Нерастраченная сила,
Неразгаданная грусть.
И дальше некое лирическое и гражданское разъяснение:
Ты размахом необъятна,
Нет ни в чём тебе конца,
Ты веками непонятна
Чужеземным мудрецам…
Да поются ли такие слова? Поются, да ещё как! Из этих публицистических строк проистекает нежное, красочное признание, подлинное объяснение в любви:
Ты добром своим и лаской,
Ты душой своей сильна,
Нерассказанная сказка,
Синеокая страна.
Я в берёзовые ситцы
Нарядил бы белый свет,
Я привык тобой гордиться,
Без тебя мне счастья нет!
И это написано с музыкой Д. Тухманова в 1967 году! И может с этого времени Ножкин и становится певцом России, певцом Руси. Да нет, конечно, не с этого времени, а и раньше, и сегодня, и всегда.
В 1993 году он обращается с запомнившейся тогда болевой и призывной песней — «Время Русь собирать».
Вновь над Родиной тучи багряные,
И набат и гудит и зовёт,
Вновь на Родину беды нагрянули,
Снова стонет великий народ…
Сколько ж можно терпеть,
Сколько ж можно страдать,
Всенародные кличут уста…
Время Русь собирать,
Время Русь собирать,
Где ж ты, Иван Калита?!..
Встретившись с соотечественниками за рубежами России, не осуждает и не обличает их, но старается понять, уверен, что они приедут, возвратятся на Родину.
В Париже в 1977 году он пишет ностальгическую и вдохновляющую песню:
Рассеялись по свету россияне,
Во всех концах земли нашли приют,
Но в чужедальних городах и странах
Поныне песни русские поют.
Мне тоже приходилось встречаться и говорить с эмигрантами первой и второй волны в США, Франции, Германии, Норвегии, Югославии, даже в Индии, и действительно, какое бы место они ни занимали в стране проживания, на каком социальном уровне ни находились, они вспоминали и тосковали о России.
