Семён Раич - Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

Но ты, моя божественная дева,
Своей душой разлуки не снесешь,
Родная ветвь возвышенного древа,
Ты мной жила, со мною и падешь!
Нет, нет!..

            Прочти хотя одно творенье
Певца души, свободы и любви:
Он пробудит тебя из усыпленья,
Он воскресит потухший огнь крови!

«Gieb mir das Weib, so teuer deinem Herzen,
      Gieb deine Laura mir!
Jenseits der Gräber wuchern deine Schmerzen!»
Ich riß sie blutend aus dem wunden Herzen,
      Und weinte laut, und gab sie ihr![182]

        (подбегая к деве)
Последнее свершилось искушенье,
Последнюю ты нить оборвала:
Приемлю я судьбы определенье,
Свой приговор сама ты принесла!
Я верую: за гробом жизнь иная
Готова нас в объятия принять,
Жизнь общая, безвременно святая,
Где светлые мы будем созерцать
И мысль творца, и жизнь родной природы,
Где умертвим свое земное я
И, полные небесныя свободы,
Проникнем вдруг все тайны бытия!
Но не хочу напрасных воздаяний,
И страшен мне ничтожества конец,
Пока из мглы и скорбей и страданий
Не вырву я бессмертия венец!
Нет, снова в путь! Мое уединенье —
Не хладный гроб мечте моей родной,
Оно души больной успокоенье
И новых сил источник неземной!
Я ад пройду, за ним достигну рая
И обрету обещанный венец…
О, памятна мне мысль твоя святая,
Мой дивный Дант, мой пламенный певец,
Певец небес, чистилища и ада,
И ты едва в сомненье не пришел,
Ты, гордых дум возлюбленное чадо!
Но спас тебя Вергилия глагол:
«Кто не свершит начатое стремленье,
Тому позор!» — вещал твой проводник,
Когда без сил и весь в изнеможеньи,
Чтоб отдохнуть, средь ада ты приник.
И вспрянул ты, внезапно обновленный,
И закричал: «Я силен, бодр и смел!»
И, волею поэта окриленный,
Ты адские вертепы пролетел!
О Дант, и я, как ты, без содроганья
Пройду весь ад, все степени кругов,
И насмотрюсь по силе душ страданья
На силу их пожизненных грехов!
И я, как ты, из тьмы отдохновенья
Вергилия глаголом извлечен,
Мой гордый дух вспорхнул от убежденья,
И далеко уже летает он!
Уж перед ним, заманчиво блистая,
Готовы там разверзнуться врата
Роскошного, таинственного рая:
Меня зовет горячая мечта —
Туда, туда, где море вдохновенья,
Где воли нет предела и конца
И где душа в избытке наслажденья
Потонет вся в объятиях творца!
Пора! Иду я в путь труда и славы,
Ты, дева-друг, прости любви моей,
И ты, чертог природы величавый,
Прости и ты, — я снова брат людей!
Я совершу свое предназначенье,
Я всё отдам: подругу, славу, честь,
Я принесу себя во всесожженье!
О! тяжек крест, но должно его несть!

Мне тяжело, я весь в огне,
В огне мучительном сомненья,
И страшно что-то шепчет мне
Могильный глас разуверенья.
О, замолчи, не умерщвляй
Моих надежд, моих мечтаний,
В моей душе не заглушай
Последний отзвук упований.

Умолкни, сжалься надо мной,
Сомненья пагубного гений!
И к дружбе пламенной, святой
Не прибавляй яд подозрений.
Как больно ты мне сердце сжал,
Оставь меня, прими моленья!
Я в жизни слишком мало знал
Минут волшебных наслажденья.

Пусть в мир мечтательный я впал,
Пусть заблужденья в нем хранятся,
Но для души родным он стал,
И с ним ей тяжко разлучаться.
Помедли ж, гений, наносить
Удар последний разрушенья,
Из чаши дружбы дай испить
Всю беспредельность упоенья!

Пусть это сладкий, дивный сон,
Отсрочь минуту пробуждения!
Тем сном я к небу вознесен…
И как страшна мне мысль паденья…
Не увлекай же, гений злой.
Меня из стран очарованья,
С моей растерзанной душой
Не снесть мне ужас испытанья.

Что день, то в жизни похороны,
Над нами смерть — как божий гнев,
И верьте: нам приличней стоны,
Чем песен радостных напев.
Не раз под звук веселых песен
Я плакал скорбною душой!
Нет, здешний мир веселью тесен,
Здесь лучше петь «за упокой!».

Бывают чудные мгновенья:
Мысль рвется к небу, кровь кипит, —
То светлый гений откровенья
С душой поэта говорит!..
Но жизнь своим прикосновеньем
Сроднит поэта вновь с землей,
И он, расставшись с вдохновеньем,
Ему поет «за упокой!».

Когда мы юны, в нас свободно
Роятся светлые мечты,
Но скоро все поочередно
Они, как осенью листы,
Падут, умчатся вихрем жизни,
И мы, печальные, порой
С улыбкой горькой укоризны
Мечтам поем «за упокой!».

Когда мы любим, в нас блаженство,
Мы создаем волшебный мир,
И с чистой верой в совершенство
В него вселяем наш кумир!
Но жизнь на чудное виденье
Набросит занавес густой,
И мы в тоске разуверенья
Любви поем «за упокой!».

Так гибнет всё, так всё стремится
Исчезнуть в жизни, как в гробу;
Чему же здесь нам веселиться,
Кто изменит свою судьбу?..
Мы все рабы единой воли,
К могиле мы одной стезей
Пройдем по жизненной юдоли,
И нам споют «за упокой!».

Есть в мире чувство неземное:
Его божественный Христос,
Как достояние святое,
На землю с неба перенес.
Запечатлев своею кровью,
Его он миру завещал,
И мир искупленный любовью
То чувство дивное назвал.

И счастлив тот, кто, как святыню,
В душе сберег завет Христа,
Кто в прах склонил свою гордыню
Пред чудным символом креста.
Среди житейского волненья
Тот станет крепок как гранит,
Дух отрицанья, дух сомненья
Его в борьбе не сокрушит,

И не скует земное горе
Его души могучих крил, —
Неисчерпаем в ней, как море,
Источник вечно юных сил!
В дни скорби демон испытанья
Его с пути не совратит,
И, как Христос, свои страданья
Он палачам своим простит!

А, здравствуй! Ты приходишь кстати:
Я нынче болен, ночь не спал,
Ждал дня, как божьей благодати…
Тоска!

О чем ты тосковал?

О чем?.. Вопрос, ей-ей, премилый!
В нем виден медик; вам скажи
И что, и как, с какою силой,
И место боли укажи…

Э! Ты опять хандришь!.. Ей-богу,
Любезный друг, тебе б пора
Сойти на ровную дорогу.
Скажи, к чему твоя хандра?
Анахронизм она в сем веке!
Когда вокруг тебя кипит
Жизнь в современном человеке,
Когда всё рвется, всё спешит
Обнять природу и науки,
Когда и ум, и дух, и руки —
Всё дышит гением труда,
Ты, как стоячая вода,
Заглох от грусти и от скуки!
Поверь мне, друг, жизнь хороша,
В ней ум, и тело, и душа
Найдут себе легко по доле,
Лишь было б в ней немножко воли,
А если в жизни, как средь тьмы,
Бредем дорогой мы неровной,—
Не жизнь виновна в том, а мы!

Я виноват иль жизнь виновна,
Иль кто другой, — мне всё равно!
Я верно знаю лишь одно,
Что я живу, что я страдаю,
Что день, взошедший надо мной,
Я с тайным трепетом встречаю
И провожаю со слезой,
Что есть в душе моей желанья,
Есть жажда веры, есть любовь —
И вместе горькое сознанье,
Что с каждым днем я буду вновь
Желать, грустить, к чему-то рваться,
В себе и в жизни сомневаться
И никогда…

                     Остановись!
Определи свои желанья,
Дай жизни цель, мечтам — названье,
Что ж невозможно, — откажись!
За тенью гнаться, верь, напрасно!

Да, откажись!.. Всё песнь одна,
Давно знакома мне она!..
Что так роскошно, так прекрасно
В душе цвело, чем ты дышал,
К чему стремился, чем страдал,—
Всё вырви! Всё одни мечтанья!
На жертву жизни их отдай,
А там по силам размеряй,
Как на аршин, свои желанья!..
Нет, нет! Оставьте мне страданья,
В них есть блаженство…

                         Может быть,
Но жизнь как с ними помирить?

О, лучше с жизнию расстаться!
Без них что может жизнь мне дать?
Я слишком стар, чтоб забавляться,
И слишком юн, чтоб не желать!