Семён Раич - Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

Мир эгоизма, мир страданья
Покинь без горести, поэт!
Свое высокое призванье
Тебе свершить преграды нет!
         Но в безлюдной тиши
         Для восторгов души
         Мир просторней, ясней.
         Отчужденных людей
         Из него ты скорей
         Силой воли своей
         Оживишь, как ручей
         Даль бесплодных полей!
         Ты, как фокус лучей,
         Пыл высоких страстей
         Здесь в тиши соберешь;
         Ты как гений вспорхнешь,
         Прозвучишь, пропоешь
         Песнь взаимной любви,
         И в холодной крови
         Огнь священный зажжешь!
Мир эгоизма, мир страданья
Покинь же, пламенный поэт!
Поверь: высокого призванья
Тебе свершить преграды нет!

Дева, в звуках обольстительных
Приговор ты изрекла!
Да! не там мир сил зиждительных,
Где стеснен размах крила.
Там людские заблуждения
Тяготели надо мной,
С стран надзвездного селения
Повергая в край земной.
Я страдал, и вдохновение
Разлучалось там с душой:
Здесь, подруги благодатные,
Здесь мне легче облачить
Душу в силы необъятные,
Чтоб великое свершить!

Ты здесь один, мой друг, столь раннею порою,
И на челе твоем лежит избыток дум…
Прочь, прочь, я их сгоню горячим поцелуем!
(Пламенно целует юношу.)

О нет, я не один, смотри, как хороша
Природа в светлую минуту пробуждения,
И как она душе роскошно говорит!
Нет, нет, я не один: вокруг меня порхает
Рой фантастический святых, высоких дум
И душу в горнюю отчизну увлекает!
(Указывая на чело)
Да, грозная одна лежала дума здесь…
Но песнью ты своей ее преобразила
В мечтанье светлое восторженной души!..

(ласкаясь)
О, эту песнь, мой друг, я про тебя сложила:
Не правда ль, счастлив ты, согласен ты со мной,
Не правда ль, больше здесь и сил и вдохновенья?
Забудь же мир, людей и улыбнися мне!

(едва внимая деве, указывает на восток)
Смотри, с туманами как борется там солнце
И как там грозные теснятся облака!
Вот, вот они свились могильной пеленою,
Чтоб первые лучи востока затушить!
Но нет! напрасный труд: уж час настал рассвета,
И солнце распахнет торжественно врата
И, море выплеснув отрадного сиянья,
Прогонит сумрака испуганную тень!
Еще одно, одно последнее усилье —
И в бездну грянет ночь и водворится день!..
(В порыве восторга приподымая деву)
Смотри, смотри: плывет роскошное светило,
Туман упал, и нет обманчивых преград,
И разбегаются, как сонмы привидений,
Пред ним бессильные, бледнея, облака!
(После некоторого молчания)
Да, счастлив я! С тобой как много наслажденья
Взирать на дивную картину пробужденья!..
Но для чего ж слеза в очах твоих блестит?..

Оставь ее, оставь мою слезу святую,
Восторга чистого она живая дань!
Не извлекай меня из мира наслажденья,
О, продолжай, забудь меня на этот час…
Я так люблю твои порывы вдохновенья!

Благодарю тебя, мой друг, ты поняла
Вполне высокий смысл божественной картины;
Благодарю тебя, вся глубь твоей души
В одной, в одной слезе, как солнце, отразилась!
(После некоторого молчания)
Смотри, на поцелуй пылающих лучей
Как улыбается торжественно природа,
Как всё привета песнь желанному поет!
Вот древо, и оно отрадней зашумело,
И плачет с радости жемчужною росой!
………………………………………
………………………………………
О, сколько пищи здесь для песни прорицанья,
Как си́лен я теперь, как много дум кипит
В душе, взволнованной приливом вдохновенья;
Как проницателен души орлиный взор,
Огнем его я сжег могильную завесу,
И мрак неведомый теперь доступен мне,
На самом дне его я будущность провидел,
И я готов ее вполне пересказать!
Внимайте мне теперь, пророку обновленья,
Весть благодатную глагол мой прозвучит,
Скорей стекайтеся на вече вдохновенья,
Пока во мне огонь всеведенья горит…
Внимайте…
(Вдруг останавливается, смотрит вокруг себя и говорит тихо, после некоторого молчания)
                   Горе мне, напрасны все призванья,
Я увлечен судьбой далёко от людей, —
Кто будет здесь внимать глаголу прорицанья?
В ком воскресит он здесь потухший огнь страстей?
Не вам ли мне вещать, бесчувственные волны,
Утесы хладные, таинственный гранит?
Нет, вы пророчеству останетесь безмолвны,
И в вас другую жизнь оно не возбудит!
Здесь думы светлые напрасно расцветают:
Они к стремлению людей не призовут,
И только лишь в душе кипят, перекипают
И едкой горечью на дне ее растут!
Нет, нужно мне людей: я примирился с ними,
Их души я хочу пророчеством согреть,
Хоть на мгновение назвать их вновь родными
И без возмездия, с усилья умереть!

Ты позабыл меня, меня, твою подругу,
В час дивной радости и в час немой тоски,
Ты позабыл меня, забыл любовь святую,
Где вся душа моя с твоей душой слилась!
Я всюду за тобой, как демон искушенья!
Я отыщу тебя в аду и в небесах,
И снова привлеку в объятья наслажденья
С любовью на душе, с любовью на устах!

Я не забыл тебя, мой демон искушенья,
Мой ангел радости, мой ад и рай души.
Сильна к тебе любовь, но есть любовь иная:
Ты, дева слабая, не ведаешь ее!
Да, слишком широки души моей объятья:
Всё человечество я должен в них принять,
Чтоб утолить вполне потребность наслажденья
Потребность пламенной, возвышенной любви.
Одна твоя любовь не укротит стремленья,
Она божественна, я знаю цену ей,
Но над главой моей пусть прогремят проклятья,
Когда забуду я отчизну и людей,
Вас, дети падшие, но мне родные братья!

Ты грустен, бедный друг, я знаю талисман:
То песнь любви моей и Шиллер вдохновенный…
Они вдвоем в тебе всю душу обновят,
Ты снова будешь мой… Послушай песнь мою!
(Поет)

Если жажда наслаждений
Расцветет в душе твоей,
Не жалей земных селений,
Брось отчизну и людей!
Что тебе до их паденья?
Пусть в их жилах стынет кровь!
Ты сын неба, вдохновенья,
Все души твоей стремленья
Пересозданы в любовь!

Но в священную обитель
Не на миг ты приходил,
Не напрасно неба житель
Нас душою обручил.
Здесь твои земные братья
Не похитят тебя вновь;
Нет, на них падут проклятья,
Ты ж падешь в мои объятья,
И сольемся мы в любовь!..

                    (прерывая деву)
Умолкни! Песнь твоя звучит о преступленьи.
Она, как лезвие кинжала, холодна,
Я не хочу душой предаться искушенью
И все мечты мои во мгле похоронить…
Дева приближается к юноше и берет его руку.
Не улыбайся мне улыбкой сладострастья,
Я не могу тебе улыбкой отвечать…
Нет, нет, иным богам мы молимся с тобою:
Твой жертвы требует, мой жертвовать велит!..

Я принесу тебе любимого поэта,
Быть может, он в тебе тоску искоренит!
             (Убегает.)

(один, после некоторого молчания)
Ты сорвала густое покрывало,
Да, пра́ва ты: я обновлен душой,
И истины священное зерцало
Таинственно восстало предо мной!
Я в нем прочел с каким-то содроганьем
Моей судьбы торжественный укор:
«Расстанься ты с возлюбленным созданьем
И вновь будь там, где слава и позор!
Ты ль смел бросать свой камень обвиненья
И упрекать в падении людей?
Ты эгоист в объятьях наслажденья,
Ты жалкий раб неистовых страстей!»
Безумец я, — внезапно пробужденный,
Теперь вполне, но поздно сознаю,
Как оторвал рукой окровавленной
От сердца я родимую семью!
Чем выше я моих смиренных братий?
В них веры нет, в них нет избытка сил…
Где создался весь мир моих понятий,
Но, эгоист, я всё похоронил,
Как жадный дух, в моем уединеньи,
Всё затушил в взволнованной крови…
О, сила, — прах без воли исполненья,
О, вера, — тма без силы и любви!..
Восстану я из праха униженья,
И снова горд, и снова чист, как бог,
Отдамся им как жертва очищенья,
Спасения торжественный залог!
Не укосил никто свою идею
В холодный гроб, не передав ее…
Я верую и жаждой пламенею
Осуществить мечтание мое!
Бесплодное лишь древо погибает,
Не принеся земле родимой дань,
Оно одно без жизни отживает,
Не перейдя поставленную грань.
Но где есть плод, то древо горделиво
Снесет вихрь бурь и топора удар,
Оно в борьбе разносит торопливо
Своих семян земле священный дар.
Чем вихрь сильней, тем больше расширяет
Оно свой круг. Падет… и семена
Вдаль от себя торжественно бросает…
И вот придет их убирать весна,
Согреет их, как мать, своим дыханьем…
И новые восстанут племена,
И нет конца божественным созданьям,
В них новые созреют семена!..