Антология - Европейская поэзия XIX века

Ослабели крылья черной ночи,
Месяц побледнел, тускнеют звезды.
В облаках зари зарделось пламя,
И торжественно восходит солнце.
Горы в золотом сверкнули блеске,—
Значит, на земле настало утро.

К жизни, к свету пробуждает утро,
Прогоняя мрак кромешной ночи;
Травы молодеют в юном блеске,
И росинки, яркие, как звезды,
На кустах уже целует солнце,
И зажглось любви внезапной пламя.

Вдохновенья пробудилось пламя.
Птицы прославляют это утро,
Запахи цветов приемлет солнце,
Дар земли, избавленной от ночи.
Струны ждут. Сменив ночные звезды,
Утро расцвело в горячем блеске.

Утро торжествует в юном блеске,
В каждом взоре чувств горячих пламя.
Сербам засверкайте, счастья звезды,
Пусть им светит радостное утро
До прихода бесконечной ночи,
И любви да озарит их солнце.

Землю на рассвете будит солнце,
Обновляя все в веселом блеске,
И срывает путы мрачной ночи.
В каждом сердце оживает пламя
И к работе призывает утро.
Души наши светятся, как звезды.

Ясные, не угасайте, звезды,
Сербам озаряйте путь, как солнце,
Как моим стихам сияет утро,
Мне всегда светите в ярком блеске,
Пусть горит и греет ваше пламя
До кромешной тьмы последней ночи.

Сербам звезды да сияют в блеске!
Стужу ночи пусть согреет солнце!
Будь как пламя, чтоб настало утро!

Сердце болит, и томится, и стонет уныло,
Словно в душе моей грустная птица поет.
Слезы горячие щеки мои обжигают,
Сердце больное и ночью не может уснуть.
Боль, как жемчужина, прячется в царстве подводном,
Чтобы ее не увидел никто, никогда.
В сердце пылает, как пламя, смертельная рана,
Но осушить мои слезы бессилен и этот огонь,
Губы мои обжигающий знойным дыханьем.
Только в слезах находить утешенье дано.
Но не забудь: пусть никто твоих слез не увидит,—
Нужно ль врагов веселить и печалить друзей?
Скорби твои пусть в тебе взаперти пребывают,
Надо скрывать их иль просто разбить на куски…
Душу свою открывай лишь лупе или звездам,
Чтобы у них твоя боль научилась молчать.
Только когда к тишине приобщишься небесной,—
Песнями, музыкой станут печали твои.

Для Музы я оттачиваю перья,
Когда небес вдыхаю синеву,
И презираю грязную молву,
Обман и фальшь, которым я не верю.

Я не сочту за тяжкую потерю,
Что лавр не увенчает мне главу,—
Без звезд останусь, струны оборву,
Но не продамся лжи и лицемерью.

И Музе не брести по бездорожью,
Где лестью все затоптано и ложью,—
Она хранит свой свет, свое нутро,

Она лишь там, где правда и добро,
Ей сердца чистота всего дороже…
Где правды нет — бросаю я перо.

Иди, о песня, по родному краю.
Где гибнут, ободряй, где спят, буди,
И пусть тебя какие и не знаю
Там беды ждут, ты все иди, иди!

Живой росой на сербов ты пролейся,
В них крепость мышц и твердость духа влей,
Могучим пламенем в груди развейся,
Сердца любовью жаркою согрей!

Молю, колена пред тобой склоняя:
Иди, нам зорю лучших дней вещая,
Иди, как слово правды, торжествуя,

И чудо сотвори: влей в мертвых силы
И, камень отваливши с их могилы,
Воскликни: «Край проснулся! Аллилуйя!»

Пусть не прольется грозою
туча, и ветер жестокий
пусть никогда не развеет
землю святую,
          что вас покрывает.

Пусть ее окропляет
серебряными слезами
розоперстая дева, и вечно
пусть расцветают
          цветы.

Славные дети Эллады,
доблестно павшие в битве,
орден великих героев,
новая слава
          отчизны.

Лавры победы судьба
у вас отняла и взамен
из мирта и кипариса
сплела вам венок
          иной.

Но если герой погибает
за родину, то бесценной
наградой становится мирт
и доброю —
          ветвь кипариса.

С той поры, как природа,
мудро творя человека,
страх пролила в его очи,
и золотые надежды,
          и день,—

сразу же лик земли,
обширной и плодоносной,
взору его открыл
бесконечность курганов
          могильных.

Мраком они покрыты;
лишь немногим курганам,
избранным волей небес,
звезды бессмертия
          светят.

Греки, вы были достойны
древней отчизны и предков.
Вас обошла, миновала
горькая участь
          безвестья.

Старец завистливый, злой,
подвигов недруг
и памяти ненавистник,
море и сушу обходит
          свирепым дозором.

Льет из кувшина старик
обильные воды забвенья.
Где ни пройдет — исчезают
города, королевства,
          народы.

Стоит, однако, ему
приблизиться к вашей могиле,
Время меняет свой путь,
память о вас
          почитая.

Час не замедлит, вернутся
к Элладе порфира и скипетр;
матери будут сюда
юных сынов
          приводить.

Будут в слезах целовать
священную землю кургана.
«Станьте такими же, — скажут,—
как славные эти
          герои».

Пусть уж лучше морские
разъяренные волны
затопят мою отчизну,
как несчастную
          одинокую лодку,

пусть уж лучше мне доведется
на островах и материке
увидеть буйное пламя,
пожирающее леса, города,
          народы, надежды,

пусть уж лучше стократ
рассеянные по миру
побредут в нищете
с протянутою рукой
          хлеба просящие греки,

чем будут у нас покровители.
Не слепили меня никогда
богатства и титулы,
не слепило меня никогда
          сияние скипетров.

Если бы каждый раз
с кончиной злого монарха
в небе гасла звезда,
то мало у нас осталось бы
          небесных светил.

Та же рука, простертая
государству чужому
в знак покровительства,
свой же народ душила и душит —
          прежде и ныне.

Сколько отцов вместо хлеба
могут лишь поцелуи
дать голодающим детям,
у ваших же уст сверкают
          кубки златые.

Когда под сияющий скипетр
зовете вы новые страны,
потоками новыми пота
хотите вы снова отмерить
          щедрую мзду

штыкам, что стоят на страже
дрожащих ваших монархий,
штыкам, что всегда угрожают
добродетели и поражают
          тех, кто ей верен.

Сокровищ вы жаждете новых,
несметных, спешите купить
хвалу и рукоплескания,
обманчивый фимиам
          корыстного лицемерия.

За истину и за веру,
за крест не жалеем мы жизни,
вы же тайком помогаете
тем, кто истину топчет,
          надругается над крестом.

Чтоб укрепить тиранию,
в своих городах вы чтите
крест, ну а в Греции вы же
против него откровенно
          встали войной.

Теперь вы опять — покровители,
руку нам предлагаете,
прочь ваши руки — господь
молнией гнева сразит
          подлое вероломство.

Когда молодое деревце
буйные ветры гнули,
тогда нужна была помощь,
теперь же оно окрепло,
          сил накопило.

Меч свой сожмите, греки,
взоры ввысь поднимите,
смотрите: там, в небесах,
ваш покровитель бог,
          он лишь один.

Если же помощи божьей,
мечей и ружей не хватит,
лучше уж в стойле у турок
снова вы будете ржать —
          дикие кони,

нежели… Чем откровенней,
ожесточенней, слепее
будет ярмо тирании,
тем скорее найдутся
          способы избавленья.

Не ослеплен я страстью,
с лирой моей в руках
я песню эту слагаю
у самого края могильной
          зияющей пасти.