Пьер-Жан Беранже - Пьер-Жан Беранже. Песни. Огюст Барбье. Стихотворения. Пьер Дюпон. Песни

Кто не встречал ее когда-то?
Улыбка, грустная слегка,
Одежда — дыры и заплаты;
Лицо — свежее ручейка.
Кто не встречал ее над бездной
Позора, боли, тайных слез,
Где гибнут жертвою безвестной
Плясуньи, что нежнее роз?

Цветок без корня, ты — без дома,
Ты ищешь ласки и добра.
Откуда ты? Мы не знакомы,
Но не моя ли ты сестра?

Ты исстрадалась, дочь Господня,
И кожа, что была нежна,
Груба, вся в трещинах сегодня, —
И нищета тому вина.
В полях то дождь, то клубы пыли,
А в городах — порок и грязь.
Тебя травили и язвили,
И ты душою извелась.

Цветок без корня, ты — без дома,
Ты ищешь ласки и добра.
Откуда ты? Мы не знакомы,
Но не моя ли ты сестра?

Хоть красота неуязвима
Для оскорблений и обид,
Печально май проходит мимо
И утро счастья не сулит.
А под ногами вьются гады,
И западня коварно ждет.
Шмели всегда проникнуть рады
К сокровищам девичьих сот.

Цветок без корня, ты — без дома,
Ты ищешь ласки и добра.
Откуда ты? Мы не знакомы,
Но не моя ли ты сестра?

Незримый ангел дни и ночи
Пусть охраняет твой приют!
Пускай при лампе слепнут очи,
Но не оставь свой честный труд.
Насущную горбушку хлеба
Смочи и потом и слезой!
Не дай гиенам на потребу
Наивность ласки молодой!

Цветок без корня, ты — без дома,
Ты ищешь ласки и добра.
Откуда ты? Мы не знакомы,
Но не моя ли ты сестра?

Ту, что к богатому карману
За золото идет сама,
Ждут хмурой осени туманы
И беспощадная зима.
Ей не привлечь юнцов ватагу,
Когда поблекнет красота.
Ее вы встретите, беднягу,
Рыдающую у моста.

Цветок без корня, ты — без дома,
Ты ищешь ласки и добра.
Откуда ты? Мы не знакомы,
Но не моя ли ты сестра?

А та, что защищает строго
Честь и достоинство свое, —
Благословенна! Очи бога
Глядят отцовски на нее.
Когда явилась Женевьева,
Атилла сгинул, как дракон.
Страшитесь Орлеанской девы,
Прочь, саксы и норманны! Вон!

Цветок без корня, ты — без дома,
Ты ищешь ласки и добра.
Откуда ты? Мы не знакомы,
Но не моя ли ты сестра?

Сестра моя, дитя народа!
Не покорясь своей судьбе,
В крови ты бьешься за свободу —
И правда победит в борьбе!
Сестра! Разбей свои оковы!
Пусть в царстве счастья наконец
Ты королевой станешь новой
И примешь миртовый венец!

Цветок без корня, ты — без дома,
Ты ищешь ласки и добра.
Откуда ты? Мы не знакомы,
Но не моя ли ты сестра?

Был вечер над рекой унылой.
Под тенью тополей густой
Близ дома мельничихи милой
Шел некто в сажень высотой,
С большими серыми усами,
В широкой шляпе, взглядом строг,
В плаще, с роскошными кудрями, —
То был сам дьявол или бог.
Его был голос схож с грозою,
Как рог звучал средь чащ лесных.
Он крикнул: «В лес иди за мною,
Я дам тебе сто золотых!»

И я пошел без возраженья…
Был так ужасен взгляд его,
Что он сломил бы, без сомненья,
Порыв упорства моего.
Как заяц, несся он проворно,
Хоть в то же время не бежал…
За ним я следовал покорно
И, чуя смерть свою, дрожал.
Чтоб заманить меня, порою
Он рокотал средь чащ густых:
«Иди в лесную глушь за мною,
Я дам тебе сто золотых!»

И вот мы в чаще очутились!
Настала ночь. Слепя мой взгляд,
Огни внезапно засветились…
Казалось, мы попали в ад.
Раздался гром! Я пал, простертый…
Когда ж взглянул, где мой вожак, —
Ого! узнал я тотчас черта;
С хвостом, с рогами, был он наг,
Стоял он с книгою большою,
Со множеством страниц пустых.
Как гром он грянул над землею:
«Что ж, хочешь сотню золотых?

Клянись мне кровью и душою,
Клянись творцом и сатаной,
Что с женщиною ни с одною
Ты жить не будешь, как с женой,
Покуда сорок лет не минет
Тебе. До тех же пор пускай
Твой пыл в проказах не остынет
И уз любовных ты не знай!»
Держал он книгу предо мною,
Перо зажав в когтях кривых…
«Ну, подпишись под клятвой тою
И получай сто золотых!»

Но чем исполнить приказанье
И подписать на месте том,
Забыв и страх и колебанье,
Я осенил себя крестом…
Исчез нечистый в клубах дыма,
А я был вмиг перенесен
На мельницу к моей любимой…
Все сгинуло, как некий сон.
«Владей, — она сказала, — мною,
Вот ключ от всех богатств моих!»
Под медной крышкою простою
Лежала сотня золотых!

У излуки болотной пасутся быки:
Очертания грубы, подгрудки крепки…
И, закруженный тропкой,
Смотрит путник на их первобытную стать
И порой, заглядевшись, забудет шагать
Луговиною топкой.

Отгибаются стебли осоки назад
Там, где бычьи широкие ноздри пыхтят
И глазища сверкают.
Раздвигают болотную жижу быки, —
Лишь на белых нацеленных лбах завитки
Грязной шерсти мелькают.

То меж них, ударяя с молитвой в кимвал,
Бога Аписа древле Египет искал;
Выбирали когда-то
Безупречных серебряно-светлых быков,
Чтоб задобрить воинственных римских богов
Этой жертвой богатой.

Их рога рассекают небесную твердь
И угрюмо сулят неизбежную смерть
Самым храбрым тореро.
Да, в итоге всегда побеждают быки,
Хоть в Испании славятся те смельчаки
Свыше всяческой меры.

Если к бычьим стадам, к полукружью болот,
Нежноокая телка порой забредет,
Нарушая молчанье
Огнеглазых любовников, буйных самцов, —
Над лугами стоит нескончаемый рев
И глухое мычанье.

Так храните исконную дикость, быки,
Жуйте вволю, уйдя далеко в тростники,
Оставайтесь с природой.
Не таскайте ярма от рассвета до мглы,
Как в неволе — сородичи ваши, волы…
Дорожите свободой!

Все розы сада в пышных кринолинах,
Струящие тончайший аромат,
И все цветы, которые в долинах
Меж трав зеленых радугой пестрят,
И все девицы, чья краса в расцвете
И свежестью чарует в двадцать лет,
Бесцветны и скучны, как все на свете,
Когда тебя, мой друг, со мною нет.

Мерцают в небе звезды и планеты,
Они ведут небесный хоровод,
Который восхищенные поэты
Прославили в строках баллад и од, —
А для меня их танец и круженье,
Их собственный и отраженный свет
Мертвы, как бледный плод воображенья,
Когда твоих очей со мною нет.

Пусть соловей над розою томится,
Руладой исходя в тени ветвей,
Но, выйдя в сад, нетрудно убедиться,
Что есть другой такой же соловей.
А мне твой нежный голос не заменит
Ничей замысловатый триолет,
Когда тебя не слышу хоть мгновенье
И песенки твоей со мною нет.

Любимая, пусть все цветы увянут
И онемеют в рощах соловьи,
Пусть звезды в небесах светить устанут
И растеряет день лучи свои…
В тебе одной цветы и песни эти,
Сиянье дня, спокойный ход планет:
Не существует ничего на свете,
Когда тебя, мой друг, со мною нет!

Вот, господа, моя корова,
Ее вам видеть не впервой.
Она крепка, стройна, здорова,
Она питается травой.
Она зимою, в срок урочный,
Всегда приносит двух телят.
Она поит струей молочной
Всех тех, что нынче пить хотят.

В тяжелом вымени река
Молочная сокрыта.
Привычна ей моя рука,
Смотри, как много молока, —
Но берегись ее копыта!

Нога коровья женской ножке
Не уступает в белизне.
Серпом изогнутые рожки
Подобны молодой луне.
Пусть голос колокольца тонок,
Он слышен мне к исходу дня;
Она бежит, как жеребенок,
Едва почуявши меня.

В тяжелом вымени река
Молочная сокрыта.
Привычна ей моя рука,
Смотри, как много молока, —
Но берегись ее копыта!

Струя упруго бьет в бидоны
И растекается легко.
Мудрей профессоров Сорбонны
Моей коровы молоко.
Не скорбью о несчастье вдовьем,
Не чопорностью старых дев —
Напитан силой и здоровьем
Ее благоуханный хлев.

В тяжелом вымени река
Молочная сокрыта.
Привычна ей моя рука,
Смотри, как много молока, —
Но берегись ее копыта!

С тридцатого, благого года
В заботах я едва дышу,
Все больше у меня дохода,
Что ни весна — по малышу;
Как много, много деток милых!
Я не тревожусь ни о ком:
Течет вино густое в жилах
У тех, кто вскормлен молоком!

В тяжелом вымени река
Молочная сокрыта.
Привычна ей моя рука,
Смотри, как много молока, —
Но берегись ее копыта!