Андрей Вознесенский - Ямбы и блямбы
[1]
Тобольские пороги
В горах тех обретаются змеи великие; в них же витают гуси и утицы – перие красное, вороны чёрные, а галки серые; в тех же горах орлы, и соколы, и кречеты, и курята индейские, и бабы, и лебеди, и иные дикие – птицы разные. На тех же горах гуляют звери многие дикие: козы, и олени, и изюбри, и лоси, и кабаны, волчки, бараны дикие – воочию нашу, а взять нельзя! На тех же горах выбивал меня Пашков со зверями, змеями и со птицами витать.
Языки
По сем Лазаря священника взяли, и язык весь вырезали из горла. На третий день у него во рте рукою моею щупал и гладкое место было. Едва исполнится два годы, иное чудо. В три дня у него язык вырос совершенной, лишь маленько ступенек и паки говорит, беспрестанно хваля Господа Соловецкого пустынника, инокосхимника Епифания, старца.
Эпилог
Бог простит их в сей век и в будущий.
Наша жизнь – не рахат-лукум.
Подаянья просить у булочной
не советует Аввакум.
«Авва» по-русски значит «отче».
Пусть кто-то (отнюдь не лагерный «кум»),
послав кумушек на три точки,
прочтёт имя как «Авва-ум».
Аве, великая авеню Кунцева,
где, колёса кверху подняв,
развлекается поставвакумский
аве-умственный молодняк.
Аве, акула капитализма!
Я сегодня где-то прочёл,
что первым русским авангардистом
меня назвал Лихачёв.
Автостарт.
Аве, Куб!
Авангард был неглуп.
Аве, ложь всемирного ГУМа!
Аве, хищная красота,
что сожрёт самого Аввакума,
и меня, и его Христа!
Сообщение тугодумам об особенностях русского национального характера: 60 % Аввакума + 25 % Караченцова.
К 12-ти подходит кризис.
И с неба, сморщась, как балун,
чтоб нации не перегрызлись,
должен явиться Аввакум.
Нью-Йорк подобен великану,
что в мире ноги обмакнул,
я думаю, что Барака Обаму
приветствовал бы Аввакум.
Он взвился чёрною ракетой
над Белым домом неспроста.
Мы уважаем Магомета
за то, что тот назвал Христа.
Мой домик стал эвакопунктом
на радость или на беду?
Предупрежденный Аввакумом,
жду.
Гори, гори, моя нога,
часть моего свечения.
Ты не мираж столоверчения.
Тебя сожгут наверняка.
Я – твоя бывшая душа –
гляжу (ещё не отлетела),
как, корчась, исчезает тело,
мне раньше рукавом служа.
Меня сжигают, точно ВИЧ,
работают единоверцы.
Сейчас огонь достанет сердце.
Прости-прощай, Андреевич!
Когда-нибудь в метельный год
деревья белым запакуем.
Совокупленье с Аввакумом
нашей страны произойдёт!
Лети, лети, моя зола,
в Сокольники,
где бабам голеньким
раскаявшиеся раскольники
читают Библию без зла.
Что ты горюешь, идиот,
по телу с жалкою харизмой!
Связь эта называлась жизнью.
Другое мне не подойдёт.
Куда мне деться, свиристя?
К холодным и ворсистым звёздам?
Привыкнувши к российским вёрстам,
гори-гори, моя верста!
Мой крест иной,
чем у Христа.
Пугая стаю нетопырью,
я руки-ноги растопырю,
пятиконечный, как звезда.
Свежесть чувств
Свежесть чувств
Вежды склоните к праху Сен-Жюста,
вежливо путайтесь в сопромате –
но сохраните
свежие чувства,
свежие чувства
в себе
сохраняйте.
Пошлые рожи на наших просмотрах.
Пол и возраст – какая чушь!
Что отличает живых от мёртвых?
Свежесть чувств.
Ветерок тюльпанам головки треплет,
их язычки оближут вас.
Тысячи раз повторяется трепет
чувства близости в первый раз!
Рыночным чуркам вчерашние розы
может утром продать Шевчук.
Нету поэзии – нету прозы.
Свежесть чувств, говорю, свежесть чувств.
Утро начните стаканом
эфира –
будешь до вечера
быстр и шустр.
Для Ренаты поёт Земфира.
Свежесть чувств, говорю, свежесть чувств.
Всё не решусь я – всё не повешусь,
хотя традициям вроде не чужд.
Ты, изменяющая меня свежесть,
свежесть чувств, говорю, свежесть чувств.
Где-то на пригородном вокзале
я, очутившись, не отшучусь.
«Вы, гражданин, что-нибудь потеряли?» –
«Свежесть чувств, – говорю, – свежесть
чувств».
«Во мне живёт непостижимый свет…»
Во мне живёт непостижимый свет.
Кишки проверил – батареек нет.
Зверёк безумья въелся в мой скелет.
Поэт внутри безумен, не извне…
Во сне
я вижу храмовый проект
в Захарове. Оторопел
автопортретный парапет…
Спасибо Алексу Сосне за помощь.
Дай осуществить проект,
чтоб искупить вину греховных лет!..
Я выбегаю на проспект.
На свет
летят ночные бабочки: «Привет!»
Мне мент
орёт: «Переключайте свет!»
Народ
духовный делает минет.
Скинхед
пугает сходством с ламою-далай.
Мне, Господи, ещё лет десять дай
транслировать Тебя сквозь наш раздрай!
Поэту Кисти ты ответил «нет».
Другой был, как Любимов, юн и сед,
дружил с Блаватской, гений, разгильдяй.
Поэт внутри безумен, не вовне –
в занудно-шизанутой стороне,
где даже хлеб мы называем «бред».
Дух падших листьев – как «Martini Dry».
Уехать бы с тобою на Валдай!
Там, где Башмет играет на сосне.
У красных листьев
запах каберне.
Люблю Арбат, набитый, как трамвай,
проспекта посиневшее яйцо.
Люблю, когда Ты дышишь горячо.
Мне, Господи, ещё лет десять дай!
Какой ты будешь через десять лет,
Россия, с отключённым светом край?
Кто победит – Господь или кастет?
Мне, Господи, ещё лет десять дай!
Вдруг пригодится мой
никчёмный свет,
взвив к небу купол,
где сейчас сарай…
Безумье жить. За десять лет почти
безумье мысли может нас спасти.
Меня от слова не освободи –
хотя бы десять лет дай, Господи.
Нищий храм
Бомжам с полуистёртой кожей
я, вместо Бога, на халяву,
воздвигну белый храм, похожий
на инвалидную коляску.
В нём прихожане нехорошие,
одни убогие и воры.
Их белоснежные колёса
станут колёсами обзора.
Шиповники бубенчиковые
сквозь ноты литургии лезли.
Я попрошу Гребенщикова
петь популярнее. Как Пресли.
И может, Бог хромую лярву
возьмёт к себе в свои пределы
из инвалидного футляра,
как балерину – «Рафаэлло».
А сам Господь в морях манивших
шёл с посохом, как будто посуху,
и храм стригущею машинкой
шёл, оставляя в рясах просеку.
В этой просеке паривший
стал ангелом не Элвис Пресли,
а Брэдбери, как папа римский,
катящий в инвалидном кресле.
Русские европейцы
Русская немощь
мчится к коллапсу.
Русская немочка
катит коляску.
Лузгаем семечки.
Как ты устала,
русская немочка
из Казахстана.
Вся эта хевря
оплачена в евро –
эти убожества сентиментальные –
прачки, уборщики,
подметальщицы.
Марик из Марфино,
Принц из Стамбула,
русская мафия
немцев обула.
Ваши луддиты – все голубые.
Наши бандиты женщин любили.
Как на Владимирском
лесоповале
водкой блондиночку запивали!..
На фотографии лик её страшен,
русская мафия, мафия рашн.
Послала всех на фиг
из тёплых кальсон
русская мафия
с человечным лицом.
Узкие валютные воткните
запонки,
русской революции
берегитесь, западники.
Научные товарищи, налить
по рюмке!
Научим разговаривать
всех по-русски.
Десятиклассницы
на Пикадилли…
«Класс! Мы в школе
вас проходили».
Годы проходят, лучшие годы,
лучшие кодлы нашей свободы.
Ах, наша юность! Ах, Голден Палас!
Что-то аукнулось, что-то осталось.
Ах, Голден Парус, ах, Голден Палас!
Как нетопырь оттопыренный палец.
Золото Голден, молодо Голден,
кто не угоден, значит, не Голден.
Годен не Голден, годен? –
не Голден.
Мы в Новый год
просыпаемся в полдень.
Пусть продолжается
праздник Господень.
Сильных – на подиум!
Ты ж не бездарный певец
подворотен,
ты – всенароденен,
как греческий ордер.
Хватит.
Лежи, неприлично свободен,
как к голой попе
привинченный орден.
Самые
Мы были самыми крайними
и в молодости, и в старости.
Светились разными гранями.
Это осталось в статусе.
Цигарки самосадные…
Мечтавши о «Тойоте»,
мы были самые-самые –
и это в нас остаётся.
Мы божьи эксперименты.
Сам Бог – занят.
У него саммит.
Пусть наши бабы-легенды
расскажут про нашу самость.
«Красит, извините, мрак…»
