Галактион Табидзе - Стихотворения

Лиру держа на груди,
Остановившись в пути,
Вижу я луч впереди,
Словно во мгле лабиринта.
Чудо твой зодчий воздвиг,
С благостью отчей воздвиг,
Небом венчая твой лик,
Тебя, Никсрцминда!

Стены украсил резьбой,
Вещим сплетением чисел
И горизонт голубой
С мыслью о вечности сблизил.
Кто же зажег здесь для нас
Яростный твой хризопраз,
Блеск, нестерпимый для глаз,
Твой столп, Никорцминда?

Что за бесценный завет
Был нам оставлен веками!
И безграничен свет,
И гармоничен камень.
Кто же над миром вознес
Граней суровый тес,
Вытесал твой утес,
Тебя, Никорцминда?

Словно из области сна —
В облаке благодати
Пламенная белизна,
Плавных порталов объятье.
Кто же тебя сотворил,
Гору, любя, сотворил,
Волею горних сил,
Гора, Никорцминда?

Ровно двенадцать лампад
Смотрят в двенадцать окон.
Что за огни горят
В доме твоем высоком?
Чьим же во тьме времен
Духом воспламенен
Факел земных племен,
Твой свет, Никорцминда?

Высекло здесь ремесло
Дивную фресок поэму.
Благоговейно сплело
Время из них диадему.
Кто же тебя расписал
И по узорам зеркал
Искры свои разбросал
Костер — Никорцминда?

К почве сведя божество,
Линий слиянье изведав,
Славишь свое торжество,
Как исполненье обетов.
Свиток твой величав.
Смерть и забвенье поправ,
Крепко стоит архитрав —
Собор Никорцминда!

Словно шумящий лес —
Купол широкой крыши.
К вольным блаженствам небес
Выше восходишь, выше.
И — за пролетом пролет —
Шаг переходит в полет,
Вышнее благо лиет
Сама Никорцминда.

Здесь твой грузинский взгляд,
Пьющий простор, всемирен,
Заревом красок богат…
Крылья простер Сирин!
Крыльев бы, крыльев нам,
Силы — живым крылам,
Правь же пространством, храм,
Цари, Никорцминда!

Храм твой громокрылат,
Своды его непреклонны,
Годы его хранят,
Гулко поют колонны.
Времени круговорот
Зодчества не зачеркнет.
Славя родной народ,
Свети, Никорцминда!

С далью, с ветром, с холодной водой
Смело, самоотверженно споря,
Пронесется большой голубой
Альбатрос над поверхностью моря.

Как в далеком и призрачном сне,
На мгновенье в бескрайних пустынях
Небосвода почудятся мне
Две фиалки гигантских и синих…

Заколотится сердце сильней,
И душою, полетом охваченной,
Вдруг пойму я, что песне моей
Не в пустыне звучать предназначено.

Какие еще суждены мне
Радость и боль?
Каким еще цветом забрезжит
Морской прибой?

В каких еще водах омою
Рубцы от ран?
Спасибо за то, что твой путь мне
В образчик дан.

На лбу у меня чернеют
Следы огня.
Прохладной своей ладонью
Коснись меня.

Там, где волны в отчаянье
       Дробятся, змеясь,
Мы сегодня встречаемся —
       Бетховен и я.

И, грозой осененная,
       Несется, взъярив,
Девятая симфония —
       Грузинский мотив.

О Пушкин, твой с Арагвой договор
Навеки заключен, и, путник вольный,
Идешь ты в прежней славе между гор,
В долине, где бегут Арагвы волны.
И счастливы суровые хребты,
Что вольный ветр ласкает твои кудри,
И с новою надеждой смотришь ты
На холмы Грузии, встречающие утро.
Беседуешь с Арагвой, словно друг,
И голос твой, в веках неповторимый,
Торжественно разносится вокруг
Над берегом Арагвы нелюдимой.
Светлеют скал гигантские тела,
Ты очарован далью голубою…
«Мне грустно и легко, печаль моя светла,
Печаль моя полна тобою».

Почему я при виде
Покрытых росою стеблей
Вспоминаю всегда
Слезы юности ранней моей?

Солнце сушит росу,
Тишина вечереющих дней
Отпускает грехи
Той поры неуемной моей.

Скажешь: всё это было
И ярче всего и светлей
Только из-за нее —
Из-за юности бурной моей…

Даже след той весны
Исчезает. Уйдем же скорей
От весны отшумевшей,
От юности чистой моей.

Какой в Батуме снег! По плечи
В сугробах утлые дома,
Шального ветра кутерьма,
И спозаранок топят печи,
И вьется дыма бахрома.

Метет зима. И сыплет с неба…
И, пеленая смутный сад,
Колоду крыш, крапленных снегом,
Тасует вьюга наугад.

Седые хлопья застят свет,
Летят, пока хватает силы…
«К восстанью, к смуте этот снег!» —
Сулят угрюмо старожилы.

И, ветру за окном внимая,
Запрусь в дому,
Средь тишины
Готовить взрыв — во имя мая,
Во имя солнца, в честь весны!

Легли у порога нечистые силы,
Осень и лето, зима и весна.

Скулили у двери и крова просили
Осень и лето, зима и весна…

О, сколько я выдержал с вами баталий,
Осень и лето, зима и весна…

Рыдал я, а вы мне в лицо хохотали,
Осень и лето, зима и весна!

Крута, уныла
                   старая Махата.
На ней ютится
                     одинокий пшат.
И ветер с пшата,
                        с трепетного пшата
Срывает листья,
                       и они шуршат.
Вкруг древней церкви
                                ветер всё кружится.
Ее коснулось
                   легкое крыло.
А время мчится,
                        неуклонно мчится,
И с древней церкви
                             купол сорвало.
И пшат, и церковь
                           в мире одиноки.
Они стареют,
                   им исхода нет.
Они в потоке,
                   в бешеном потоке
Часов летящих,
                       быстролетных лет.
И вот исчезли…
                       На горе пустынно
Явилась утром
                     новая заря
И над вершиной,
                        над седой вершиной
Заполыхала
                 блеском янтаря.

И вдруг Махата
                       позабыла горе,
Увидев чудо:
                   к ней издалека
Спешит Иори,
                    милая Иори,
Сестра Иори,
                   буйная река.