Наталья Кугушева - Проржавленные дни: Собрание стихотворений

Как пела тревожно скрипка,
И танго медлительно пело,
В воде отражалися липы
И столиков скатерти белые.

Как пахли тревожно розы
На столиках в синих бокалах,
Токая горячая бронза
В наполненных рюмках сверкала…

Я помню пушистый персик
И влажную кисть винограда,
И голос ваш, милый сверстник,
В аллеях Нескучного сада.

О, синее небо июля,
О, теплый и ласковый вечер
В кафе в многолюдном гуле
С любимым первая встреча!

В печи полыхала солома
Червонным веселым огнем –
Пять тыщ километров от дома,
В изгнаньи. В краю чужом.

На ужин варилась картошка
И чайник тихонько пел.
В нахмуренное окошко
Осенний закат глядел.

Тебя я ждала с работы,
И ты возвращался домой,
Измученный нудной работой,
Усталый, голодный, больной.

Прекрасные руки пианиста
Тащили тяжелый мешок –
С пронзительным диким свистом
Сшибал тебя ветер с ног.

Плясала пыль на дороге
И плакали провода,
Но сбрасывались за порогом
Усталость, мешки, беда.

Ты в хату входил, стараясь
Меня уберечь от тоски,
Тревоги следы стирая
Прикосновеньем руки…

О, милые нежные руки,
Любимые руки твои.
О, горечь последней разлуки,
Великой твоей любви!

Пусть вы мимо прошли, любимый,
И меня, и любви, и стихов –
Надо мною поют незримые
Хоры ангельских голосов.

И качаются крылья алые
Небывалых над миром зорь,
И шиповники запоздалые
Расцветают в расселинах гор.

Над пустынею всходит заново
Перламутровая луна
И колышет небесный занавес
Звезд старинные письмена.

Над твоей безымянной могилой
Казахстанские ветры поют.
Над твоей безымянной могилой
Одинокие тучи плывут.

Звездный дождь упадет на землю,
Если август стоит над землей,
Да полынные заросли дремлют
Под высокой и грустной луной.

Обступили степные просторы,
Сторожат твой последний сон. –
Над седым горизонтом горы,
Как свидетели похорон.

И не я тебя проводила
В твой последний далекий путь.
Над бескрестной твоей могилой
Только ветер посмел вздохнуть.

Чадит коптилка. За окошком ночь,
Огромная, холодная, чужая,
Но в одиночестве она со мной,
Судьба моя, веселая и злая.

Мне хорошо в полночной тишине
Прислушиваться к ласковому пенью
И наяву, как будто бы во сне,
Следить за призрачным виденьем.

Моя рука лежит в ее руке,
Плечо к плечу – она со мною рядом.
Пишу стихи – склонившись, по строке
Скользит внимательным любовным взглядом.

А поведет – куда? – не смею я спросить,
Но, подчиняясь нежному насилью,
Пойду за ней – на плаху, может быть, –
Или к мечте, что станет скоро былью.

Сколько может снести человек
Одному только Богу известно –
Сколько мыслей встает в голове,
В желтом черепе, узком и тесном.

И страшнее утрат и обид
Непонятная доля людская –
Для чего тебя бог сохранит
И судьба не догонит лихая?

Иль настигнет лихая судьба –
Ты умрешь под чужим забором,
И напрасны мольбы и борьба
И старинные с богом споры?

Видно, путь наш издревле внесен
И в небесные вписан скрижали
Человек для любви рожден,
А живет без любви и в печали.

Я жду и слушаю. Китайский колокольчик
Тихонько начинает перезвон.
И комната заслушалась. И молча
Глядит прохладный сумрак из окон.

Какая тишина. И не шумят деревья,
Над садом загорается звезда;
Лишь иногда за дальнею деревней
Поют невидимые поезда.

Один из них возьмет тебя с собою,
Из сутолоки вырвет городской,
И ты сойдешь, овеянный весною,
На полустанке в тишине лесной…

Придешь ко мне, усталый и влюбленный,
От звездных рос, от запахов лесных
В мой сад придешь, в шатер войдешь зеленый.
Я жду тебя. И звон часов затих.

Ночи и дни, ночи и дни
Ветер поет в трубе.
Ночи и дни думы мои,
Дума мои о тебе.

Стены глухие тебя берегут,
Крепок тяжелый засов.
Пум догонит, найдет на бегу,
Свалит в тюремный ров.

Может, лежишь ты в степи без креста
В злой азиатской земле…
Эта ли повесть, что так проста,
В мире оставит след?

Мир прочитает повесть твою
В звездах и облаках,
Как над тобою ветры поют
В мертвых казахских степях.

Пусть распростерты над нашей страной
Черные крылья беды —
Не затеряется в глуби ночной
Свет одинокой звезды.

Азиатские бескрайние просторы
Глина да полынь-трава,
За полынью выжженные горы
И далекая, далекая Москва.

Где-то скрещиваются дороги,
Паровозы на путях дымят, –
Здесь, кольцом свернувшись, у порога
Бисерные ящерицы спят.

И поет, поет горячий ветер,
Поднимая розовую пыль, –
Так проходят по земле столетья,
Расстилая по ветру ковыль.

Не шуршит по глинистым обвалам
Высосанный глинами Ишим.
Облака, пылающие ало,
Неподвижные стоят над ним

Мертвая степь пред глазами.
В хате саманной темно.
Тускло кизячное пламя.
Дует в худое окно.

Ветер за окнами воет,
Воет и ночи и дни.
Кто нам глаза закроет?
Кто нам споет «усни»?

Скоро заплачут бураны
Над одичавшей землей.
В мертвых степях Казахстана
Ляжет покров снеговой.

Страшны изгнанья годы,
Горек скитаний хлеб,
Но в грозные дни непогоды
Дух от скитаний окреп.

Ночью нам воля снится,
Родина снится нам,
Близких родные лица
Видятся по ночам.

Тусклы часы рассвета,
Гневом полна душа,
Жизнь пролетает где-то,
Годы идут, спешат.

Нам только ветр изгнаний
Да мертвая степь в окно.
Полную чашу страданий
Выпить до дна суждено.

Прими меня, степь, чужеземца,
В суровые руки твои,
В полынью заросшее сердце,
Не знающее любви.

Жестоки твои просторы,
Небесный велик океан,
Бесплодны и сухи горы,
И бурям далеких стран

Открыты кругом дороги.
Но музыка древних дней,
Как голос библейский Бога,
Звучит над душой моей.