Владимир Фирсов - Отечество, стихи и поэмы

На закате
Резво,
Гулко
Режут тропки снегурки.
Снегурки мои, снегурки —
Самодельные коньки.

Ах, снегурки, ах, снегурки,
Снегурочки-снегурки,
Хороши вы для прогулки
По дорожке вдоль реки!

Под коньками
Снег елозит.
Причиняют снегу боль
Самодельные полозья
С медной проволокой вдоль.

Мне же
Не до снежной боли,
Мне, пожалуй, всех больней —
Почему не видит Оля
Юной лихости моей?

— Не прийти она не вправе! —
Повторяю я свое, —
Я ведь сам
Снегурки справил
Для себя и для нее.

Незнакомая истома
Распирает — аж кричу!
Мимо
Олиного дома
Белым ангелом лечу.

Так и гнать бы,
Так и гнать бы,
Снегом розовым пыля!
Все собаки,
Как за свадьбой,
Вслед за мной летят,
Скуля.

Я гляжу в окно невесты.
В нем — заката полоса.
Смотрят из-под занавески
Мамы Олиной глаза.

И кричу я поневоле
В злобе хлынувшей тоски:
— Если ты не выйдешь, Оля,
Справлю Тане снегурки!

Красногорье.
Красный бор.
Красное село.
На окрашенный
Бугор
Солнышко взошло.
Красно солнышко взошло
И украсило село.

Красноватый свет струится,
Перекатами звеня...
Вряд ли может что сравниться
С красотой прихода дня.

Красноперки
Плавниками
Речку стылую дробят.
Поостывший за ночь камень
Стал приметно красноват.

Отразился краснотал
В заводи речной.
Конь каурый
Красным стал
В дымке луговой.

Красноватый свет домов
С красных труб восходит.
В окнах красен мир домов,
Красно — в огороде.

Красит сон на сеновале
Пыльный свет сквозь щели.
Рев коров все дале, дале,
Петухи отпели.

В русских печках жарки угли,
Красочно их пламя.
Украшают
Красный угол
Бабы
Пирогами...

Замер парень у окна
Девичьего дома.
Верит парень, что она
Не уйдет к другому.

Видит парень, как ее
Красит жаром печи.
Красноречие свое
Он хранит для встречи.

Он всю ночь ее стерег,
Красоту-отраду.
Не дождется паренек,
На работу надо.

Мотоциклы тарахтят.
В красоте своей
Парни красочно летят,
Ждут дела парней...

Нет красивей высоты,
Что заря зажгла.
Нет прекрасней
Красоты
Красного села!

Среди лугов,
На берегах речушек,
В лесной, еще не тронутой тиши
Мне так легко
И так отрадно слушать
Нетраченую музыку души.

Ее бы каждый слышать мог.
Однако
Она со мной,
Она во мне всегда.
Никак не поддается нотным знакам
И взмаху дирижерскому чужда.

В ней — солнышко в сердечках белых лилий
С парящею над ними стрекозой,
В ней тишина,
Что предвещает ливень
С веселой, освежающей грозой.

Звучат луга.
Звучит костер пастуший.
И ястреб замедляет свой полет.
И так легко,
И так отрадно слушать
Все, что во мне восторженно поет.

Отрадно знать:
Душа не загрубела,
И сердце, замирая, не стучит,
Когда звучит
Струна березой белой
И чисто флейта иволги звучит.

Звучит родник, сбегая по оврагу.
Ручью даруя чистоту свою.
И, чуя ослепительную влагу,
Олени
Продираются к ручью.

Звучит ручей,
Спеша к реке веселой,
К широкой и размашистой реке.
Звучат гармони в поредевших селах
На грустном, уходящем языке.

Звучит рожок.
Печалится, тоскует.
И над его печалью,
До весны
Отгоревав,
Кукушка не кукует,
Лишь крики галок сумрачно слышны.

И все это во мне звучит,
И с этим
Когда-нибудь и я уйду, как все,
Туда,
Где солнце никогда не светит,
Где нет лугов,
Синеющих в росе.

Я стану почвой для грядущих злаков.
И музыка,
Принадлежа векам,
Уйдет со мною ближе к родникам,
Так и не став рядами нотных знаков.
РАСКАЯНИЕ
Нехоженой,
Нетореной тропою —
Я с ней давно судьбу свою связал! —
Идут за мной
Угрюмою толпою
Стихи,
Которых я не написал.

О горькие мои стихотворенья!
Рожденьем вашим
Я не дорожил,
И не дал вам священного горенья,
И голоса свободного лишил.

Вы — немы.
Безъязыки.
Бессловесны.
И, за собой не ведая вины,
Вы лишены и рифмы полновесной,
И жизненного смысла лишены.

Вы лишены
И солнечного света,
И жадного горения в крови.
Не ведать вам
Ни ласки,
Ни привета,
Не знать Бессмертья,
Славы и Любви.

Вас не прочтут.
Не загрустят над вами.
Для вас погас высокий правды свет.
Я не вдохнул в вас жизненное пламя,
Я предал вас,
И мне прощенья нет.

За вашу гибель
Я один в ответе.
Мне не простятся тяжкие грехи...
Как плачут неродившиеся дети,
Так плачут нерожденные стихи.

Сколько солнца и света,
Сколько чистой любви
У российских поэтов
Клокотало в крови.

Был любой неподсуден,
Что им времени суд!
И поныне
Их судьбы
Правду века несут!

Как дожди золотые
И колосья в пыли,
Так поэты России
По России прошли.

Кто купался в рассветах,
Кто страдал от оков.
Всяко жили поэты —
Боль и радость веков.

Не спешили набраться
За морями ума,
Славя вечное братство,
Грозной правды грома.

Все земные невзгоды,
Все нелегкие дни
Неизменно
С народом
Разделили они.

За напев величавый,
За размашистый стих
Кто при жизни
И славу,
И опалу постиг.

Что, казалось бы, проще:
Есть богатство, покой.
Но Сенатская площадь —
Как набат над рекой.

Тень певцов — в казематах
И в глухих рудниках.
Кровь — на стылых закатах,
На холодных снегах.

Их земную дорогу
Охраняют века:
Черной речки тревогу
И печаль Машука.

Умирали рассветы,
Были ночи глухи.
Уходили поэты,
Оставляя стихи.

Строки, вечно живые,
Были с нами,
Когда
Над полями России
Нависала беда.

И тогда
Полновесней
Становились они,
Как булыжники Пресни
В незабвенные дни.

Стали песни сражаться.
Шли родной стороной
По дорогам гражданской
И Отечественной...
И в размахе работы
Настоящего дня
В бой идут патриоты,
Тем поэтам родня.

Не в погоне за славой,
Как и в давние дни,
Воспевают державу
Бескорыстно они.

Верят верою сильной,
Что с годами далась,
И во славу России,
И в Советскую власть!

Земля в масштабе мирозданья...
Я не о ней хочу сказать.
Я все о той,
С кем на свиданье
Явился тридцать лет назад.

Явился к роднику,
Откуда
Носили воду сотни лет
Поклонники земною чуда,
Веками сеявшие хлеб.

Явился я звонкоголосо
Туда,
Где, как и в старину,
Стозвучно
Косы на покосах
Озвучивали тишину.

По клеверам шмели сновали.
Гудели липы у реки.
И голуби
Зерно клевали
Доверчиво
С моей руки.

Дорога.
Тропка полевая.
Поющий перепел во ржи...
Явился я,
Не понимая,
Что это — мне принадлежит.

И после,
В грохоте орудий,
Который слышал не в кино,
Я думал —
У меня не будет
Всего того, что мне дано:

Ни клевера,
Ни речки синей,
Ни грохота перепелов,
Была со мною боль России —
Без ярких красок, ярких слов.

Все было серое.
Шинели.
И грозовые облака.
И серые ветра шумели
Над серым отблеском штыка.

Холстами серыми
Проселок
За серым лесом пропадал.
И серый дым
Кружил по селам,
И серый пепел оседал.

Тонуло солнце дымным шаром,
Не слыша птичьих голосов,
В огне рябиновых пожаров,
Во мглистом сумраке лесов...

И вот теперь,
Когда мне снова
Дано все то, что надлежит,
Я не могу уйти от слова,
Что рядом с памятью лежит.

Я не могу уйти от сердца,
И даже в радости
Нет-нет
Да промелькнет тот самый,
Серый
И монотонно-горький цвет.

И прозвучит рассветной ранью
Навеки близкая земля,
Что не в масштабе мирозданья,
А в грустной песенке шмеля.

Куда б меня судьба ни заносила,
Я не мирился со своей судьбой —
Все потому,
Что был с тобой, Россия,
Все потому,
Что был всегда с тобой.

Над затхлостью каналов Амстердама
Иль в Гамбурге,
Холодном, как скала,
Душа моя, что выпь в ночи, рыдала.
Ей не хватало света и тепла.

Ей близости любимой не хватало,
Березы
И ракиты у ручья...
Тень Гамлета над Данией витала,
А мне казалось —
Это тень моя.

И уж совсем казался мир несносен,
Когда
При свете ярких маяков
На рейде Осло
Встал авианосец,
Приплывший от вьетнамских берегов.

Он мрачен был в лучах зари багровой,
И самолеты
Стыли, словно снег,
Уже впитавший цвет невинной крови,
Которой так богат
Двадцатый век!

Домой!
Но море вплавь мне не осилить,
К тому ж везде границы сторожат.
Одна отрада — знать, что есть Россия,
Где и моим дыханьем
Дорожат.

Хоть вплавь!
Хоть босиком!
Душа страдает.
Хочу домой, в родимые края,
Где без меня
Снега черемух тают
И отцветает голос соловья.

То ль постарел,
То ль просто обессилел
От мысли, что в разлуке столько дней, —
Я плачу
При свидании с Россией
И называю бережно
Моей.