Владимир Фирсов - Отечество, стихи и поэмы

Некрасивых
На свете немало встречается.
Но, бесспорным красавцем
Считая себя,
Всякий в жены желает
Лишь только красавицу,
Что грядет как судьба,
Красотой ослепя.

Ах, как много по этой причине
Незрячих
Стало в мире подлунном,
Что вряд ли сочтешь.
И уже про любовь их,
Когда-то горячую,
Невеселую песню
С годами споешь.

Прозревая,
Проходят они отрешенными,
Как по осени
В горькую пору дождя,
С безупречно и ныне
Красивыми женами,
Воровски
За чужой красотою следя.
И завидно им, видно,
С неслыханной силою
Всем, кому удается
В земной суете
В той, еще не красивой,
Увидеть красивую
И всю жизнь поклоняться
Ее красоте.

До весны
Простилась с летом
Яблоня в саду.
С песней, нами недопетой,
Я к тебе приду.

К холодку твоих коленей
Припаду щекой.
Снова будет неизменен
Осени покой.

Ты про жизнь не все расскажешь,
Косу теребя.
И меня не спросишь даже,
Как мне
Без тебя?

Ну а если вдруг да спросишь,
Я в ответ скажу,
Что давно под сердцем
Осень
Позднюю ношу.

Позабудутся печали.
И к исходу дня
Я спрошу как бы случайно:
— Как ты
Без меня?..

Ты, я знаю,
Не ответишь.
Промолчишь, так что ж!
За тебя ответит ветер
И вчерашний дождь.

Любовь,
Как хлеб,
Не приедается,
Коль настоящая любовь.
И, как рука ко хлебу тянется,
Тянусь к тебе я
Вновь и вновь.

И каждое прикосновение
К твоим взволнованным устам
Похоже
На одно мгновение,
Что я за годы не отдам.

Мгновенья
На мгновенья множатся,
А жажда прежняя в крови.
Текут мгновения...
Итожатся
В бессмертии моей любви.

И опять
Наступила пора звездопада,
С неизбежным движеньем
Бессмертных светил.
А ведь впрямь
Человеку
Немного и надо,
Чтобы он
Человеком себя ощутил.

Чтобы понял,
Что жизнь
Стороною и мимо,
Мимо жизни его
Не сумела пройти...

Звездный отсвет застыл
В волосах у любимой,
И в зрачках отразились
Земные пути.

Глубиной темноты
Августовское небо
Завораживает,
Лишь глаза подними.
В зыбком свете молчит
Поле с убранным хлебом,
Дремлет мир,
Населенный издревле людьми.

Тишина.
Мы ее не нарушим и словом.
Как покойно молчать,
Осязая покой.
Где-то лошадь заржала,
Вздохнула корова.
И опять тишина,
Как туман над рекой.

И над всем этим миром,
Над полем,
Над садом,
Над бедой и над счастьем,
Над всякой судьбой
Под молчанье Вселенной
Немым звездопадом
Смотрят души
Ушедших на вечный покой...

В эту пору я снова,
Как в юности,
Счастлив.
Мы с любимой надеемся,
Верим
И ждем.
Наши светлые звезды
Еще не погасли
И плывут неизведанным
Млечным Путем —

По дорогам,
Что выстлали души людские,
По угрюмым просторам
Незримых глубин...
Как светло мне с любимой
В минуты такие!
Счастлив я,
Что живу,
Что люблю
И любим...

Дом наполнен туманной
И звездной прохладой.
Чуть забрезжил восток,
Посветлевший уже.
Дети спят...
Далека их пора звездопада.
И от мысли от этой
Светло на душе.

Я с детства слышу —
Может, в самом деле
Такое
От рождения дано, —
Что у меня
Семь пятниц на неделе.
И в это сам уверовал давно...

Да, у меня семь пятниц на неделе.
То вдруг озлился,
То разлил елей,
То приютил грачей
В конце апреля,
То проводил до срока
Журавлей.

То жизнь была.
То вдруг промчалась мимо,
То понимаю жизнь,
То не пойму.
То жду билет
Туда, где любо-мило.
То рву его,
И — милость ни к чему.

Да, у меня семь пятниц на неделе.
То расплатился,
То опять в долгу.
Заснул однажды
В собственной постели,
Проснулся —
В свежесметанном стогу.

Проснулся я.
И впору удивиться,
Как в лодке,
Потерявши два весла:
То ль подошла ко мне
Краса-девица,
То ль юность
Мимо юности прошла.

То светлым долом я бродил,
То лесом,
То кукареку слышал,
То ку-ку.
По матери не зря я —
Куролесов,
Покуролесил на своем веку!

Смущал немало девушек,
Которым
Бессмертие с любовью обещал.
Любой из них
Дарил я щедро город,
И от даров своих
Не обнищал.

Без дела жил, казалось,
Но при деле.
Безлюдье славил
Ради дел людских.
Подумаешь,
Семь пятниц на неделе,
Подумаешь — семь пятниц,
Но каких!

По пятницам
Я боль чужую слушал,
И, осязая
Боль своей души,
Я все же врачевал
Чужие души
Неспешным словом
В суетной тиши.

По пятницам
Душа моя скорбела
За всех, кому — увы! —
Не повезло.
И черное
Вновь называл я
Белым —
На радость людям,
Нелюдям назло.

Так и живу:
Заснеженный —
В апреле,
Зимою —
Греюсь солнцем под луной.
Да!
У меня
Семь пятниц на неделе,
А вот у многих нету
И одной.

Перед грозой
Ветра неторопливы,
Как и поэтов мудрые глаза,
Чьи музы терпеливы,
Словно ивы,
Когда их гнет
Пришедшая гроза...

Под вечным солнцем
И под лунным светом,
В тиши
Еще живых материков
Мне по душе
Терпение поэтов,
Что рождено
Терпением веков.

Душа поэта,
Как Земля, — нетленна,
Не терпящая суеты сует.
Поэт — не гость Земли,
Он — сын Вселенной,
Неторопливо-истинный поэт.

Не гость Земли,
Не сын ее приблудный.
И, блудных презирая сыновей,
Живет поэт, лишь совести подсудный,
Великодушной
Совести своей.

Рассветы гаснут,
Вечера
И ночи,
Уставшие от медленной борьбы...
Поэт — своей судьбы
Чернорабочий,
И он не раб
Изменчивой судьбы.

Певец народа,
Подлинный мечтатель
И ревностный хранитель языка,
Он — совести своей
Работодатель,
Той совести,
Что проживет века!

Запечатлевший радости,
Невзгоды,
Дни памятных утрат и дни побед,
Поэт — простите прозу —
Сын народа,
Народу пригодившийся поэт.

Живет поэт всегда
Своей мечтою,
Взирает с сожалением на тех,
Кто совокупно
С мелкой суетою
Свой каждодневный празднует успех.

И, силе вдохновенья
Благодарный,
Он с болью видит каждый день,
Как в лад
Творит
Трудолюбивая бездарность
И подменяет
Подлинный талант.

Творит бездушно,
Переняв основу
Стихов,
Забытых в нынешние дни.
Стихосложенцы
Сеют
Серость слова,
Что столь духовной серости
Сродни!..

Не так уж много
Я бродил по свету,
Но истину познал
В конце концов:
Неторопливость —
Только у поэтов,
Нетерпеливость —
Только у дельцов.

Но, к счастью,
Побеждает вдохновенье
И совесть
С сердцем пламенным в груди,
Что одаряют словом
И терпеньем
Поэтов,
Чье бессмертье — впереди.

В детстве
Дед казался старым.
Говорил и сам, что стар.
— Я, внучок, иду с базара,
Ты шагаешь на базар...

Дед говаривал умело,
Емким словом дорожил.
Под базаром
Разумел он
Жизнь,
Которую прожил.

Это я потом лишь понял...
Славной жизнь его была.
Он за власть Советов
Поднял
В дни гражданской
Полсела.

Ранен был случайной пулей.
А печалиться — не стал:
— Ну подумаешь, пальнули!
Что я, пули не видал?..

Дед говаривал умело,
Емким словом дорожил.
Под базаром
Разумел он Жизнь,
Которую прожил.

Он, как все, пахал и сеял,
Плуги, бороны ковал.
Сыновей растил, лелеял.
Брагу в праздники пивал.

Лапти плел на всю округу.
Рад был радости чужой.
Был товарищем и другом
Всем,
Кто светел был душой.

Отличался дед стараньем,
Фантазируя, не врал.
Травы знал,
За врачеванье
Денег ни с кого не брал.

В доме чисто, глянуть любо,
Тщаньем бабушки — тепло.
Дед был стойким однолюбом,
Это знало все село.

Вдовы
Ахали бедово,
Их томил телесный пыл.
Понапрасну
Сохли вдовы! —
Дед мой
Бабушку любил.

Их весною каждый вечер
В роще видели вдвоем.
Дед водил ее на встречу
С постаревшим соловьем.

Так и жили.
Не тужили.
Жили дружною семьей.
Мирным делом дорожили,
Дорожа родной землей...

В день,
Когда худые вести
Подтвердились — про войну,
Дед ушел с сынами вместе
Защищать свою страну.

Он, как истовый родитель,
Сыновьям в пути твердил:
— Вы меня
Не подведите,
Я ведь вас не подводил...

Смертью храбрых
Двое старших
На чужих полях легли.
От отцовских слез уставши,
Молвил дед:
— Не подвели...

Дед дожил до Дня Победы.
И рейхстаг
Был дедом взят.
А всего-то было деду
Лет, должно быть,
Пятьдесят...

Помню деда возвращенье.
Вот ступил он на порог.
— Мать, — кричит, —
Прошу прощенья!
Сыновей не уберег!

Гимнастерку рвет на теле,
Неутешно плачет дед.
— Все, — кричит, — осиротели!
Снохи — вдовы с юных лет...

Помню, аж мороз по коже!
Дед,
Прошедший полземли,
Все твердит одно и то же:
— Ах, ребята,
Подвели!..

Громко бабка голосила,
Голосило все село,
Голосила
Вся Россия,
Всей России тяжело!..

Помню,
Как запахло в хате
Самогоном, огурцом.
Дед меня стыдливо гладит:
— Жди, родной, вернется батя...
Веселей оно... с отцом...

А глаза — размыты кровью...
Сизый дым под потолком.
— За помин! И за здоровье!
За победу над врагом!

Пели, плача, половицы,
И, оправившись от слез,
Хрипло дед сказал:
— Гостинцы
Я вам с бабушкой привез.

А привез он
Из Берлина
На трофейные гроши
Бабке — швейную машину,
Ну а мне — карандаши.

Дед ласкал меня
И старым
Вновь казался мне тогда.
— Все, внучок!
Пришел с базара!
А тебе судьба — туда.

Помню деда слез прогорклых
Вкус
И дедову постель.
Горьким порохом,
Махоркой
Пахла дедова шинель...

Утром
Кузница запела,
Повстречалась
С кузнецом!..
Дед в те годы —
Между делом —
Был мне дедом
И отцом...

Много, много лет минуло
С тех победно-славных дней.
Ветром времени
Не сдуло
Память
С памяти моей.

Принимает День Победы
Светлый шум родных знамен.
Я — почти ровесник
Деду
Тех всепамятных времен.

И порою
Я устало
Сам себе
Вопрос твержу:
— То ли я иду с базара,
То ли путь к нему
Держу?..

Я не многое изведал
В жизни той,
Что жизнь дала.
Мне дала она — Победу.
И твержу я:
— Вот у деда,
Вот у деда — жизнь была!

Да, была кристально чистой!
И припомнил я о ней —
Пусть не очень-то речисто —
Для себя
И сыновей.

Я, как любящий родитель,
Им с рождения твержу:
— Вы меня
Не подводите,
Я ведь вас
Не подвожу...
Совесть Родины желанной
Надо жизнью подтвердить!..

Да и мне с базара
Рано,
Ах как рано уходить!