Дмитрий Кленовский - Полное собрание стихотворений

Ты медленно ведешь в полях широких Крита
Волов, чьей силою упорною разрыта
Земля, покорная под блещущей сохой.
Их упряжь пеною покрыта, и порой
Другую пену та напоминает пена…
Холмистые поля - как волн застывших смена,
И птицы, медленно спускаясь с высоты,
Над дальнею межой проносятся…, - а ты,
Ты грезишь, как на руль, на посох опираясь.
Дыханье вечера, щеки твоей касаясь,
Проносится, и у сохи, что пред тобой
Горит, как корабля морского нос стальной,
Ты грезишь, и волы мычат в нестройном хоре
О сказочном Быке, переплывавшем море…

Слышнее, чем любовь, и тише, чем досада,
Был слышен разговор весь день в аллеях сада.
То Прошлое с своей Печалью говорит.
Она, склонивши голову, стоит,
В руках ее цветок темнеет черный,
Цветок, что сорван был в пыли дороги торной,
Которой Прошлое вчера ее вело:
Там время быстрое следы с песком слило,
И словно эхо утомленным душам
Воспоминание о медленном минувшем…
И осенью, в тот час, когда погас закат,
Они вернулись навсегда, и черный сад
Затрепетал, в своей услышав сени, -
Судьбу перед своим изображеньем, -
Кого-то, кто вещал, и ждал, и вторил вновь,
Досады - тише, громче - чем любовь.

Фонтан рыдал весь день в лесу моей мечты.
О, знал ли я, душа, что будешь плакать ты?
Но вот вернулся я, и скоро вечер. Розы
Не обвивают кипарисов, что как слезы
Ночные - отражаются в воде.
... Та нимфа, что ловила в темноте
Оленя стройного с рогами золотыми,
От фавна скрылась здесь под ветками густыми,
И раненый олень пришел попить к воде,
В которой я порой кажусь себе
Чужим, и я в твоих свои рыданья слышу,
Фонтан, и этот лес, где ветер лист колышет,
Был жизнью, где я дал охотиться Мечтам
По трижды окровавленным шипам
За нимфой, гнавшейся за сказочным оленем.
И ты, фонтан, сквозь плач смеялся нашим пеням,
Меж кипарисов, на которых нет
Тех роз, что посвятить могли бы свой букет
Воде, где кровь свою таинственно смешали
И нимфа, и олень, и пилигрим печали.

Я прославляю здесь, дорогой сновиденья
Ко мне пришедшую, с моей неясной тенью
Ту, что смеется мне и что в руке своей
Приносит урну скорбную и в ней
Золу и славы и любви далекой.
Счастливая своей победою жестокой,
Из глуби прошлого она идет ко мне,
Пройдя его всего, от медленных камней
До рек извилистых, бегущих на просторе,
И радостных лесов, зеленых словно море.
Из цветника души ко мне идет она:
Там около плода сладчайшего видна
Плода кровавого алеющая рана.
Смеясь, она пила, склонившись у фонтана
Моих былых часов, и ни опасный фавн,
Ни ядовитые цветы болотных трав,
Ни поцелуи, ни укусы, ни со смехом
Вода бегущая, ни ласковое эхо,
Зовущее ее в свою пещеру, ни
Кентавра ржание в густой лесной тени
Не потревожили - путям ее на благо! -
Ее спокойных рук и медленного шага…
Подруга странная, дорогою одной
Она уводит тень мою же за собой
И входят медленно они во мрак из света,
Та - с урной скорбною, и с горлицею - эта. 

Чтоб этим вечером тебя я принял дома -
Брось вянущий цветок, чья милая истома
Еще удвоит скорбь сознанья моего,
И не смотри назад, в былое, оттого
Что я тебя хочу забывшей лес, и море,
И ветер медленный, и эхо - все, что вторит,
Как голос или плач, безмолвью твоему,
Но с тению своей прошедшей через тьму,
И бледной на пороге и смущенной,
Как если б был я мертв иль ты бы - обнаженной.

Я выстроил твой дом, Печаль. Деревья в парке
С узором мрамора сплели узор свой яркий.
Я выстроил твой дом, Печаль, где между плит
Кротегус траурный с веселым миртом свит,
Где отражаются в окне, как в четкой раме,
Сады с террасами и тихими прудами
На фоне дали ярко-голубой.
Здесь эхо говорит с вечерней тишиной,
Что самую себя меж кипарисов ищет.
Там, дальше, - спящий лес, где злобный ветер свищет,
И жизнь ненастная, и мурава лугов,
Где виден след копыт неведомых богов,
А дальше - дикие сатиры и сильваны,
И нимфа, что живет в густой тени фонтана,
Одна и обнаженная, близь вод,
Где радостный Кентавр, брыкаясь, камни бьет.
А дальше - страшный край чудовищ зла и горя,
Чудовищ похоти, а дальше, - дальше море,
Сменяющее грусть бесплодных берегов.
Я выстроил твой дом, Печаль. Узор кустов
Дал жилки мрамора бассейнам онемелым,
В воде их черным зрит свой облик лебедь белый:
Так Радость бледная в пруду былого зрит,
Как крыльев блеск ее вечерний час чернит.
И как ее лицо, в туманной влаге тая,
Дает себе самой понять, что умирает.
И я, что за собой, войдя, не запер дверь,
Я так мучительно к ключу боюсь теперь
Услышать чьей-нибудь руки прикосновенье.
И покрываю я забвеньем сновиденья,
Чтоб самого себя в них снова не найти,
Но все же чувствую, как сзади, по пути
Идут еще за мной таинственные тени.
Шум звонов медленных и всех прикосновений
Испугу моему забыться не дает.
И слышу ясно я в спокойном плеске вод
Смех струй серебряных меж лилий золотистых
И медленную смерть иных фонтанов чистых,
Чью влагу пил Нарцисс, касаясь губ своих,
Которыми фонтан смеялся страху их.
И проклял я тогда свои глаза и губы.
И если я теперь коснусь материй грубых,
То прошлое мое болтливое опять
Дает мне леса шум и шелест услыхать.
И я иду один сквозь комнаты пустые,
В которых голоса мне слышатся чужие,
Что не хотят услышанными быть.
И я боюсь, когда я должен дверь открыть,
Увидеть некого таинственного фавна,
Который дальними лесами пах бы славно,
Который бы занес копытами в мой дом
И листья, и траву, и грязный чернозем,
И в комнате пустой, где мне ответа нету,
Смеялся б зеркалам и прыгал по паркету.

Я бросил, озеро, в струи спокойных вод
Мою свирель. Пускай ее другой найдет
В побегах от нее поднявшегося всхода,
Вспоенною весной прекраснейшего года!
Пускай над водами, что вздох ее таят,
Наклонит спящий лес осенний свой наряд.
Над ним проносятся, со встречным ветром споря,
И птицы и листы по направленью к морю.
И я хочу, волна, чтоб горечь пен седых
Посеребрила бы изгиб волос моих,
И я хочу, один, стоять в лучах рассвета,
Хочу схватить ту песнь, что быстрым вихрем спета
На тонких струнах лиры золотой,
И наблюдать, - корабль спасающего мой
От тех сирен, что бег его влекут к затонам, -
Дельфина, верного спокойным Арионам.

Сегодня, Осень, я про грусть твою спою.
В корзинах из ветвей я жатву зрю твою
И грозди на руке ценю прикосновенье
Тяжелое, как жизнь и как судьбы довленье.
Фонтаны долгий дождь слезами напоил…
Звук флейты замирающей уныл
Уже, и медленен, и весь - воспоминанье.
И первый признак старости - сознанье,
Что за полями, за рекой и за холмом
Есть отражающий былое водоем,
И тени скорбные, что нашей тенью стали,
И годы, что, рука в руке, в немой печали
По скошенным часам проходят, и пути,
Которыми легко умели мы идти…
А вечер, между тем, прекрасен, - словно Боги
Проходят, медленно танцуя, по дороге
Неясных наших снов… Лежат плоды, цветы
В корзинах из ветвей… И только плачешь ты
О лете золотом, чей луч твой жребий бросил,
О, Ариадна вечная, о, Осень…

Как лебедей в реке иль цапель средь болот,
Я стрелами пронзил часов моих полет,
Весна ль цвела кругом иль осень догорала.
И время властное их перья разбросало
По влаге радостных или печальных вод.
Раскрыты крылья - новый час встает,
Закрыты - прежний вычеркнут из счета.
И переменно, против спуска или взлета
Моих блестящих стрел я направляю бег
И - плачущий стрелок! - я нахожу в воде,
Куда глядит вопрос моих надежд неспелых,
Меж перьев черных трепет перьев белых.