Алексей Апухтин - Полное собрание стихотворений

Второе февраля… О, вечер роковой,
  В который все ушло: моя свобода,
    И гордость сердца, и покой…
Бог знает почему – тому назад три года –
  Забрел я к ней. Она была больна,
Но приняла меня. До этих пор мы в свете
  Встречались часто с ней, и встречи эти
    Меня порой лишали сна
    И жгли тревогою минутной,
Как бы предчувствием далеким… но пока
    В душе то чувство жило смутно,
Как подо льдом живет бурливая река.
Она была больна, ее лицо горело,
    И в лихорадочном огне
С такой решимостью, с такой отвагой смелой
  Глубокий взор ее скользил по мне!
От белой лампы свет ложился так приветно;
    Часы летели. Мы вдвоем,
  Шутя, смеясь, болтали обо всем,
  И тихий вечер канул незаметно.
    А в сердце, как девятый вал,
Могучей страсти пыл и рос и поднимался,
Все поняла она, но я не понимал…
    Не помню, как я с ней расстался,
  Как вышел я в тумане на крыльцо…
Когда ж немая ночь пахнула мне в лицо,
Я понял, что меня влечет неудержимо
  К ее ногам… и в сладком забытьи
  Вернулся я домой… о, мимо, мимо,
    Воспоминания мои!

    Зачем былого пыл тревожный
    Ворвался вихрем в жизнь мою
    И разбудил неосторожно
    В груди дремавшую змею?
  Она опять вонзила в сердце жало,
  По старым ранам вьется и ползет,
    И мучит, мучит, как бывало,
    И мне молиться не дает.
    А завтра пост. Дрожа от страха,
    Впервые исповедь монаха
    Я должен Богу принести…
Пошли же, Господи, мне силу на пути,
Дай мне источник слез и чистые восторги,
    Вручи мне крепкое копье,
    Которым, как Святой Георгий,
  Я б раздавил прошедшее мое!

    Помощник, Покровитель мой!
Явился Он ко мне, и я от мук избавлен,
    Он Бог мой, словно Он прославлен,
И вознесу Его я скорбною душой.

С чего начну свои оплакивать деянья,
Какое положу начало для рыданья
    О грешном, пройденном пути?
  Но, Милосердый, Ты меня прости!

    Душа несчастная! Как Ева,
    Полна ты страха и стыда…
    Зачем, зачем, коснувшись древа,
  Вкусила ты безумного плода?

  Адам достойно изгнан был из рая
За то, что заповедь одну не сохранил:
  А я какую кару заслужил,
  Твои веленья вечно нарушая?

От юности моей погрязнул я в страстях,
Богатство растерял, как жалкий расточитель,
Но не отринь меня, поверженного в прах,
  Хоть при конце спаси меня, Спаситель!

  Весь язвами и ранами покрыт,
    Страдаю я невыносимо;
Увидевши меня, прошел священник мимо
  И отвернулся, набожный левит…

  Но Ты, извлекший мир из тьмы могильной,
О, сжалься надо мной! – мой близится конец…
Как сына блудного прими меня, Отец!
    Спаси, спаси меня, Всесильный!

Труды говения я твердо перенес,
  Господь послал мне много теплых слез
  И покаянья искреннее слово…
  Но нынче – в день причастия святого, –
    Когда к часам я шел в собор,
  Передо мною женщина входила…
Я задрожал, как лист, вся кровь во мне застыла,
О, Боже мой! она!.. Упорный, долгий взор
    Ее заставил оглянуться.
Нет, обманулся я. Как мог я обмануться?
И сходства не было: ее походка, рост –
И только… Но с тех пор я исповедь и пост –
  Все позабыл, молиться я не смею,
Покинула меня святая благодать,
    Я снова полон только ею,
О ней лишь я могу и думать и писать!
  Два месяца безоблачного счастья!
  Пусть невозвратно канули они,
Но как не вспомянуть в печальный день ненастья
  Про теплые, про солнечные дни?
  Потом пошли язвительные споры,
  Пошел обидный, мелочный разлад,
    Обманов горьких длинный ряд,
    Ничем не вызванные ссоры…
    В угоду ей я стал рабом,
Я поборол в себе и ревность, и желанья;
Безропотно сносил, когда с моим врагом
    Она спешила на свиданье.
  Но этим я не мог ее смягчить…
    С каким рассчитанным стараньем
Умела мне она всю душу истомить
    То жестким словом, то молчаньем!
И часто я хотел ей в сердце заглянуть;
    В недоуменьи молчаливом
Смотрел я на нее, надеясь что-нибудь
    Прочесть в лице ее красивом.
Но я не узнавал в безжалостных чертах
Черты, что были мне так дороги и милы;
  Они в меня вселяли только страх…
Два года я терпел и мучился в цепях,
  Но наконец терпеть не стало силы…
  Я убежал…
      Мне монастырь святой
    Казался пристанью надежной,
Расстаться надо мне и с этою мечтой!
Напрасно переплыл я океан безбрежный,
Напрасно мой челнок от грозных спасся волн, –
На камни острые наткнулся он нежданно,
И хлынула вода, и тонет бедный челн
    В виду земли обетованной.

  Как медленно проходит день за днем,
    Как в одиночестве моем
Мне ночи кажутся и долги, и унылы!
Всю душу рассказать хотелось бы порой,
  Но иноки безмолвны, как могилы…
Как будто чувствуют они, что я чужой,
  И от меня невольно сторонятся…
    Игумен, ризничий боятся,
  Что я уйду из их монастыря,
  И часто мне читают поученья,
О нуждах братии охотно говоря;
  Но речи их звучат без убежденья.
  А духовник мой, старец Михаил,
На днях в своем гробу навеки опочил.
Готовясь отойти к неведомому миру,
Он долго говорил о вере, о кресте,
  И пел чуть слышным голосом стихиру:
    «Не осуди меня, Христе!»
  Потом, заметя наше огорченье,
  Он нам сказал: «Не страшен смертный час!
Чего вы плачете? То глупость плачет в вас,
  Не смерть увижу я, но воскресенье!»
Когда ж в последний раз он стал благословлять,
Какой-то радостью чудесной, неземною
Светился взор его. Да, с верою такою
    Легко и жить, и умирать!

  Христос воскрес! Природа воскресает,
  Бегут, шумят весенние ручьи,
И теплый ветерок и нежит и ласкает
    Глаза усталые мои.
    Сегодня к старцу Михаилу
  Пошел я в скит на свежую могилу.
Чудесный вечер был. Из церкви надо мной
Неслось пасхальное, торжественное пенье,
И пахло ладаном, разрытою землей,
И все так звало жить, сулило воскресенье!
О, Боже! думал я, зачем томлюсь я тут?
  Мне тридцать лет, совсем здоров я телом,
    И наслаждение, и труд
  Могли бы быть еще моим уделом,
  А между тем я жалкий труп душой.
    Мне места в мире нет. Давно ли
Я полной жизнью жил и гордо жаждал воли,
  Надеялся на счастье и покой?
  От тех надежд и тени не осталось,
    И призрак юности исчез…
    А в церкви громко раздавалось:
    «Христос воскрес! Христос воскрес!»

«Она была твоя!» – шептал мне вечер мая,
  Дразнила долго песня соловья,
Теперь он замолчал, и эта ночь немая
  Мне шепчет вновь: «Она была твоя!»
Как листья тополей в сияньи серебристом,
Мерцает прошлое, погибшее давно;
О нем мне говорят и звезды в небе чистом,
И запах резеды, ворвавшийся в окно.
И некуда бежать, и мучит ночь немая,
Рисуя милые, знакомые черты…
О незабвенная, о вечно дорогая,
Откликнись, отзовись, скажи мне: где же ты?
Вот видишь: без тебя мне жить невыносимо,
  Я изнемог, я выбился из сил;
Обиды, горе, зло – я все забыл, простил,
Одна любовь во мне горит неугасимо!
Дай подышать с тобой мне воздухом одним,
Откликнись, отзовись, явись хоть на мгновенье,
А там пускай опять хоть годы заточенья
    С могильным холодом своим!