Генрих Гейне - Стихотворения. Поэмы. Проза

Сама доброта и скромность сама,
Она моим ангелом стала;
Строчила чудесные письма мне,
Цветов и травы не топтала.

Когда же приблизился свадьбы срок,
Узнал о том весь околоток,
Берта сглупила, родне угодив,
Послушав кузин и теток.

Она преступила клятву свою,
Что я ей прощаю охотно:
Она ведь в супружестве жизнь мою
Испортила б бесповоротно!

Ах, все вероломство женское в ней
Теперь для меня воплотится!
Желаю благополучно я ей
От бремени разрешиться.

Каноника дочка меня ввела
В святого храма приделы.
Был рост ее мал, коса светла,
Косынка с плеча слетела.

Я осмотрел за два гроша
Гробницы, кресты и свечи.
Мне стало жарко — чуть дыша,
Смотрел я на Эльсбет плечи.

Разглядывал я со всех сторон
Святых, что храм украшали.
Там — аллилуйя! — на стеклах окон
Раздетые дамы плясали.

Каноника дочка рядом со мной
Стояла в церковном притворе.
Глаза у нее — как фиалки весной,
И все я прочел в их взоре.

Каноника дочка меня увела,
Покинул я храма приделы.
Был рот ее мал, а кожа светла,
Косынка с груди слетела.

Как тебя в картонном царстве
В блеске зрительного зала
Я увидел, ты Джессику,
Дочь Шейлока, представляла.

Чист был голос твой холодный,
Лоб такой холодный, чистый,
Ты сияла, точно глетчер,
В красоте своей лучистой.

И еврей лишился дочки,
Ты нашла в крещеном мужа…
Бедный Шейлок! А Лоренцо —
За него я плачу вчуже!

Повстречались мы вторично;
Вспыхнув страстию великой,
Стал твоим я дон Лоренцо,
Стала ты моей Джессикой.

Как меня вино пьянило,
Так тебя — любви проказы,
И лобзал твои я очи,
Эти хладные алмазы.

Тут я начал бредить браком,
Точно вдруг рехнулся разом,
Или близость донны Клары
Заморозила мне разум?

После свадьбы очутился
Я в Сибири. Что же это?
Холоднее снежной степи
Ложе брачное поэта.

Я лежал так одиноко
В этих льдах, я мерз все хуже,
И мои продрогли песни
В честь любви — от страшной стужи.

К пылкой груди прижимаю
Я подушку — с снегом льдину:
Купидон стучит зубами,
А жена воротит спину.

Что за роскошь, соразмерность
Членов гибких, форм упругих!
И головку-чаровницу
Шейка стройная колеблет!

В умилительно задорном,
Дивном личике смешались
Нега женщины во взоре
С детской кротостью в улыбке.

И когда б, местами только,
Не налег на эти плечи
Прах земной густою тенью, —
Я б сравнил тебя с Венерой,

С Афродитою, богиней,
Из волны морской восставшей,
Излучающей сиянье,
Да и вымытой отлично…

«Очи, смертные светила!» —
Было песенки начало,
Что когда-то мне в Тоскане
Возле моря прозвучала.

Пела песенку девчонка,
Сеть у моря починяя,
И смотрела так, что начал
Целовать ее в уста я.

Песенку и сеть у моря
Вспомнил я, когда, тоскуя,
Увидал тебя впервые, —
Дай же рот для поцелуя!

Человек от этого счастлив,
Человек от этого слег.
Имеешь трех милых любовниц
И только пару ног.

К одной бегу я утром,
К другой в вечерний час,
А третья после обеда
Сама приходит как раз.

Прощайте вы, три дорогие,
Лишь две ноги у меня;
Я лучше поеду в деревню
Созерцать красоту бытия.

Весь день я в усладах небесных провел,
Весь вечер вкушал я блаженство.
Вино было крепко, душа весела,
Но Китти была — совершенство!

Горячие губы впивались в меня
Так бурно, так сладострастно!
Глаза, потемнев, заклинали меня
Так нежно, так робко, так властно!

Обманом бежал я. Покуда, смеясь
Она играла со мною,
Я руки прекрасные Китти связал
Ее расплетенной косою.

Вчера блеснуло счастье мне,
Сегодня изменило
И женской верностью меня
Опять не одарило.

Они из любопытства все
Моей любви искали,
Но, в сердце заглянув мое,
Мгновенно убегали.

Одна бледнела, уходя,
Другая усмехалась,
Лишь Китти молвила: прости!
И горько разрыдалась.

Мне — тридцать пять, тебе — пятнадцать…
Но, Дженни, ты ль вообразишь,
Кого ты мне напоминаешь,
Какую рану бередишь?

В году семнадцатом я встретил
Ту, что была моей судьбой,
Всем — от походки до прически —
Столь дивно схожую с тобой.

Ах, как по ней я убивался,
Отправясь в университет!
И не она ли говорила,
Что без меня ей жизни нет?..

Но вот, едва прошло три года,
Я в Геттингене узнаю
О том, что замуж за другого
Невесту выдали мою.

Был майский день. Цветы пестрели,
Ручьи весенние текли,
И выползал навстречу солнцу
Последний червь из-под земли.

И только я, теряя силы,
Томился, бледный и больной.
И богу одному известно,
Что было пережито мной…

Но я, как видишь, исцелился.
И ты едва ль вообразишь,
Кого ты мне напоминаешь,
Какую рану бередишь.

Женское тело — те же стихи!
Радуясь дням созиданья,
Эту поэму вписал господь
В книгу судеб мирозданья.

Был у творца великий час,
Его вдохновенье созрело.
Строптивый, капризный материал
Оформил он ярко и смело.

Воистину женское тело — песнь,
Высокая песнь песней!
Какая певучесть и стройность во всем!
Нет в мире строф прелестней.

Один лишь вседержитель мог
Такую сделать шею
И голову дать — эту главную мысль —
Кудрявым возглавьем над нею.

А груди! Задорней любых эпиграмм
Бутоны их роз на вершине.
И как восхитительно к месту пришлась
Цезура посредине!

А линии бедер: как решена
Пластическая задача!
Вводная фраза, где фиговый лист —
Тоже большая удача.

А руки и ноги! Тут кровь и плоть,
Абстракции тут не годятся,
Губы — как рифмы, но могут при том
Шутить, целовать и смеяться.

Сама Поэзия во всем,
Поэзия — все движенья.
На гордом челе этой песни печать
Божественного свершенья.

Господь, я славлю гений твой
И все его причуды,
В сравненье с тобою, небесный поэт,
Мы жалкие виршеблуды.

Сам изучал я песнь твою,
Читал ее снова и снова.
Я тратил, бывало, и день и ночь,
Вникая в каждое слово.

Я рад ее вновь и вновь изучать
И в том не вижу скуки.
Да только высохли ноги мои
От этакой науки.