Евгений Плужник - Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов
ОСНОВНЫЕ ПРАВИЛА
тем, кто идет на свидание
к друзьям-деревьям, к друзьям-растениям:
подходите с северной стороны,
чтоб не заслонять Солнце.
Ласкать, чтоб передать свое тепло
ладонями веселых рук,
гладить дерево по северной части лица.
Одеваться, идя на эти свидания,
обязательно в солнечно-теплые цвета,
ибо эти цвета ваших одежд
тоже таят солнечное тепло,
и его будут жадно глотать
голодные на тепло северные части лица
ваших друзей. Само собой понятно,
что на такие свидания
надо идти с душой,
наполненной до краев
солнышками-дыньками,
новыми песнями-стихами,
посвященными растительному царству.
Александр Олесь
© Перевод В. Яковенко
«Каждый атом, атом сердца…»
Каждый атом, атом сердца
Превращу я в слово, в звук…
И во мне родится повесть,
Повесть радостей и мук!
Сердца каждое движенье
Отольется в четкий ритм,—
Нежной воскрылит любовью
И страданьем возгорит.
И вспорхнут, как искры, песни —
Капли крови — в том огне…
Унесут весь мир с собою —
Только боль оставят мне.
«Сон ли это? Воля?! Воля?!.»
Сон ли это? Воля?! Воля?!
Друже! Брат мой! Говори!
Что? Народ? Солдаты? Доля!
Бой… и флаг, как свет зари!..
Что? Из тюрем выпускают!?
Вместе с нами города!..
Дальше! Песню запевают,
Песнь свободного труда.
«Марсельезу»! Мать святая!
Что же тихо на селе?!
К колокольне! рассветает!
Люди! Воля на земле!
ЛЕБЕДИ
Лебедей спустилась на болото стая.
Ночи тьма стояла, плыл густой туман…
Все вокруг уснуло, только белый лебедь
Мучился, страдая от кровавых ран.
И в последней песне, песне лебединой,
Вспомнил про озера и размах степной,
О высоком солнце, о ветрах и тучах,
И простор далекий вторил песне той.
Звал он всех проснуться, и расправить крылья,
И умчаться в небо, поднабравшись сил.
Но спала на кочках беспробудно стая,
И напрасно лебедь звал ее, просил.
И когда он понял, что его не слышат,
Что к земле надолго сон всех приковал,
Закричал от муки, рухнувши на камни,
Грудь себе поранил, крылья поломал.
Ночи тьма стояла пред его глазами,
О, за что так люто белый свет карал…
Стая не проснулась, тихо плакал лебедь,
Истекая кровью, тихо умирал.
А когда с рассветом покатились волны
Золотого грома, словно трубный звон,
Ослепив просторы, выглянуло солнце,
Горизонт раздвинув, опрокинув сон,
Встрепенулась стая, шумно загалдела:
«Тут вода гнилая, тут сырая мгла!..
А над нами солнце, вольные просторы!» —
Больше оставаться стая не могла.
Закипела, словно легкой пеной волны,
Зашумела ветром… взмыла и — прощай!..
И легко летела в небе белой тучкой,
Уплывая в дальний лебединый край.
……………………………………………
Истекая кровью, славный белый лебедь
Думал о крылатом племени своем…
Силы покидали… Ну а в чистом небе
Кто-нибудь из стаи вспомнил ли о нем?
«Верните то, что не имею…»
Верните то, что не имею,—
Хоть кроху отческой земли,
Той, что сберечь мы не смогли:
Прильну губами, онемею —
И большего желать не смею…
Иль кружку влаги родниковой,—
Той, из криницы, — хоть одну!..
Губами жаркими прильну —
Пригублю… или хоть взгляну,
Душой коснусь ее, — медовой.
«Вчера — свадьба и веселье…»
Вчера — свадьба и веселье,
А сегодня на похмелье
Мы справляем перезву[18].
Что там завтра — знать не знаю,
А сегодня погуляю,
Поживу.
Тот на спину взял Горпину,
Тот напялил прах-ряднину,
Тот кожух…
Эх, от свадьбы и до свадьбы
Дотянуть да погулять бы
Во весь дух.
Эх, Омелько бьет с притопом,
А Данило — вскачь, галопом —
Хорошо!
Стонут бубны, закаблуки,
А Никита встал на руки
И пошел!
Клим в тарелку бьет пустую,
Грыць цыганам мать родную
Продает.
Тащит тот отца на муки,
Палачу смурному в руки
Отдает.
А дитя ко всем взывает;
«Хата вся в огне пылает,
Год и два!»
А музыка! чики, чики,
Топ да топ — черевики,
Перезва!
И Европа в удивленье?
Это что за привиденье?
Где взялись?
Отливать такие штуки!
То ль взбесились вы от скуки
И спились?!
ИЗ ЦИКЛА «ПЕРЕЗВА»
Ты век свой прожил в «Петрограде»,
Когда вернулся вдруг домой,
Мы были очень, очень рады,
Ведь ты министром стал, родной.
Ты верный, честный по натуре,
Я откровенно говорю!
Служил ты праведно царю,
Был верным гетману, Петлюре
И будешь верен, в том числе,—
Всем, всем владыкам на земле.
«Цветы всегда меня чаруют…»
Цветы всегда меня чаруют,
Вдыхать их аромат люблю,
И трепетную жажду красок
В себе вовек не утолю.
Да, это так… и все ж навечно
Я не останусь в их саду:
В последний миг я выйду в поле
И у травинки упаду.
«Я пил бы из нее и пил…»
Я пил бы из нее и пил,—
Как ни горька земная чаша,—
Любить, страдать — вот счастье наше,—
И знать, что сердцем не остыл.
В той колыбельке под окном
Хотел бы вот сейчас лежать я,
Чтоб песни маминой объятье
Меня ласкало перед сном.
Лилась бы нежно эта песнь
И капали на сына слезы…
Соловушка извелся весь.
Сирени запах. И — березы…
И звуки арфы, как во сне,
Напомнят сладкой болью жгучей:
Вся жизнь моя — как лес дремучий,
Как лес терновый по весне.
«Врачуют боль ночные сны…»
Врачуют боль ночные сны,
Душой во сне лишь отдыхаю,—
Ни звезд, ни солнца, ни весны
Без тихой родины — не знаю,—
Тут песен не поют леса,
Шептаться ручеек не хочет,
Днем не смеются голоса
И сердце не чаруют ночи.
Тут, как в могиле, жизни нет!
Саднят мольбы душевной раны
Да мучит раскаянья свет,—
Что край покинул свой коханый.
МОЕЙ МАТЕРИ
Приснилось мне, что я домой вернулся…
Иду, гляжу: мой край, моя земля,—
Как в солнечное детство окунулся:
Родные реки, села и поля.
Вот-вот и к хате приведет дорога,
Где мама ждет меня или не ждет,
Я вскрикну: «Мамочка!», споткнувшись, на пороге,
И старая на грудь мне упадет.
Мы горьких слез не укротим свободы,
Сквозь эту боль услышу я слова:
«Я так ждала тебя все эти годы,
Что от тоски не высохла едва…»
Иду зеленою межою,
Рожь золотит мои места,
И вьется радость над душою —
И нету на плече креста…
Проснулся… Где ты, миг свиданья?
О где же ты, родимый кров…
Иду дорогою изгнанья.
И видится по следу — кровь.
«Чем не мать и для нас, и для всех — У-эн-эр?..»
