Антология - Европейская поэзия XIX века

В цветеньях, в нежности весны
Ветвей развеянные сны:
Забыты прежние святыни,
Весенний ветер гонит грусть,
О сердце бедное, не трусь:
Все переменится отныне!

Мир все прекрасней с каждым днем,
Свершится все, чего мы ждем,
Плывет весна по горней сини,—
Цветы покрыли дол и даль,
О сердце, позабудь печаль:
Все переменится отныне!

Без охоты, но послушно
Я законы изучал —
Лишь за рифмою воздушной
Я ни разу не скучал.
Аполлону с Артемидой
Долго я пером служил,
Только в честь слепой Фемиды
Я ни строчки не сложил.

В час, суровый для Отчизны,
Музы строгие пришли
И, взывая к новой жизни,
Новый стих в душе зажгли.
Твой, Фемида, час настанет! —
День и ночь пою о ней.
Скоро суд народный грянет
И осудит королей!

Когда волна и ветер, разъярясь,
В кромешной тьме закончат смертный бой
И Гелиос сияющий взойдет —
Тогда, грозя, отступит океан,
Но долго пенится прибой, ворча,
Обломками швыряясь на песок;
А с неба свет струится золотой,
Прозрачен воздух, улеглась волна,
Иные корабли выходят в дальний путь,
И ветер легкий ладит взмах весла.

Вослед за летом уходящим
Мы шли желтеющей тропой.
Воздушной феи дар летящий
Связал чуть зримо нас с тобой.
Я эту нить ловлю смущенно:
Вот добрый знак в столь важный час…
О вы, надежды всех влюбленных,
Зефир — ваш друг. Кто против вас?

В глухую ночь, в морской кромешной мгле,
Когда корабль давно идет сквозь темень
И в темном небе не найдешь звезды,
Тогда на палубе чуть светит огонек,
В безумстве бури бережно спасенный,—
И компас различает рулевой
И, стрелку видя, верный держит путь.
О друг, свой огонек в душе храни,—
И мрак любой — не властен над тобою.

И снилось мне, что будто снова
Передо мною отчий дом;
Что я лежу в долине старой
С веселым, радостным лицом;
Что ветерок играет легкий
С листвой в полдневной тишине;
Что цвет летит с родных деревьев
На грудь и на голову мне…

Когда ж проснулся я — за лесом
Всходила тусклая луна;
Вокруг меня в сияньи бледном
Лежала чуждая страна…
И, озираясь, на деревьях
Я видел иней, а не цвет;
Поля покрыты были снегом,
И сам я был уж стар и сед.

В старом доме обветшалом,
Лежа в мусоре плачевно,
Под лучом рассвета шалым
Щит и меч блеснули гневно.

Как молчат пиры и тризны,
Так доспехи смолкли в зале,
Где спасители отчизны
В годы бурь хозяевали.

Да, пришло другое племя —
Шнырят карлики по скалам,
Наглы в солнечное время,
Но трусливы перед шквалом.

Не стесняясь преступлений,
Кровь Христову продавая,
Без желаний, без стремлений
Канет в глубь времен их стая.

Ты один пребыл упорный,
Не запятнанный изменой.
Так бы мне в наш век позорный
Вспомнить о любви священной,

В небо кроной взмыв могучей,
В глубь утеса вдвинуть корни
И стоять, как дуб над кручей,
Устремленный к выси горней.

Шум ночной уж полнит лес,
Мгла в его глубинах.
Бог украсил лик небес
Светом звезд невинных.
Тишина легла в низинах,
Шум ночной лишь полнит лес.

Так нисходит в мир покой:
Лес и дол смолкают,
Путник с робкою тоской
Дом свой вспоминает,
Свод лесной ниспосылает
И тебе, душа, покой.

В сиянии безмолвном
Лазурный свод высок,
И мчит по светлым волнам
Нас юности поток.

Мы — аргонавтов племя
На гордом корабле,
Плывем сквозь даль и время
К полуденной земле.

Со звонким кубком полным
У мачты я стою,
У мачты, вторя волнам,
Один за всех пою.

Друзья, как небо ясно!
А снидет вечерняя мгла —
О жизнь, как была ты прекрасна,
Как быстро ты протекла!

Пою леса, долины,
И замок над скалой,
И мудрые седины
Земли моей родной!

Вам все готов отдать я —
А я, как царь, богат —
Берите сердце, братья,
И жизнь — бесценный клад!

Счастливый путь вовеки!
То Рейн или Дунай —
Все праведные реки
Текут в блаженный край.

Ушел я, мой свет, мы расстались,
Дитя, голубка моя,
Ушел, а с тобою остались
Лишь недруги, злобу тая.

Наш праздник — на это их станет
Развеют, — им что за печаль!
Ах, если любовь нас обманет,
Всего остального не жаль.

Поляны наши лесные,
Где мы бродили с тобой,
Притихли, как неживые,
И холоден их покой.

Над ними звезды без счета
Горят в холодной дали
И льют свою позолоту
На снежную грудь земли.

На сердце все неуютней,
Мертво и пустынно кругом;
И с трепетом взял я лютню —
Забыться в горе своем.

Забудусь ли только — не знаю.
Как холоден ветер ночной!
Спокойной ночи, родная,
Любовь да пребудет с тобой!

Где судят честно, мыслят здраво,
Где для добра творят закон,
Где разум чтут и ценят право,
Там дух мой счастьем окрылен.

Но гибнет царство чистой веры,
Великолепье пало в прах,
Век беспощаден, злу нет меры,
И Красота ушла в слезах.

Наивность душ благочестивых,
Невеста божья, где она?
Бесстыдством умников ретивых,
Преступной шуткой сражена.

Где дом, в котором, всем на диво,
Душе открыт весь мир чудес,
И честен Труд, Любовь красива
И праздник жизни не исчез?

Где сам ты, странный тот ребенок,
Игрушки, детство, старый сад,
И ночь, и холодок спросонок,
И шепот звезд, и аромат?

Как ярко солнце там светило!
Но вянет век, он слаб и стар.
Лишь у поэта та же сила
И тот же в сердце юный жар.

И он не знает оскуденья,—
Пускай растлилось все кругом,
Господь от общего паденья
Спасает Сердце Мира в нем.

Тупую волю всех творений,
В земном и косном — бога след,
Любовью искупает гений,
Природой избранный поэт.

И Слово дал господь поэту,
Чтоб мог назвать он свет и тьму,
И строгий путь к добру и свету,
И радость — Неба дар ему.

Вверяя богу все невзгоды,
Свободно литься песнь должна,
Чтобы сердца в полет Свободы
Стремила звуками она.

И — Чести щит — поэт сурово
Разврат осудит, ложь и грязь.
Волшебной силой дышит Слово,
Из сердца чистого родясь.

От суесловья всех он дальше,
Безгрешность сердца он блюдет,
Чтоб не упасть в трясину фальши
Иль шуток плоских и острот.

Остерегись же, говорю я,
Иль станет божий дар грехом.
Не засти горний свет, торгуя
Вертлявым, суетным стихом.

Неси высокое служенье,
Оставь ничтожное судьбе
И дай живое выраженье
Всему, что истинно в тебе.

Но брезжит день. В кругу небесном
Последних звезд померкнул свет.
Мне так легко! Я добрым, честным
Всем шлю от сердца мой привет.