Лев Гомолицкий - Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2
* Русский перевод одного из стихотворений, присланных на конкурс «Польского Радио» и одобренных жюри конкурса. Стихотворение это в числе других отдано на суд радиослушателям.
2[146]
Елизавета Шемплинская
Сантиментальное
Со скулящим русским романсом пришел бродяга пьяный...
Под окнами плачет на скрипке, кривится спиною рваной.
Захлестнул сердце тоскою, огромною тоскою – недугом,
Через форточку медь в бумажках бросает ему прислуга.
Руки прижали к сердцу, на бледных лицах улыбки.
Воет, хрипит бродяга, визжит, обезумев, скрипка.
О, шумная пьяная песня! жестокое, грозное пенье...
О, пьяный певец! закачался, упал на снег на колени,
Вскинул руки со скрипкой, возносит к форточкам, к небу –
Оборвалась пьяная песня голодным клекотом: хлеба!
Захлопнулись форточки в окнах, снег с карнизов слетает...
Но по черной лестнице сверху одна служанка сбегает.
Несет рукою черствой в награду за пьяную скрипку
Молока и душистого хлеба и простого сердца улыбку.
3[147]
Владимир Слободник
Гетто
Это было давно, далëко,
это часто во сне повторялось:
у двери жестяника бляха
в тупике над козой качалась.
Над стеною еврей юродивый
исходил песней убогой
и выли собаки на месяц,
всходящий над синагогой.
......................
Дед мой качался, качался
над зажелкшей от мудрости Мишной,
как страшные бабочки, свечи
пылали зловеще неслышно.
Не помню бабушки, только
ее руки иссохшие помню,
золотые бряцавшие серьги
и виденье – парик огромный.
Там никто не знал, что значит
Польша, райской горящая печью,
не знал я тогда, что будет
моя речь польскою речью.
Не знал я тогда, что Польшу
возлюблю – ее липы и камни
и что все мне будет далеким,
только Польша будет близка мне.
Горько кричал в колыбели,
испуган ночью и снами –
казались мне тени на стенах
бородатых пророков тенями.
Казалось мне – за рамой
в венце голубом созвездий
темнеет грозный косматый
Адонай – гневный Бог возмездья.
И мечтал я, мечтал о чем-то
голубином, чистом, как Висла,
что как неба в июне вишневость
над землей Мазовецкой провисло.
А в окно врывалось гетто,
врывалось черной луною,
и, подобные темным подвалам,
замыкались сны надо мною.
Адам Мицкевич
КРЫМСКИЕ СОНЕТЫ
В переводе Л.Н.Гомолицкого
с предисловием и примечаниями переводчика
Варшава 1942
ПРЕДИСЛОВИЕ
КРЫМСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ И СОНЕТЫ
Под сенью гор Тавриды отдаленной
Певец Литвы в размер его стесненный
Свои мечты мгновенно заключал.
«Сонет». А. Пушкин1
Дорога в Россию
В конце октября по старому стилю 1824 года кандидаты философии виленского университета Адам Мицкевич и Ян Соболевский получили подорожную в Петербург. Прогонных денег на две лошади полагалось сто тридцать рублей и восемь копеек. 8 лет спустя эта вынужденная «дорога в Россию» послужила Мицкевичу поводом к знаменитому памфлету в «ретираде» III-й дрезденской части «Дядов». Но в то время Мицкевичем еще владели неопределившиеся настроения. Это был двадцатишестилетний Мицкевич (родившись 24 декабря 1798 г., он был на полгода старше Пушкина), едва выпущенный из университетских стен магистр философии, учитель ковенской школы, начинающий поэт, автор двух томов стихотворений, напечатанных в Вильне. 23 декабря 1823 года он был арестован по делу «филаретов», пять месяцев с лишним просидел в виленской тюрьме, был освобожден и выслан в Петербург.
В Петербург Мицкевич приехал на следующий день после наводнения, описанного Пушкиным в Медном Всаднике. Тут он быстро сошелся с первыми своими русскими друзьями, будущими декабристами, Бестужевым и Рылеевым. Когда «филаретам» было предложено высочайшим повелением выбрать себе место в провинции для определения на государственную службу, Мицкевич объявил о своем желании служить при Ришельевском лицее в Одессе. В Одессу он ехал с рекомендательными письмами Рылеева и Бестужева к Туманскому. Письма эти, впрочем, не сыграли заметной роли в жизни Мицкевича. Личные отношения его в Одессе сложились не так, как он предполагал. Не суждено ему было также и служить в Ришельевском лицее. На всё это были свои особые причины.
Впоследствии, вспоминая в письмах к друзьям об одесском времени (в Одессу Мицкевич приехал 17 января 1825 года, полгода спустя после бурного пребывания там Пушкина), он писал: в Одессе «я жил как паша»; «в Одессе жизнь велась ориентальная, а попросту говоря, бездельная» (письма к Зану и Лелевелю из Москвы 1826–7 гг.). В письме же из Одессы Одыньцу читаем: «…тут в Одессе за апельцин платится сейчас три наши гроша; изюма, фиг, миндаля, фиников без меры и за бесценок. Слышно, что волошскими орехами улицы мостить будут. От варенья запах на милю слышен вокруг города, вода же так здорова, что у меня от нее зубы отрастать начинают. Каково же должно быть купанье».
Были, однако, и оборотные стороны тогдашней одесской идиллии. О них мы знаем по биографии Пушкина и из самих уст его:
В году недель пять-шесть Одесса
По воле бурного Зевеса
Потоплена, запружена,
В густой грязи погружена.
Все домы на аршин загрязнут,
Лишь на ходулях пешеход
По улице дерзает вброд и т. д.
Одесса тогда была, можно сказать, ровесницей Мицкевича, насчитывая, как и он, едва четверть века. Общество в ней пестрело «разнообразностью живой». «Француз, испанец, армянин», разбогатевший на продаже зерна негоциант, польский магнат из Подолии, помещик с Украины, приехавшие сюда тоже поторговать, аристократ-чиновник – всё это свободно встречалось из выгод и просто со скуки. Сему способствовали свободные нравы далекой от столичного света новорожденной одесской глуши.
Ришельевский французский лицей был основан в 1817 г. Он помещался в новом большом здании с ложноклассическим портиком из коринфских колонн, которым так и не суждено было гостеприимно принять под свою сень Мицкевича. Попечителем лицея был генерал Витт. Этот человек, сыгравший двусмысленную роль в жизни поэта, и дал направление его жизни в Одессе. Не утруждая Мицкевича занятиями (по причинам, которые станут ясны позднее), он принял в нем неожиданно живейшее участие. Витт определил и круг знакомства Мицкевича. Он ввел его в салон одесской красавицы польки графини Каролины Собаньской. В салоне ее появлялся и Пушкин еще во время своих первых наездов в Одессу из Кишинева. Стихотворение «Что в имени тебе моем», говорят, посвящено Собаньской.
Полубогемный салон Собаньской был открыт пестрому одесскому обществу. Собаньская не скрываясь жила с Виттом. Урожденная Ржевуская, она была родною сестрою Эвелины Констанции Ганской, впоследствии (1841) вышедшей за Бальзака, и Паулины Ризнич, второй жены одесского богача, хорошо известного пушкинистам. Каролина Собаньская была на четыре года старше Мицкевича. Воспитывалась Каролина в Вене у своей тетки, урожденной Любомирской. Салон последней слыл в эпоху наполеоновских войн одним из первых в Европе. Брак с Собаньским был заключен по расчету. Графство его было молодое, а сам Собаньский разбогател на торговле зерном в Одессе. Сожительство супругов продолжалось недолго. В 1816 Каролина начала бракоразводное дело, а в 1825 получила формальный развод. Обстоятельство это не помешало графу принять участие в крымском путешествии, вскоре же после развода. Перед молодым Мицкевичем Каролина играла роль жертвы, потерпевшей в угоду семье от грубости богатого мужа. В неоконченном сонете «Ястреб» поэт говорит, обращаясь к кокетке, о «страшилищах», встреченных ею в житейском море. Впоследствии Собаньская перешла на открытое содержание Витта. Вместе с ним она явилась в Варшаву, куда он был назначен военным губернатором за подавление польского восстания. Однако она должна была оставить его по требованию Николая, не доверявшего Собаньской как польке. Тогда Каролина вышла замуж за адъютанта Витта, ген. Чирковича, награжденного золотым оружием и двумя крестами за польскую кампанию. Позднее Чиркович был вице-губернатором Бессарабии. Третьим мужем Каролины был второстепенный французский писатель Лякруа. Он был моложе ее на 15 лет. Умерла Каролина девяностолетней старухой.
