Александр Житинский - Плывун
Придворные отступили от короля и оценивающе осмотрели его.
— Класс? — неуверенно спросила Юлька.
— Какое-то кабуки… — произнес Пирошников, осматривая лицо в ручное зеркальце.
— Сейчас! — Серафима сорвалась с места, нашла свою сумку и вытащила из нее косметичку. Оттуда она извлекла короткую черную трубочку и подступила к Пирошникову с намерением заняться его макияжем.
— Делайте что хотите! — обреченно проговорил он.
И Сима нарисовала ему щеточкой для туши трагически изогнутые брови, а под правым глазом поставила черную слезинку.
Пирошникова подвели к большому зеркалу и он осмотрел себя. Из зеркала глядел на него печальный император, потерявший свою Империю.
Они вызвали лифт и замерли перед закрытыми створками, исполненные значимостью момента. Сима и Юлька были украшены вплетенными в волосы звездами и серебряными ленточками, а на голове Августа была широкополая кожаная шляпа.
Створки распахнулись.
— С Богом! — проговорил Пирошников, делая шаг внутрь.
Его начала трясти мелкая внутренная дрожь. С этой минуты все происходящее воспринималось им как фантастическое кино, где он, его семья, домочадцы, гастарбайтеры, бойцы ОМОНа и пришлые подростки исполняли каждый свою роль, приближая неизбежный финал.
Второй этаж встретил их проверкой службы безопасности. Пришлось пройти сквозь рамку-металлоискатель, которая запищала, лишь только сквозь нее проехала Юлькина коляска. Тут же у стражей возникло сомнение, что ее вообще можно пускать на бал-маскарад на том основании, что девочка — инвалид.
— Сами вы инвалид мозга! — окрысилась Юлька.
— Мы отвечаем за вашу безопасность, — парировал охранник.
— А я отвечаю здесь за все. Пропустите, — повелел Пирошников, делая царствененый жест рукой.
Охранник пожал плечами, но пропустил. Это было бы фантастикой, но Пирошников успел заметить сбоку в нескольких метрах Геннадия, который следил за ситуацией и дал знак охраннику.
Однако Юлька и Август были потрясены могуществом императора.
Рамок безопасности было четыре. Сквозь них шел сплошной поток. Пирошников успел заметить, как отбирают какие-то предметы у посетителей и бросают в специальные корзины, куда они падали с металлическим лязгом.
Как и полагалось по сценарию, Пирошников и его свита, пройдя гардероб, заняли места у маленькой сцены, рядом с пультом управления, в главном зале с танцполом, где уже ждал их Браткевич. Он принялся давать последние наставления Августу касательно звука и петли гравитации, а Пирошников и дамы свиты расположились в креслах.
В зале было полутемно, лишь светились звездочками точечные светильники в потолке. Пирошников вглядывался в прибывающую публику, стараясь опознать «своих» и «чужих», однако, удавалось лишь разделить парней и девушек. Парни были почти все одеты одинаково — кожаные куртки, джинсы, шарфы. И все же какая-то система опознавания была меж ними принята, поскольку они сразу направлялись туда, где собирались «свои».
Напротив сцены, за танцполом группировались, в основном, девушки, одетые ярко и разнообразно, точнее, разнообразно раздетые. Некоторые были с парнями. Слева и справа собирались парни, причем их численность была примерно одинаковой и нарастала тоже синхронно.
Кто из них был кто, Пирошников не мог определить, пока не заметил в одной из групп табасарана Тимура с перевязанной головой. Теперь стало ясно, что справа — кавказцы.
Начала звучать фоновая музыка, но световые эффекты пока не зажигали.
Наконец прибежал Геннадий, крайне озабоченный.
— Похоже, будет жарко, — шепнул он Пирошникову. — Перекрыли канал вброса оружия.
— Не понял…
— В северном торце коридора через форточку спускали ножи с третьего этажа.
— И много?
— Неизвестно. Вы своих предупредите.
Пирошников попытался отправить домой Серафиму с Юлькой, шепнув им об опасности. Но куда там! Мысль о том, что они остаются в темном зале с несколькими сотнями мужчин, многие из которых вооружены, их не остановила. Бал-маскарад должен состояться при любых условиях!
А музыка становилась все громче и ритмичнее. Уже во всех группах молодежи появились танцующие, но никто не рискнул пока выходить на танцпол.
Снова появился Геннадий, на этот раз с микрофоном в руках.
— Начинаем бал-маскарад «Танцы под небесами»! — провозгласил он.
И тут же по мановению руки Августа ударила музыка и зажглись огни, которые мигали, переливались всеми цветами, вспыхивали то там, то тут… Дискотека началась.
Геннадий объявил конкурс масок на звание короля и королевы бала. На танцпол приглашались все, кто был в карнавальных костюмах. Таких нашлось немного — человек двадцать, в основном, это были девушки. Они по очереди выходили в центр танцпола и делали несколько танцевальных движений под музыку. Публика награждала их аплодисментами. Прибор на пульте, за которым следил Браткевич, замерял уровень аплодисментов в децибелах. Самый шумный успех определял короля.
Сначала шли девушки: три феи, одна старуха Шапокляк, одна Леди Гага в туфлях со шпильками в полметра и соответствующей платформой. Уйти без травм ей не удалось, она грохнулась, спускаясь с танцпола.
Были мышки, кошки и пышки.
Наибольший шум вызвала естественно Леди Гага.
Затем последовали юноши. Их было всего пятеро. Один был в костюме «Конкретный Пацан» — во всем черном и кожаном, с лицом, закрытым снизу повязкой до самых глаз. Другой в костюме «Гастарбайтер» — с метлой и в фартуке, еще двое изображали ментов, а может быть, и были этими ментами, находчиво использовав форменную одежду как карнавальный костюм.
Все костюмы сопровождались дружным хохотом всех групп молодежи. И Пирошников еще раз благостно подумал о том, что юмор способен объединять людей независимо от их взглядов.
Последним на танцпол вышел табасаран Тимур с забинтованной головой. У него было зверское выражение лица, в зубах он сжимал леопардовый хвост. Костюм назывался «Раненый Мцыри». При чем тут Мцыри?
Однако, аплодисмент он сорвал наибольший.
Геннадий прервал конферанс и оглянулся на Пирошникова.
— Владимир Николаевич, а ваш костюм как называется?
— «Король придурков», — отвечал Пирошников. — Только ты не вздумай!..
Но было поздно. Геннадий уже кричал в микрофон:
— Вне конкурса! Костюм «Король придурков»! Наш учредитель! Маг и волшебник! Владимир Пирошников!
Пирошников отчаянно махал руками, показывая, что он не намерен позориться на старости лет. Но Юлька смотрела на него молящими глазами, но Сима делала жесты — давай! давай! — но Август уже включил вместо танцев песню, которую Пирошников любил и сам часто пел в застолье:
Пока Земля еще вертится, пока еще ярок свет,
Господи, дай же Ты каждому, чего у него нет:
Мудрому дай голову, трусливому дай коня,
Дай счастливому денег… И не забудь про меня.
Пирошников поднялся и тяжело, грузно пошел к танцполу, прихрамывая по обыкновению. Он встал в центре круга и сдержанно поклонился, прижав руку к груди — старик в синей мантии с белым лицом клоуна, в игрушечной короне, с черной слезинкой на щеке.
Пока Земля еще вертится, Господи, — Твоя власть! —
Дай рвущемуся к власти навластвоваться власть,
Дай передышку щедрому хоть до исхода дня.
Каину дай раскаянье… И не забудь про меня.
Он вдруг почувствовал необыкновенную легкость и сам не заметил, как оторвался от пола и медленно поплыл вверх. Он успел сообразить, что никакого чуда нет, это просто Браткевич выключил тяготение и над танцполом установилась невесомость. И теперь главная его задача — сохранить равновестие в невесомости, ибо кувыркающийся король, хоть и маскарадный, — зрелище жалкое и недостойное.
Я знаю: Ты все умеешь, Я верую в мудрость Твою,
Как верит солдат убитый, что он проживает в раю,
Как верит каждое ухо тихим речам Твоим,
Как веруем и мы сами, не ведая, что творим!
Публика замерла, пораженная зрелищем плавающего в невесомости клоуна. Пирошников успел краем сознания подумать о том, что он тоже плывун в каком-то смысле — непредсказуемый и коварный, но отвлекаться было нельзя — нужно было следить за равновесием. Он достиг разрисованного потолка, где было изображены звезды, Луна и летающие в космосе спутники и ракеты, дотронулся до Луны и дал знак аспиранту: опускай!
Вероятно, это был звездный час его жизни.
Он медленно поплыл вниз, бережно притягиваемый к полу Максимом.
Господи, мой Боже, зеленоглазый мой,
Пока Земля еще вертится, И это ей странно самой,
Пока еще хватает времени и огня,
Дай же Ты всем понемногу… И не забудь про меня.
Рев толпы был невообразим. Все кричали и прыгали — охранники, подростки с Саблинской, дворники-таджики с улицы Блохина, торговцы инжиром с Сытного рынка, их подруги, русские, табасараны, таты, адыгейцы и все сто тридцать остальных народностей Кавказа.
