Демьян Бедный - Том 1. Стихотворения 1908-1917

«Ах вы, Сашки, канашки мои,
Разменяйте вы бумажки мои!
А бумажки всё новенькие,
Двадцатипятирублевенькие».

Отчего – и не понять! –
Трудно денежки менять?
Всё бумажки да бумажки,
Ни одной нигде медяшки,
А серебряных монет
Уж давно в помине нет.
Золотые тож исчезли, –
В чей-то, знать, карман полезли,
Люд простой не знает – в чей,
Знает царский казначей.

Царь снаряды льет да пушки,
Обирает деревушки,
Тащит все из черных хат,
Да не трогает палат.
Богачи – опора трона,
Ими держится корона,
И готовятся кнуты
Для голодной бедноты.
Богачам одна забота:
Выгнать с бедных больше пота,
И война им не страшна –
Пухла б только их мошна.

Царь печатает плакаты,
Что дела, мол, плоховаты,
Обнищала-де казна,
Сила ж вражья все грозна.
Так без помощи народа
С ней не справиться в три года,
И повинен-де народ
Дать деньжаток на расход.
Пусть поможет, кто чем может.
Люд несчастный кости гложет,
Но, поддавшись на обман,
Лезет горестно в карман.

Помогли царю поборы,
У царя снарядов горы,
А в строю, само собой,
Тьма народу… на убой.
«Ну, теперь нас, немцы, троньте!»
Укрепились мы на фронте, –
(Словно турок на колу!)
Глядь: расхлябались в тылу.

У Прокофьевны в избушке
Дух – пробить не впору пушке,
А народ все прет да прет.
Любопытство всех берет, –
Слух прошел, вишь, в околотке:
Зять приехал в гости к тетке.
Васька – парень с головой,
Он в трактире – половой.
А трактирчик-то столичный,
Ходит люд туда различный;
Тот словечко, этот пять,
Всех послушать – все узнать,
Станешь умным без науки.
Ваське, стало, карты в руки.
Окружил его народ,
Смотрит Ваське жадно в рот.
«Что, брат, деется на свете?»
«Кто грешит и кто в ответе?»
«Скоро ль кончится война?»
«Все выкладывай сполна!»
Обтерев о скатерть ложку,
Закрутивши козью ножку
И спросивши прикурить,
Стал Васюха говорить:
«Есть чем, братцы, похвалиться,
Есть чем с вами поделиться.
Как припомню, словно сон.
Был на днях я средь персон,
Милость чья нам столь потребна:
После царского молебна
Сам святой митрополит
Речь сказал, как бог велит, –
Про врагов и супостатов,
Про зловредных демократов,
То-бишь, всяких бунтарей
Против бога и царей.
Несть бо власти, аще… аще…
За царя молитесь чаще!
После, выйдя на амвон
И отвесив всем поклон,
Стал держать министр судейский
Речь про замысел злодейский:
Вновь-де стал крамольный сброд
Трудовой смущать народ,
Соблазнять иною долей,
Подстрекать землей и волей…»
«Ты скажи нам… о себе! –
Поднялся тут шум в избе. –
От земли ты, что ж, отрекся?!?»
Тут Васюха сразу спекся,
Поперхнулся и умолк,
Озираючись, как волк.
Видит: сват глядит не сватом,
Теща прет к нему с ухватом:
«Ну-тка, скажь нам, мил зятек,
Что про землю ты ответил?!»
Васька живо дело сметил:
В двери шмыг – и наутек!
Через рытвины, ухабы
Улепетывал от бабы
Наш Васюха во весь дух,
Приговаривая вслух:
«Ой вы, ноги мои, ноги,
Не споткнитесь средь дороги,
Замети, метель, следы,
Чтоб уйти мне от беды!»

Вася в питерской харчевне
Всем трезвонил о деревне:
«Ох, уж эти мужики!
Ох, и что за чудаки!
В гости звали, принимали,
Прижимали-обнимали,
Все бока мне обломали,
Угощали так, что вот
По сей день болит живот.
Как поедете, ребятки,
Вы к родне своей на святки,
Дай вам бог, чтоб вас родня
Так встречала… как меня!»

Воробушек воробушку:
«Чирик, чирик, чирик!»
Один был первогодочек,
Другой уже старик.
Сел старый, пригорюнившись,
Все перышки сложив,
А малый расфуфырился:
«Жив-жив, жив-жив, жив-жив!»
«Жив? Много ль жить осталось?» –
Промолвил старина.
«Да как же! Бают, дедушка,
Вот кончится война!»
«Ох, кончится – не кончится,
А все разорено…
От холоду да голоду
Подохнем все равно».

Бог знает, что творится
Средь рыночной толпы:
«Сижу без дров, сестрица!»
«Ни фунтика крупы!»
«Заплачешь, хоть не плакса!»
«Грабиловка!» – «Обман!»
«Какая ж это такса?»
«Поход на наш карман!»
«Но кто ж того не знает,
Что таксу издает
Не тот, кто покупает,
А тот, кто продает!»
«Бери-ка чином выше».
«Гнетут со всех сторон!»
«Порядки!» – «Тише, тише!»
«Чего-й так?» – «Фараон!»[16]
«Эй, р-рас-хо-дись, орава!»
«Родимые! Берут!»
«Брысь! Не имеешь права!»
«В участке разберут!!»

Бывают случаи – не выдумать нарочно.

На станции глухой,
А именно какой, не помню точно,
Две мухи встретились с блохой.
Ну, разговор пошел, понятно.
Знакомство новое в пути всегда приятно.
«Положим, – скажут, – не всегда!»
Бывает разно. Спорить неча.
Но в этом случае была, однако, встреча
                    Как встреча.
Шел разговор простой: откуда кто? куда?
Какие и про что идут на свете слухи?
Как, мол, здоровье и дела?
Блоха, вишь ты, в Москву скакала из села.
Обратно, из Москвы в село, летели мухи.
«Ох, мушки, – плакалась блоха, –
Еще ли ваша жизнь в Москве была плоха?
Пивали сладко вы и сытно там едали.
Что ж вы в деревне не видали?
Ведь я, поди, сама бегу не от добра.
Дни нынче сытые в деревне стали редки.
Такая выдалась пора –
Чуть не подохла напоследки.
Авось поправлюсь я в Москве!»
«Подправишься, – вздохнули мухи, –
Держи карман. Да мы-то две,
Мы от чего бежим, скажи!.. От голодухи!»

Что город, что село –
Повсюду стало тяжело.
Не жаль мне мух и блох, клопов и таракашек,
Беду их за беду большую я б не счел,
 Но жалко мне рабочих пчел
 И трудовых мурашек:
 Их жребий особливо крут,
 Когда у них последнее берут!

– Голод! – голод! – голод! – голод! –
Бил по трону тяжкий молот.
Трон шатался и трещал.
Шла война. Народ нищал.
Богатеи наживались,
Кровью нашей упивались;
Умножая свой доход,
Бедный грабили народ;
На пирах и на обедах
Сладко пели о победах, –
Чьих? Над кем? Секрет простой –
Богачей над беднотой!
   Богачи – чужие, наши –
У одной разъелись каши.
Та ли, эта ль сторона –
Голытьба везде одна.
Но, разбив ее на части,
Богачи сидят у власти,
С голытьбою на борьбу
Посылают… голытьбу!

Из зачумленных кварталов,
Из гнилых, сырых подвалов
Люд измученный, больной
Хлынул яростной волной
На широкие панели.
   Затрещали-зазвенели
Телефоны у властей:
«Вызвать войско всех частей!»
Фараонам – ведра водки,
Сыр, колбасы и селедки,
Сахар, масло, калачи…
Угощайтесь, палачи!
Вам дадут ужо работу:
На чердак по пулемету.
В люд голодный – знай, пали!
Старых, малых – всех вали!
Половину выбить, чтобы
Остальных загнать в трущобы.
Псы, старайтесь, вам на храп
Даст по сотенной сатрап –
Генерал лихой, Хабалов!

Из гнилых, сырых подвалов
Люд измученный, больной
Хлынул яростной волной
На широкие панели:
            «Мы – не ели!»

У царицы сердце мрет,
В страхе злом она орет,
Протопопова торопит,
Пусть он бунт в крови потопит, –
Чтобы часу не терял
Да скорее усмирял.
   Новый «друг» по залам бродит,
Бродит, места не находит,
Проклинает свой удел:
«Лучше б дома я сидел!»

Протопоповым-министром
Для царя в порядке быстром
В ставку послан был доклад,
Что в столице сущий ад;
Если царь прибудет лично,
Может, все пойдет отлично.
   Царь министру повелел,
Чтоб патронов не жалел,
Если ж очень нужно будет,
Царь в столицу сам прибудет –
Милость царскую явить,
Бунт голодный подавить.

По цареву по указу
Усмирять пустились сразу.
Не помог царев указ.
Сорвалось на этот раз!

Ваня вышел с полувзводом
Воевать с родным народом.
Перед тем как выходить,
Велел ружья разрядить.
«Братцы милые, по людям
Все равно стрелять не будем!»

Вышел весь Волынский полк,
С усмиреньем тот же толк.
Роты улицами ходят,
Да порядку не наводят.
Повстречавши москвичей,
Столковались без речей.
«Мы, ребятки, не замаем…»
Был ответ им: «Понимаем!»

Во дворцах переполох:
В войске дух заметно плох,
Усмирять народ – охоты
Нету вовсе у пехоты.
Войско мрачное стоит,
На душе свое таит.

Недовольный ратью пешей,
Царь приказ дает депешей:
«Пехотинцы – подлецы,
Пусть работают донцы!»
«А казак – собака, что ли?
Подлый враг народной доли
И царю слуга слепой?!»
   Мирно встретившись с толпой,
Повернул казак лошадку,
Не навел казак порядку.
Едет – пикой шевелит.
Драться – совесть не велит!

Разобрали фараоны
Пулеметные патроны.
Фараонам был приказ:
«Вся надежда лишь на вас!»
Постарались живоглоты:
Затрещали пулеметы.
Царь наш добрым был отцом:
Накормил народ… свинцом!

Царь читает донесенье:
«Усмирили в воскресенье».
«Усмирили? Очень рад!
Живо поезд в Петроград!»
Ехал поезд, да не шибко.
Приключилася ошибка.
Царь в тревоге. Ночь. Темно.
«Питер?» – «Нет». – «А что же?» – «Дно».
«Ехать дальше!» – «Нет нам хода.
Петроград в руках народа!»
«Двинуть фронт на эту тварь!»
«Фронт с народом, государь!»

Человек живет не вечно,
И помрем мы все, конечно.
Плут последний и герой –
Будем все в земле сырой.
Уничтожит трупы тленье,
Имена сотрет забвенье.
Марья, Дарья, Клим, Пахом –
Зарастем все лопухом!
   Но не все забыто будет:
К новым подвигам возбудит,
У души простой не раз
Слезы вызовет из глаз,
Не одну разбудит совесть
О делах о наших повесть
И о днях… Но наши дни –
Не прошли еще они.
За желанную свободу,
Может быть, еще народу
Суждено лихой судьбой
Самый страшный вынесть бой.
Враг, лежавший на лопатке,
Недобитый в первой схватке,
Кровожаден и свиреп,
Вновь воспрянул и окреп!
Нет царя и царской дворни,
Но остались злые корни,
Кем держался старый строй:
Богачей шмелиный рой!

На деревню (всё – к порядку!)
Надо сделать нам оглядку.

Шустрый лавочник Назар
Ездил в город на базар.
Как вернулся – все к Назару!
Не раскрыл Назар товару,
А кругом ни стать, ни сесть.
«Был на почте?»
                «Письма есть?»
«Есть. Постой, куда ты прешься!
Сразу тут не разберешься!
Сто печатей на письме!
Вот: Прохватову Кузьме…
Тетке Дарье… Деду Климу…
Стой ты!.. Мельнику Касиму…
Селифантьевна, бери:
Для тебя тут сразу три.
Вот тебе, кума Маланья,
Исполнения желанья!
Ты все плакалась, кума,
Что не пишет твой Фома!»

Ни одна еще раздача
Не окончилась без плача,
Каждый раз одно и то ж:
Что ни весть, то в сердце нож,
Ну, а тут, как по заказу:
Всем Назар подсыпал сразу.
Поднялся в лавчонке вой:
Фекла сделалась вдовой,
Влас читает ей уныло,
Где и как там дело было.
Ни жива и ни мертва,
Горемычная вдова
Слову каждому внимает,
Ничего не понимает.
Поняла. И, не дыша,
Обронивши малыша,
С тяжким стоном повалилась.
Рядом Дарьюшка забилась, –
У нее беда своя:
Сын единственный, Илья,
Не вернулся из разведки.
Клим согнулся весь. У дедки
Отличился, пишут, внук:
Есть «Георгий», нету – рук!
Деда еле держат ноги.
«Вот… дождались мы… подмоги!..»
Фрол в письме корит жену:
«Очень тяжко мне в плену.
Ты ж, как стало мне известно,
Повела себя нечестно».
Бьет молодушку озноб:
«Фрол придет – загонит в гроб!»

«Гады! Псы, едят их мухи!»
«Кто?»
       «Известно! Ходят слухи:
Предстоит опять набор!»
«До каких же это пор?!»
«Что ж, Ерема? Снаряжайся.
Тетка Дарья, не пужайся,
Ты ведь то уразумей, –
Встретит сына Еремей.
Паренек пропал без вести,
Вдруг – нашелся. Будут вместе.
Рядом, значит – сын с отцом!»
С затуманенным лицом,
Всех окинув смутным взором,
Еремей Босой с укором
Власу молвил: «Не шути,
Скоро, что ль, на сбор идти?»
«Неизвестно, братец, точно.
Слышно, списки пишут срочно:
Всех – не знаю, врут аль нет –
До пятидесяти лет».

Вновь катит Назар с базару,
Но – без писем и товару.
Что, про что, подлец, орет,
Леший сам не разберет:
«Пресвятая мать-царица!
Что в уезде-то творится!
Ходит тучами народ.
Как попал в водоворот,
Еле вылез я оттуда!»
«Что ты мечешься, паскуда!
Сядь. Без толку не ори.
В чем там дело, говори, –
Бунт большой в уезде, что ли?»
«Бунт! Кричат: земли и воли!
Смерть царям! Долой войну!
Флаги красные!» – «Да ну?!
Что ж полиция?» – «Поди ты!
Фараоны перебиты».
«Вот так штука. Врешь ты, брат.
Ну, а как… насчет солдат?
По народу не стреляют?»
«Где там! С флагами гуляют,
В трубы жарят, в бубны бьют,
Песни вольные поют!»
«Слушай, нет ли манифеста?»
«Не сойти мне, братцы, с места.
Бают – вправду или зря, –
Будто кокнули царя,
Всех министров заковали, –
Поначалу бунтовали
На заводах – не впервой.
За народ мастеровой,
И заводский и фабричный,
Гарнизон весь стал столичный;
Фронт туда же потянул,
Новой власти присягнул!»

У Назаровой у лавки
Не продрать руки средь давки.
Разговоры, споры, шум.
«Стой! – кричит кузнец Наум. –
Надоть нам без проволочки,
Чтоб разведать все до точки,
Чепухи ж не городить,
Верхового снарядить.
Пусть не медля в город лупит
Да газет для нас накупит.
Будет всем тогда видней:
Дождались каких мы дней?
Впрямь пришел конец несчастью?
И… под чьей теперь мы властью?»

Спать ложились вечерком.
Утром, глядь, – всё кувырком!

Дума ахнуть не успела, –
Революция приспела.
Царской Думы нет следа:
Разбежались, кто куда,
«Представители народа».
Барам новая погода –
Не погода, – костолом.
Баре плачут о былом:
«Незабвенная утрата!
Доживем ли… до возврата?!»

В бывшей Думе – толчея.
Сразу видно – сила чья.
Люд рабочий да солдаты.
Тут от них ведь депутаты.
Целый, стало быть, Совет.
Есть Совет, да толку нет.
Тянут в нем – подумать здраво! –
Кто налево, кто направо,
Кто вперед, а кто назад, –
Норовят на всякий лад
Смастерить основу власти.
Меньшевик казенной масти
Да хозяйственный эсер –
Ладит всяк на свой манер.
Но в одном их хор согласен:
Большевик для них опасен!
Сладу нет с большевиком,
Стал им в горле, словно ком,
Хоть бы час провел в покое.
«Тут ведь времечко какое:
Богачей прижали в лоск, –
Богачи – как мягкий воск;
По-хорошему, без спору,
Столковаться б с ними впору,
Вожжи в руки им отдать
Да порядков новых ждать.
Богачи – народ толковый:
Нам они порядок новый,
Буржуазный – вот какой –
Утвердят живой рукой.
Нам иного ждать раненько.
Сразу прыгнуть в рай трудненько.
На крутой переворот
Не дозрел еще народ.
Мужики – темны да серы
И ни в чем не знают меры, –
Без указки, без узды
Натворят еще беды!
Припусти их к полной воле,
Так не сладишь с ними боле:
Всё разделят – разберут,
Богачей с земли сотрут.
И пойдет такая свалка…»
«Нет, нужна народу палка!»
Так эсер с меньшевиком
Промышляли мужиком.
А мужик не знал – не ведал,
Что его уж кто-то предал!

Получив нежданно власть,
Богачи довольны – страсть!
Богачи страною правят,
Богачи опять нас давят,
Нашу кровь, как прежде, пьют,
Кандалы для нас куют,
Тюрьмы новые готовят
Да свободу славословят.
Их свободу. Больше – чью?!
Нет свободы мужичью!
Ни свободы, ни землицы,
Ведь земля – не рукавицы:
Взял да сразу и надел.
«Надо сделать так раздел,
Никому чтоб не обидно! –
Богачи дудят солидно. –
Уж с земелькой… подождем!
Все законно проведем
С нашим, дескать, всем стараньем –
Учредительным собраньем.
А пока, мол, ни-ни-ни!
Лямку старую тяни!»

Ой вы, головы, головушки кручинные,
Не пускайтесь на дела на самочинные,
Самочинные дела да беззаконные:
Отбирать свои полосыньки исконные.
На помещичье добро ужо не зарьтеся,
А в соку своем, в поту, как прежде, парьтеся,
Да, как стадо, уж как стадо безголовое,
Все надейтесь на правительство на новое:
Оно скрутит, оно свяжет вашу силушку,
Оно землю, даст вам землю… на могилушку.

Крепко бабушка Ненила
Революцию бранила.
      – Батюшки!
«Вот свобода так свобода,
Нету хлеба у народа!»
      – Матушки!
«Что ты, бабушка? В уме ли?
Ведь цари весь хлеб объели.
      – Батюшки!
Как по щучьему приказу,
Не родится хлебец сразу.
      – Матушки!
Вот с землей добьемся ладу, –
Поработаем в усладу.
      – Батюшки!
Новый хлеб заколосится –
Шелк наденешь вместо ситца.
      – Матушки!
Весь ты век жила убого, –
Потерпи ж еще немного.
      – Батюшки!
За свободную-то долю
Попируем, бабка, вволю».
      – Матушки!

«Скоро ль жизнь пойдет спокойней?
Не пора ль кончать нам с бойней,
С трижды проклятой войной?!» –
Стон стоит над всей страной.
Богачи дрожат, как воры:
«Но у нас же договоры!
Англичанин да француз –
С ними ведь у нас союз:
Подводить их нам негоже,
Честь для нас всего дороже.
Уж мы с миром… подождем.
Речь о мире поведем
Мы на первом заседанье…
В Учредительном собранье.
А пока, мол… послужи.
Лезь, ребятки, на ножи!»

 Его Величество – Капитал

Изобретательны на доводы
Лихие «рыцари ножа».
Нужны «законные» им поводы
Для оправданья грабежа!
Не важно поводов количество,
Один бы «право грабить» дал.
«Да здравствует его Величество
Венчанный кровью Капитал!»

Новый строй рождался в муках.
Богачи на разных штуках
Норовили нас поддеть,
Чтоб, как прежде, всем владеть.
«Все залечим вам болячки.
Не порите лишь горячки.
Разрешит любой нам спор
Учредительный Собор.
Так без лишнего напора
Потерпите… до Собора!»
А когда Собора ждать? –
Надо надвое гадать!

Дед Мокша со снохой трудился на покосе.
   Сноха ж была давно на сносе.
Вот ополдни молодка – ох да ой!
   Забилася, как муха в тесте.
То видя, Мокша-дед задергался на месте:
   «Постой, кричит, постой!
   Для ча такая спешка?
   Елешка, а Елешка!
   Слышь, погоди родить:
   Дай мне по бабушку сходить!»

Богачи «со всем стараньем»
Учредительным собраньем
Козыряли, как могли.
Ведь оно еще вдали!
А пока там суд да дело –
Знай, орудовали смело
И, втирая всем очки,
Не играли в дурачки,
А вели игру иную:
Посадивши одесную
Демократов пять аль шесть
(Тоже ведь «ручные» есть!),
Не брала чтоб нас обида,
С ними стряпали для вида
Деловую колею, –
Гнули ж линию свою!
Ставить начали заторы,
Заводить везде раздоры
Да натравливать народ:
Деревушку – на завод,
На рабочего – солдата,
Чтоб пошли все брат на брата
И, устроив Вавилон,
К богачам пришли в полон!

  Солдаты!
Вы – наша кровь и наша плоть.
И тот, кто хочет нас преступно расколоть,
Кто сеет злую рознь средь трудового люда,
   Тот истинный Иуда!

   Солдаты!
На смену хищникам, державшимся за трон,
Иные хищники спешат со всех сторон,
Мешая закрепить восставшему народу
   Отбитую свободу.

   Солдаты!
Пройдет война и с ней солдатская страда,
И снова станете вы все детьми труда,
И всех спаяет нас – от фабрики до поля –
   Одна судьба и воля.

   Солдаты!
Не отделяйте же от нас своей судьбы,
Не покидайте нас в тяжелый час борьбы.
Да не падут на вас народные проклятья,
   Солдаты, наши братья!

Пролетарская газета
«Правда» – вестница рассвета –
Чистый блеск ее лучей
Нестерпим для богачей.
Богачам она отрава, –
Беспощадная расправа
Богачами с давних дней
Учинялася над ней.
И едва лишь пир кровавый
Чуять стал орел двуглавый,
«Правда» первая была
Жертвой хищного орла.
Но когда пришло нам время
Вековое сбросить бремя
Гадов, пьющих нашу кровь,
Возродилась «Правда» вновь,
Взмывши пламенем из пепла,
Возродилась и окрепла.

Семья рабочая – едина.
В ее руках – ее судьба.
Нет и не будет господина,
Где нет покорного раба!

Напрасны будут вражьи козни:
Не одолеют вас враги.
Одним путем, не зная розни,
Направьте верные шаги.

Чтоб враг лукавыми словами
Не обманул вас ни на час,
Вы знать должны, что – кто не с вами,
Тот – претив вас! Тот – против вас!

Возврата нет к былым оковам.
Ваш путь один – идти вперед!
Своих вождей узнать легко вам
По вою злобному «господ»!

Чтоб отстоять свой труд и волю
От покушений злой орды,
Вокруг бойцов за вашу долю
Сомкните стройные ряды!

Украсьте, братья, знамя ваше,
Примером став для всех времен.
Пусть это знамя будет краше
Всех затемненных им знамен!

Одно в сердцах рабочих пламя!
Один порыв в одной груди!
Пусть ваша «Правда», ваше знамя,
Свободно реет впереди!!

Кривда «Правду» ненавидит, –
«Правда» кривду всюду видит,
В час тревожный бьет в набат, –
«Правда» скажет, кто горбат.
Мироедам «Правда» – плаха.
Им мерещится со страха:
Ленин пишет не пером,
А и вправду топором:
Отрубил примерно строчку –
Снял с мильонщика сорочку!

Спи, дитя мое, усни,
Мне с тобою мука.
К «Правде» ручек не тяни:
«Правда» – это бука!

Спи под песенки мои,
Спи, моя услада:
В «Правде» Ленина статьи
Хуже злого яда.

Что ни слово – то беда,
Что ни строчка – пытка:
Не видать нам никогда
Прежнего прибытка!

Дни вольготные пришли
Всей рабочей шпанке.
Будем, детка, без земли
И без денег в банке!

«Караул! Грабеж! Разбой!» –
Поднялся буржуйный вой.
Зашипели злые гады,
Растерзать бы «Правду» рады.
Но за ней – большевики:
Все народные полки.
«Правду» тронь неосторожно –
Напороться этак можно.
Надо бить наверняка.
Надо с ней борьбу пока
По иному ладить плану:
Напустить сперва туману,
Взбаламутить так народ,
Чтоб пошел он весь вразброд.
Богачам тогда свободно
Делать все, что им угодно!

Всюду – сходки, споры, шум.
Питер ждал районных дум.
Выбирали новых гласных.
От плакатов – белых, красных,
Синих, всяких – рябь в глазах.
Шел раскол большой в низах:
Краснобайству давши веру,
Льнули многие к эсеру;
Меньшевик весьма хитер,
Тож очки местами втер.
Большевик спокойно к бою
Вел рабочих за собою.
Богачей кидало в дрожь:
«Нам поможет только ложь!»

Как у питерских господ
Превеликий, братцы, сход.
     То ли, се ли,
     Нынче, что ли,
Превеликий, братцы, сход.

Хлещут вина богачи,
Едят сладки колачи.
    То ли, се ли,
    Нынче, что ли,
Едят сладки колачи.

И едят они и пьют,
На салфетки слезы льют.
     То ли, се ли,
     Нынче, что ли,
На салфетки слезы льют.

Им на выборы идти,
А дела-то не ахти!
     То ли, се ли,
     Нынче, что ли,
Их дела-то не ахти:

Густо улица пылит –
Трудовой народ валит.
     То ли, се ли,
     Нынче, что ли,
Трудовой народ валит.

Люд фабричный, батраки
Да солдатские полки.
     То ли, се ли,
     Нынче, что ли,
Всё народные полки.

Трудовой народ валит,
Богачей вовсю калит.
     То ли, се ли,
     Нынче, что ли.
Богачей вовсю калит:

«Ой вы, баре-господа,
Мироедская орда.
     То ли, се ли,
     Нынче, что ли,
Мироедская орда!

Мироедская орда,
Не пройдешь ты никуда!
     То ли, се ли,
     Нынче, что ли,
Не пройдешь ты никуда!»

Стал народ везде в хвосты,
На руках у всех листы.
     То ли, се ли,
     Нынче, что ли,
На руках у всех листы.

А в какой ни глянешь лист, –
Все стоит: «социалист».
     То ли, се ли,
     Нынче, что ли,
Большевик-социалист!

Люд голодный, не спасуй:
Подружнее голосуй!
     То ли, се ли,
     Нынче, что ли,
Подружнее голосуй!

Чтобы сытым богачам
Худо спалось по ночам.
     То ли, се ли,
     Нынче, что ли,
Худо спалось по ночам.

Чтобы видели они,
Что пришли другие дни.
     То ли, се ли,
     Нынче, что ли,
Да пришли другие дни.

Что у вольной голытьбы
Силы станет для борьбы.
     То ли, се ли,
     Нынче, что ли,
Силы станет для борьбы!

Сил у каждого борца –
Чтоб бороться до конца.
     То ли, се ли,
     Нынче, что ли,
Будем биться до конца!