Алексей Апухтин - Стихотворения

Некстати же я стал пред нею на колени!

Предвижу много я кровавых объяснений!

Достойный ловелас! Извольте выйти вон!

Мое почтенье, граф! Графине мой поклон!

Ну что, довольны вы моей судьбой печальной?
По счастью, я для вас не изверг театральный:
Не стану проклинать, не стану убивать,
А просто вам скажу, что мне на вас плевать!
Не стану выставлять я ваших черных пятен,
И дым отечества мне сладок, и приятен,
Но прыгать я готов на сажень от земли,
Когда подумаю, кого вы  предпочли…

Подумайте ж и вы — скажу вас в оправданье, —
Какое женщине  дается воспитанье?
С пеленок связана…

                  Не понята никем…

Она доверчиво в мужчинах зрит эдем…

Довольно! Это я давно на память знаю
И "Сын Отечества" читать предпочитаю!
        (Иронически кланяется и уходит.)

Как скучно быть одной…

                             Да, погляжу в окно.
        Лизету милую к себе я жду давно…
        Однако надо мне подумать в ожиданьи:
        Какое женщине дается воспитанье?

Приличней похвалы ему нельзя сказать:
Мать дочери велит статьи его читать.

О музыке судя лет сорок вкось и вкривь,
Над Ростиславом он отпраздновал победу.
      Сначала выпустил Юдифь,
            Потом — Рогнеду.

Из музыканта он вдруг педагогом стал,
Но в педагогии покрылся вечным срамом.
      Плохое воспитанье дал
            Он этим дамам:

Одна Владимира хотела уморить,
Другая пьяного прельстила Олоферна,
      И обе так привыкли выть,
            Что даже скверно.

Ночью вчера, задремав очень рано,
В грезах увидел я Юстиниана.
В мантии длинной, обшит соболями,
Так говорил он, сверкая очами:
"Русь дорогая, тебя ли я вижу?
Что с тобой? Ты не уступишь Парижу.
Есть учрежденья в тебе мировые,
Рельсы на Невском, суды окружные;
Чтоб не отстать от рутины заморской,
Есть в тебе даже надзор прокурорский,
То, что в других образованных странах.
Есть и присяжные… в длинных кафтанах.
В судьи ученых тебе и не надо,
Судьям в лаптях ты, родимая, рада.
Им уж не место в конторе питейной —
Судят и рядят весь мир на Литейной.
Вечно во всем виноваты дворяне,
Это присяжные  знают заране:
Свистнуть начальнику в рожу полезно,
Это крестьянскому сердцу любезно.
"Вот молодец, — говорят они хором. —
Стоит ли думать над этаким вздором?"
Если ж нельзя похвалить его гласно,
"Он сумасшедший! — решат все согласно. —
Но ненадолго ума он лишился,
Треснул — и тотчас опять исцелился!"
Публика хлопает, и в наказанье
Шлют ее вон, — под конец заседанья.
Злы у вас судьи, но злей адвокаты;
Редко кто чешется: все демократы!
Как я любуюсь  на все эти секты,
Я, написавший когда-то пандекты.
Как бы министры мои удивились,
Знавшие весь "corpus juris civilis",
Если б из дальней родной Византии
Ветер занес их на север России.
Там, в Византии, сравненный с Минервой,
Законодатель считался я первый;
Здесь же остаться мне первым уж трудно:
Здесь сочиняет законы Зарудный!"
Смолк император при имени этом,
Словно ужаленный острым ланцетом,
И, в подтвержденье великой печали,
Слезы из глаз его вдруг побежали.
Чтоб усыпить его силой целебной,
Дал я прочесть ему "Вестник Судебный",
Сам же прочел об урусовском деле, —
И, к удивленью, проснулся в постели.
Видно, недаром все это виденье!
Было ужасно мое пробужденье:
Солнце в глаза уж смеялось мне резко,
От мирового лежала повестка,
И осторожно, как некие воры,
В спальню входили ко мне кредиторы.

Чтоб в музыке упрочиться,
О юный неофит,
Не так пиши, как хочется,
А как Серов велит!

Когда будете, дети, студентами,
Не ломайте голов над моментами,
Над Гамлетами, Лирами, Кентами,
Над царями и над президентами,
Над морями и над континентами,
Не якшайтеся там с оппонентами,
Поступайте хитро с конкурентами.
А как кончите курс эминентами
И на службу пойдете с патентами —
Не глядите на службе доцентами
И не брезгайте, дети, презентами!
Окружайте себя контрагентами,
Говорите всегда комплиментами,
У начальников будьте клиентами,
Утешайте их жен инструментами,
Угощайте старух пеперментами —
Воздадут вам за это с процентами:
Обошьют вам мундир позументами,
Грудь украсят звездами и лентами!..
А когда доктора с орнаментами
Назовут вас, увы, пациентами
И уморят вас медикаментами…
Отпоет архиерей вас с регентами,
Хоронить понесут с ассистентами,
Обеспечат детей ваших рентами
(Чтоб им в опере быть абонентами)
И прикроют ваш прах монументами.

Наша мать Япония,
Словно Македония
Древняя, цветет.
Мужеством, смирением
И долготерпением
Славен наш народ.

В целой Средней Азии
Славятся Аспазии
Нашей стороны…
В Индии и далее,
Даже и в Австралии
Всеми почтены.

Где большой рукав реки
Нила — гордость Африки, —
Наш гремит талант.
И его в Америке
Часто до истерики
Прославляет Грант.

А Европа бедная
Пьет, от страха бледная,
Наш же желтый чай.
Даже мандаринами,
Будто апельсинами,
Лакомится, чай.

Наша мать Япония,
Словно Македония
Древняя, цветет.
Воинство несметное,
С виду незаметное,
Край наш стережет.

До Торжка и Старицы
Славны наши старицы —
Жизнию святой,
Жены — сладострастием,
Вдовы — беспристрастием,
Девы — красотой.

Но не вечно счастие —
В светлый миг ненастия
Надо ожидать:
Весть пришла ужасная,
И страна несчастная
Мается опять.

Дремлющие воины
Вновь обеспокоены,
Морщатся от дел;
Все пришли в смятение,
Всех без исключения
Ужас одолел:

Все добро микадино
В сундуки укладено,
И микадо сам
К идолам из олова
Гнет покорно голову,
Курит фимиам.

Что ж все так смутилися,
Переполошилися
В нашей стороне?
— Генерала Сколкова,
Капитана Волкова…
Ждут в Сахалине.