Алексей Лозина-Лозинский - Противоречия: Собрание стихотворений

Как вещий сон года, но всё трудней дорога
На всё дерзающих, безмолвных размышлений.
Я создан для того, чтоб познавать жизнь Бога
В потоке суеты и в мраке утомлений.

Мой хладнокровный взор читает в пестрой смене
Бесстрастный приговор, висящий над землею,
И складываю я безумства впечатлений
В путь предначертанный, свершаемый и мною.

А сердце лишь на миг, о, лишь на миг, согрето
Улыбкой, музыкой, влюбленностью, природой…
Зачем-то уронил на землю Бог поэта
И наделил его печалью и свободой.

Тишина лесная, успокой меня.
Дай мне, дай заслушаться молодого дня.
Тишина, дала же ты чуткость всем вокруг –
Диким козам – трепетность, ласковость, испуг,
Белкам страсть веселую к шуткам и проказам,
Мудрость наших бабушек совам большеглазым,
Зайцам игры странные в пятнах полнолунья,
Змеям же – внимательность… Дай и мне, колдунья!
Дай мне безрассудочность, нежность и улыбку,
Дай мне струны на душу, душу – точно скрипку
И на ней далекие шорохи сыграй…
Тишина лесная, дай мне душу, дай!

Есть жизнь глубокого, последнего покоя
У заключенных в камеру навек.
Поток ненужных грез, без ясности, без зноя,
Рождает ко всему холодный человек.

Он уж привык к тюрьме, тюрьма к нему привыкла,
Гнет вечно-серых стен съел краски, слезы дум,
Один и тот же ритм заученного цикла
Выстукивает дни, как шум машины, шум…

Он знает щели стен, иероглифы, метки,
И, странно дружествен, он гладит свой гранит;
Шагая целый день наискосок по клетке,
Бормочет что-то он… А ночью крепко спит.

Как то, что не было, «жизнь там», «тогда» мелькает;
Застыли в тьме года, как мертвые глаза…
Он по привычке лишь нередко размышляет,
Как можно убежать, хоть убежать нельзя.

И так и я живу. Свободный от сомнений,
Отчаянья, надежд, я по свету брожу,
Но люди, звезды, мир, всё – стены или тени,
А я по камере наискосок хожу…

Я часто брожу в одном брошенном парке,
Влюбленный, молчащий, усталый…
Там дом есть и в доме есть своды, и арки,
И страшные, длинные залы.

И окна, высокие окна, при свете
Луны, этой лилии Бога,
Торжественным рядом блестят на паркете
Недвижно, и четко, и строго.

Зачем я брожу в этом доме забытом,
Хоть всё в этом доме пугает?
Прелестная белая дама по плитам
Там в полночь чуть слышно блуждает.

По платью протянуты ленты, разводы,
И кружево, складки валлонов,
По моде, что вышла давно уж из моды,
Не меньше, чем двести сезонов!

Шаги ее медленны и неуклонны,
И нет их нежней и жесточе,
И тихи, огромны, безумны, бездонны
Ее молчаливые очи!

Ах, взор ее падает тише и строже,
Чем месяц в оконные рамы!
Но мне всё равно – я умру всё равно же
От взгляда какой-нибудь дамы!

Он был, громадный мир, певучий и единый,
Идущий в стройности к престолу Судии.
Ушли, как облака, на мудрые вершины,
Волнуясь, истины мои.

Но за Единство мир потребовал Нирваны,
И это понял я, и, дико сжав виски,
Я завопил, упал, ногтями впился в раны
И мир разбил на черепки.

Осколки Космоса… Они блестят злорадно
И кружатся во тьме, зовя меня на пир…
А я, безумный я, я их хватаю жадно,
Чтоб вновь создать Единый мир!

Наполнилась чаша терпенья Творца,
Померкла лазурь небосвода.
Как школьник, трепещущий гнева отца,
Затихла и шепчет природа.

Лохматою тучей покрыта земля,
Как черным, развернутым стягом,
Грохочет в телеге седой Илия
И молнии блещут зигзагом.

О, молния, молния! Низость и ложь
Согреты сиянием Феба…
Зачем же ты сердце мое не пробьешь,
Прекрасная молния с неба?

Господь, мы лежим распростерты в пыли,
И нас только ты воскрешаешь.
Господь, мы не знаем, зачем мы пришли,
Но, Господи, ты это знаешь.

Господь, мы семья обозленных детей,
Господь, у нас умерли души,
И наши страданья всё тише, слабей,
И наши призывы всё глуше…

Дай стон мне, о Господи, подлинный стон,
Чтоб плакали мы и молились…
Господь, мы блуждаем в святыне времен,
Господь, мы в словах заблудились!

Мысли стали так бледны, так бледны,
Ум мой холодно, грустно правдив,
Я спокойно гляжу как бесследно
Дни плывут, как знакомый мотив…

Я люблю, если снег уже тает,
Воздух молод, прозрачен, влюблен,
И шарманка в недвижность роняет
Свой хрустальный и нищенский звон.

Я люблю ресторанные шутки
Нас, всезнающих, гул за столом,
И на миг на лице проститутки
Безразличность и мысли… О чем?

А в туман, если мимо случайно
Чья-то тень, как эскиз, промелькнет –
Мировая беззвучная тайна
Черным обручем голову жмет…

О случайный! Откроем объятья
И прижмем, улыбаясь, гранит!
На глубинах мы братья, мы братья,
Но в глубины никто не глядит…

Ты смолоду жила в пустом болтливом свете,
Среди всеведущих и всемогущих фраз…
О эта барышня в научном кабинете
С циническим умом и молодостью глаз!

Ах, звезды и простор! Ведь это… это звуки?
Ах, анархизм! Charmant… Ax, Кант! Ах, роскошь зла!
Мне страшно за момент, когда в безмолвной муке
Вдруг ты поймешь всю Ложь, которой ты жила…

Что тянет нас к тебе? Веселость, сожаленье,
Иль тени прожитых, почти таких же дней?
Я так любил всегда подвальное растенье
И странно-сходный с ним цветок оранжерей…

Нынче комнату я приберу точно склеп,
Склеп холодный, и чистый, и белый.
Я, прекрасно-уродлив, рассудочен, слеп,
Буду хитрым и смирным в познаньи судеб,
Перед небом, безмолвной капеллой.

О, я знаю, что сущность небес – это нож,
Что Безумье гремит в Необъятном,
Но со мною всеобщая, древняя ложь
Претворять Бесконечность в невинный чертеж,
Быть рассудочным, быть аккуратным…

Что за грустные Дьяволы будут мне лгать,
Как мала будет наша планета…
Ах, от ласки, от смеха мне трудно дышать,
Я обманщик, я добрый, я страстный, я тать…
Для меня, для меня нет запрета!

Я слышал прекрасную речь.
Как тонок начитанный лектор!
Но где же небо и меч?
Нет круга и есть только сектор…

Найди же средь чисел нам,
Господин профессор, ответы!
Ведь мы стосковались по мудрым
Где ты, тишина звезды, где ты?

Ах, брекекекекс, кричи!
Святые вопли лягушки…
На рынке идут мечи,
Мечи и идут по полушке!

И мы захотели знать,
Где ваши на Космос ответы?..
Трибуна политика?.. Нет! Бежать!
Где ты, тишина звезды, где ты?

Я был в cabaret artistique,
Я слышал треск тарантеллы…
Ах, как был вычурен миг,
А речи и скучны и смелы!

Банальный, больной экстаз…
Бессильные сны и поэты…
Манерно-свободные позы глаз…
Где ты, тишина звезды, где ты?