Максим Богданович - Белорусские поэты (XIX - начала XX века)

Где вы, лесов, полей цветы?
Вас холод загубил!
К чему ж алмазные цветы
Он на стекле взрастил?

Не воротить, не разбудить
Былого чувства им,
Как мне вовек не оживить
Его стихом своим.

Если в раковину темную жемчужницы
         Попадет песчинка хоть одна,
Перлом станет там со временем она.

Если в душу западет мне и закружится
        Темный, грубый сколок бытия,
В перл преобразит его душа моя.

Свеча блестящая сияет,
Горит, чтоб расступилась мгла;
В ее огне — краса живая,
Она пригожа и светла.

А мотылек дрожит от боли,
Он привлечен из мглы огнем,
Он ринулся в огонь без воли
И смерть свою находит в нем.

Свеча горит и тает. Льется
За каплей капля, как роса,
А мотылек уже не бьется:
Тебе как жертва он, краса!

Знай, собрат молодой, что сердца у людей
Тверды, хо́лодны, словно каменья,
И неопытный стих разобьется о них,
Не родив в них святого волненья.

Гибкий стих свой из стали ты должен ковать,
Обрабатывать долго, с терпеньем;
Как ударишь — как колокол он зазвенит,
Брызнут искры из грубых каменьев.

Я думы вольными отрядами
Здесь перед вами вывожу,
А вам, хулители, скажу:
Болезнь иную лечат ядами.

«Смотрите! Ласточка на диво
Своим птенцам гнездо слепила,
Вокруг летает хлопотливо,
И поглядеть, так сердцу мило!»

— «Ну, что же, барышни-паненки,
Пожалуй, чудо тут возможно:
В гнезде том миленьком и стенки
И дно — из грязи придорожной».

Вы мне говорите: душа у поэта,
Когда он певучие строки слагает,
          Небесным огнем обогрета,
          И выше других он взлетает.

Спасибо, спасибо, друзья дорогие;
Душа моя, верно, счастливой была бы,
          Но знаю, что песни такие
          Красиво выводят и жабы.

Вам, паны, видны далекие просторы
В блеске солнца с богатырских плеч народных,
Но не все лучи открыты вашим взорам —
Днями звезд вам не увидеть путеводных.

Я прошу вас над колодцем наклониться:
Хоть давно уж почернел он и сгнивает,
Дно его в ночи и в полдень всё искрится,
В глубине зеркальной звезды отражает.

К тем, кто жизнью были брошены глубоко,
Вниз, как в норы подземельные, под вами,
Вы, паны, хотя и видите далеко,
Гляньте в души их — колодцы со слезами.

Мы в бурю по́ морю блуждали,
И вот — желанная земля!
Путь верный звезды указали,
Порука в том — треск корабля,
Что сел на риф неосторожно.
Привет, желанная земля!
И звезды смотрят бестревожно,
Как тонут люди с корабля.

Была пора: метель шумела глухо
И замела пути. К былому ни следа.
Но улеглась она. Уходят в даль года,
А всё не реют крылья духа.
Куда ж теперь идти? Куда?

В душе горит огонь тоски понурой, черной.
Иль мне рекою слез своих его залить
И плугом тяжкого мученья сердце взрыть?
Взойдут ли в нем надежды зерна?
Куда ж идти и что свершить?

Я всё выше и выше на гору подымался
К солнцу, ясному солнцу, что дарит нас теплом.
Но чем больше к нему по скалам приближался,
Тем суровее холод становился кругом.

Захрустел снег сыпучий под моими ногами,
Обжигало морозом мне лицо всё сильней…
И, угрюмый, усталый, вниз пошел я снегами:
Там хоть солнце и дальше, но сияет теплей.

Много в жизни людей есть дорог,
А ведут они все до могилы.
И без ясных надежд, без тревог,
Загубив свои лучшие силы,

Все мы некогда встретимся там
И самих себя спросим жестоко:
Для чего мы по разным путям
Шли в неведомый край одиноко,

И зачем поспешали мы так,
Напрягая последние силы,
Если тихо ползущий червяк
Всё ж догнал нас у самой могилы?

Чистые слезы струятся разорванной нитью жемчужин,
              В сор превратились они, в пыль на дороге упав.

Клонится к сумраку день, и становятся тени длиннее.
                 С болью на вечере лет вспомнится это тебе.

С берега низкого дно океанское скрыто от взоров,—
            Наглухо скрыла его синяя темень воды.
Если ж взметнешься ты вверх, уносимый прибрежной
                                                                                           стремниной,
             Ясно увидишь тогда камешек каждый на дне.

Падают вишен цветы, и разносит их ветер холодный.
             В черную грязь, словно снег, падают вишен цветы.
Плачьте, ветви, листва! Обрывают цветение ваше,—
              Незачем больше вам жить. Плачьте же, ветви, листва!

Среди песков египетской земли,
Над водами синеющего Нила,
Уж сколько тысяч лет стоит могила.
Там горсточку семян в горшке нашли.

Хоть зерна высохли, но всё же проросли,
Их пламенная жизненная сила
Проснулась вновь, пшеницу всколосила,
И урожай те зерна принесли.

Вот символ твой, отчизна дорогая!
Взметнувшийся от края и до края
Народный дух бесплодно не заснет,

Он к свету ринется, как та криница,
Которая стремится всё вперед,
Чтоб из-под почвы на простор пробиться.