Максим Богданович - Белорусские поэты (XIX - начала XX века)

Холодной ночью я на полевом просторе
         Лег у костра, забылся в полусне.
Огонь слабел, слабел… Совсем погас он вскоре…
         И весело вдруг стало как-то мне!

Пусть, серый пепел, ты весь тот костер собою
         В недолгий срок, как ризою, покрыл,—
Я знаю, что огонь дрожит и под золою,
Я знаю, красный жар под нею не остыл.

Пусть череда годин унылых, грустных, серых,
Как пепел, на душу ложится много раз,
Скрывая под собой огонь горячей веры.
Пусть не видать его… А всё ж он не погас!

Брось ты и плакать и крушиться
Об участи родной страны!
Не видишь — солнце золотится
Ночами в зеркале луны?

Горит оно! Оно проглянет
И всех поднимет ото сна.
Погожий день еще настанет —
Проснется наша сторона!

Под маскою зимы ненастной,
Под снегом виден лик весны,
И сказкой веет стих мой — ясный,
Как звезд предутренние сны.

Срезаем мы ветки сухие. Одна за одной
На землю без жалоб они чередою ложатся.
Ведь смерть их нужна, чтобы дерево новой весной
               Могло бы расти, красоваться.
Товарищи, братья! А если бы Родина-мать
В бореньи с недолей истратила все свои силы,—
Смогли б мы, как надо, в час этот ей жизни отдать,
              Без жалоб пустых лечь в могилу?!

Ринемся, братья, смелей
В бой, навстречу суровой судьбе!
Вопли трусливых людей
Пусть не будут помехой борьбе…

Против теченья плывет
В мире только живое одно!
Мертвое ж сразу идет
В речке камнем на самое дно.

Наших дедов душили чащобы лесов,
Не давали им жить настоящим житьем,
И палить они стали те дебри огнем,
Их кругом поджигая с далеких концов.

И пылали по нашему краю леса,
Пока солнце не стало повсюду светить;
И светлей и вольней люди начали жить,
На золе, где ни глянь, спелой ржи полоса.

С наших дедов суровых пример бы нам взять,
Не клониться в беде, не бояться огня,
Ведь тогда лишь дождемся мы ясного дня,
Если тяжесть борьбы нас не будет пугать.

Приди, гроза, и силой новой
Вей, ветер, с нею заодно!
Под вихрем улетит полова,
Оставит чистое зерно.

Ударь, циклон, в такую пору,
Целуй сильней морское дно,
Плесни волну — и перлов гору
На берег выбросит оно.

Не горит ни в час смерканья, ни глубокой темной ночью
                                 Драгоценный камень,
Но лишь ясный день настанет — и красой чарует очи,
                                 Манит дивный пламень.
Упадет луч солнца жаркий на шлифованные грани —
                                 Блеск польется дивный,
Всюду радужные искры рассыпать тот камень станет
                                 Ярко, переливно.
Так вот в сумрачные ночи темным кажется народ мой,
                                 Бедный и несчастный;
Но лишь встанет в небе солнце — и проснется дух народный
                                 И засветит ясно!

Солнце пило воду из криниц холодных,
Будто пар, тянуло солнце воду ввысь;
По лучам взлетели капли в поднебесье,
Тучами по небу вольно понеслись.

Вдаль они несутся, и летят под ними
Рощи и болота, нивы и луга.
Что же там сверкает? То не ты ль, сестрица,
То не ты ли льешься серебром, река?

Загремели гулко радостные громы,
И далеко буйный ветер их разнес.
И к реке родимой ринулися тучи
И слилися с нею ливнем капель-слез.

Ой, зачем я стал поэтом
В нашей бедной стороне?
Грудь болит, и сердце вянет,
Только нет покоя мне:

Разум вечно полон мыслей,
Из души бьет чувств струя, —
Может, кровь за ними хлынет,
Отдохну тогда лишь я.

Давно уж телом я хвораю
         И слаб душой, —
Одна надежда не стихает
         На край родной!

В родном краю течет криница
         С живой водой.
Там с горем я могу проститься,
         С большой бедой.

Когда ж умру я, свет покину,—
         Не плачу я!
Не будешь тяжкою ты сыну,
         Земля моя.

Мне даст приют она, родная,
         И в ней, сырой,
Навеки грудь моя больная
         Найдет покой.

Когда Геракл поверг к стопам своим Антея —
Под ветром колос так склоняется в пыли,—
В грудь сына силы вновь вдохнула матерь Гея.
И вот, могуч как дуб и прежнего сильнее,
Воспрянул снова он и поднялся с земли.

Я, жизнью сломанный, в преддверии могилы,
Приник к тебе, земля родимая моя,
И бодрость ты влила в слабеющие жилы,
Ты пробудила вновь души дремавшей силы,—
И жалоб с той поры не знаю больше я.

            Бледный, хилый, всё ж люблю я
Твой и мудрый, и кипучий стих, Анакреон!
            Стих твой в жилах кровь волнует,
В нем струею жизнь играет, веет хмелем он.

            Стих такой как дар природы —
Виноградное густое, темное вино:
            Дни идут, проходят годы,
Но становится всё крепче, всё хмельней оно!

Живешь не вечно, человек,
Так проживи в минуту век,

Чтоб волновалось не в тиши,—
Чтоб морем бытие текло,

Чтоб чувство через край души
Не раз, не два пошло!

Живи и в жизни цельным будь,
Чтобы весь мир вместила грудь,—

И в напряженьи полноты
Стремительного бытия
Сойдешь без боли тихо ты
В долину забытья.

Мудрого слова
Мед золотистый,
Полные соты
С детства мне любы.

Только не меньше
Сердцу по нраву
Мед своим хмелем
Светлым и тонким.