Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1
ПАЛЛАНЦА
1
Пока вакхического танца
Не утомляет душу прыть,
Нам берегов твоих, Палланца,
Жемчужносизых не забыть,
Где незабвенных трое суток
Ты в синей зыбочке своей
Для двух доверчивых малюток
Взметала пенистых коней,
Где без досадных диссонансов
Впервые Вечный Дирижер
В одном божественном кадансе
Слил жизни несогласный хор.
2
Нависали у Лавено,
И зеркальносиний глаз
Свой серебряный экстаз
В неба голубые залы
Просветленно излучал.
Задымленные кораллы
Упоенных солнцем скал
Без вопроса, но серьезно
Отражаются в воде.
Домодоссолы лишь грозно
Синей не достать гряде
До мечтательного глаза,
Как у Богу обреченной
Катерины Бенинказа,
Содомой запечатленной.
Поскорее же на шканцы,
Ждет нас старый «Бернардин»,
Переправимся к Палланце,
Нынче я уж не один.
В волнах отразимся вместе
Мы, как древняя камея,
Остров покажу невесте
Я прелестный Борромея,
И средь стриженой аллеи,
Средь богов и нимф безруких
Поцелую я лилеи,
Вожделенные в разлуке.
3
Золотой подняли паланкин,
Кружевные накидки на шеях
У лазурных Нептуна детин.
Парики их напудрены пышно,
Церемонны они, как девицы,
Говорят, так чутьчуть только слышно,
А проворны как хищные птицы.
Паланкин, как червонная рыбка,
Как остро заостренный палаш,
Рассекает жемчужную шибко
Мальвазию лазоревых чаш.
Дремлет тихая Isola Bella;
Алебастры и лапислазули,
Феерично слиясь в ее тело,
В час творенья как будто заснули.
Из эмали алмазные весла
Я сложил умиленно на борт,
Все земные я презрел ремесла
И надежнейший бросил я порт
За мечтателя титул неверный.
И сорвала мне жизнь венок,
И смеялися скалы и серны,
Не смеялся один лишь челнок,
Не смеялась и ты, моя Пери,
Над убогим своим женихом,
И раскрылися многие двери
Пред закованным в латы стихом.
4
В озеро бездонное
Закатилось.
Долгожданное,
Век незнанное
Сбылось.
Риз червонных
И червленых
Орнаменты,
Прошвы, ленты
У воскрылий
Снежных лилий
Альп склоненных,
Просветленных,
Блещут заревом великим,
Как в Палермо мозаики.
Синим, синим кашемиром
Божии покрыты нефы,
И повсюду барельефы,
Всюду вставлены метопы,
Где могучие циклопы
С кемто бьются озлобленно.
Чисто, ясно, упоенно
Отражает глаз зеркальный
Бешеное аллилуйя
Солнечного поцелуя.
Небо сверху, небо снизу,
Лишь по дальнему карнизу
Гор виднеется едва
Дымчатая синева.
Небо в сердце, небо в пальцах,
Всюду алые шелка.
Вышивай скорей на пяльцах
Душу райского цветка!
5
Опустился я к тихой голубке,
И наитья предельного гений
Посетил нас в убогой скорлупке.
И в потоке червонном Данаи
Ослепительней не было блеска,
И видение Дантова Рая
Было скромною лишь арабеской
Перед тем, что в очах у невесты
Я в мгновение это прочел,
И испуганно Тайны с насеста
Разлетелись, как облачко пчел.
И сжимая горячие ручки,
И целуя блаженно уста,
Я вился, как атласные тучки
У вершинного гдето креста,
Я вился, изливаясь в любую
Из безбрежности звездных аорт,
И я душу имел голубую
И ликующий солнца аккорд.
ТОПОЛИ
Высокие тополи, рыцари важные
В заката золоченных латах,
На страже в червонных палатах
Степенно качаются с песнею шпажною.
Им истины плевелы чужды бумажные,
Истории сложной шахматы,
Моральной Голгофы стигматы, –
Их шелест и шепот – идеи закряжные.
Сомкнитесь, обстаньте! Я первенец Божий,
Стихии больной менестрель,
Я миг, на безбрежность творенья похожий.
Хрупка, паутинна свирель,
И дует и плюет сатир толсторожий
В души голубой акварель.
ВОРОНЫ
Исполинской крылатой гребенкой,
Как тяжелые, острые бороны,
Бороздят синечерные вороны
Над убогой родимой сторонкой.
Бледносини, как глазки ребенка,
Колеи, что в лазури проторены,
Но вороньи каркар чуть повторены,
Как заноет опять под печенкой.
Эти черные в небе горланы,
Это жизни обыденной жуть,
Это красные в мелях баканы.
Чуть услышишь, под мышкою ртуть
Закипит, и раскроются раны,
И на солнце тогда не уснуть.
ЧЕЛОВЕК
К беспредельности неба и к звездному чуду,
К многошумности моря, к ажурности трав,
Даже крайние розы в пути оборвав,
Я восторженным век свой недолгий пребуду.
К человека ж телесному, страшному блуду,
К аромату жестоких идейных отрав,
К всеизведавших грешных очей изумруду
Я останусь до смерти жесток и неправ.
Человек – омерзительная амальгама
Из угасшей в гниющей трясине кометы
И низверженных ангелов злобного гама,
Человек – марафонский посланец без меты.
И души не сложилась бы дивная гамма,
Если б в мир не явились зачемто поэты.
ОКО
Вчера в громадном терпеливом глазе
Измученной, худой, цыганской клячи,
Жевавшей мокрую солому в тазе
У низкого плетня убогой дачи,
Я отражался, как в хрустальной вазе,
Миниатюрный, созданный иначе,
С горами, лесом, тучами в экстазе,
Как иерогли/ф таинственной задачи.
Сегодня на плетне висела шкура
Кровавая, на глаза ж поволоке,
Меж мускулов раздутых, синебурых,
Рои жужжали оводов стооких,
И, такова уж у меня натура,
С недоуменьем думал я о роке.
В ТРЕУГОЛЬНОЙ РАМЕ
Направо шест засохший ясенёвый,
Налево тень бросающий стожок,
Внизу бурьян с щетиною ежовой,
Вдали сухой за сливами лужок.
А в треугольной раме бирюзовый
Атласный фон и белый сапожок
Недвижной тучки, и деталью новой
Зачемто узкий месяца рожок.
Какой он бледный в жаркие полудни!
Как дважды в чае выжатый лимон.
Куда его мечтательности чудной
Девался звезды затмевавший сон?
Такой и ты в нередкостные будни,
Скучающий на солнце Эндимион!
CAMPOSANTO
1
Куданибудь впервой с котомкой и узлом,
Я второпях ищу в предместиях погосты,
И если красоты таинственным жезлом
Природа не дарит там отошедших кости,
Я прячусь, как могу, от Смерти за углом
Или бегу опять через поля и мосты,
Твердя до одури изведанный псалом.
Я смерти не страшусь, но новые постели
Меня еще гнетут и нищенский отель,
Или клоачная больницы гдето келья:
Там может зазвучать в последний раз свирель,
Когда еще не весь от страстного похмелья
Я отойду, познав загадочную цель.
2
Меч кипариса и царственных пиний
Митры мое окружать Camposanto
В небе, окрашенном в яспис и миний;
Верую свято, что купол гиганта,
Архистратига скульптуры, как синий
Будет мне ангел листы фолианта
Тихо до Божьего творчества линий
Раскрывать, поднимаясь на красных котурнах,
Что в классической Рима моей колыбели
Я покроюся звездной эмалью лазурной,
Что вихриться вокруг будут Фебовы шмели
И забьется вблизи под хрусталевой урной
Ароматное сердце эфирного Шелли.
КОЛОННЫ ЭРОСА