Анна Савина - Светоч

Из заколоченных ворот никто не вышел,
а надпись «все ушли на фронт» казалась лишней
в последний день большой войны…
Лишь детский мячик
легко спружинил от стены соседской дачи,
перелетел через забор,
и где-то рядом
пробив бурьян, упал во двор
большим снарядом.
Свалился с выжженных небес под куст крапивы,
как снежный ком, как благовест —
осколком Мира.
И ранил солнцем тишину пустого дома,
а детский смех взорвал войну
подобно грому…
Но из рассохшихся ворот никто не вышел —
здесь все давно ушли на фронт…… и даже Выше…

«Утомленное солнце нежно с морем прощалось……»
В летнем парке кружила утомленная старость.
Островок танцплощадки: старики и старушки
Неуклюже танцуют — инвалиды, толстушки…
И неловкой рукой поправляют седины
Ветераны войны (старики? нет… Мужчины!)
Ну, и что из того, что сбиваются с такта?
Пьют тайком валидол…… а когда-то… когда-то!!!!!!!
Это было давно…… под Москвой иль Калугой —
Увлекала сердца довоенная вьюга.
Но чарующий вальс прервала канонада,
И откликнулась эхом у стен Сталинграда.
С той далекой поры пролетело полвека.
И не надо бы дважды входить в одну реку:
Ни к чему ворошить промелькнувшую юность —
Все бесследно прошло…… да зачем-то вернулось…
Так же падает лист, и трепещут осины,
Позабыты на миг ревматизм и морщины.
И на счет «раз-два-три», не смотря усталость,
Кружит чья-то любовь…… чья-то юность… не старость…
В звуках вальса опять годы мчатся незримо,
Набирают разгон и проносятся мимо…
Тихий шелест времён — как листва под ногами.
Это было давно… это было не с нами…
Надувные шары поднимаются в воздух…
Звонкий смех детворы… и нежданные слезы
Подступили к глазам, затуманили сердце —
Одинокой душе помогли отогреться…
Но все реже звучат духовые оркестры,
Меньше кружится пар — на площадке не тесно.
Ветераны войны, как вас мало осталось…
«Утомленное солнце нежно с морем прощалось…»

Он называл себя «мальчик Че» — не объясняя другим: «Зачем?»
Мимо ушей пропуская: «Псих…» Просто пацан начитался книг…
Маленький демон — и в этом весь. Мне он достался таким, как есть —
самонадеянный Бог, Икар… лучший из племени че гевар…
Нам не хватало минут и слов — мы познавали на вкус любовь —
как ни пытался советский быт выбить из бедных подростков прыть —
секс в СССР отменён (пи. дец!) Не было секса, но был подъезд —
смех в темноте и щенячий визг — так мы входили в большую жизнь.
И уходили куда-то врозь. Нас раскидало — не вкривь, а вкось…
Спать бы и спать на чужом плече. Только порою мне снился Че.
Грустный, задумчивый гитарист — взгляд отрешённый — не вверх, не вниз
мимо… как будто куда-то вглубь…… мы постигали не смысл, а суть…
Мы иногда выпускали пар… Он научился держать удар.
Как джентльмен, уступая мне: мог, если надо, прижать к стене,
и урезонить касаньем губ — нежный до боли… но чаще груб…
Вспыльчив и резок — и мне под стать… Оба мы крезы — ни дать ни взять…
Нам не хватало реальных битв. Мы выбирали не быт, а «быть»…
И навсегда покидали строй: ибо, где первый — там есть второй.
Мы бунтовали. Срывали дверь — в тесном подвале с тугих петель.
Ухали стены, и глох подъезд. Новые сцены для новых пьес.
Каждый ушёл на свою войну. Маленький воин — в чужом плену
догм, установок, всеобщих схем. И вековечный вопрос: «Зачем?»
К чёрту вопросы! Мы брали след, честно и просто идя на Свет.
И уясняли чуть позже суть: есть бездорожье, но лучше Путь.
Мы прозревали за годом год: есть прозябанье, а есть Полёт.
Жизнь продолжалась. Мне снился сон. Мало деталей — лишь общий фон,
минимум действий…… а так вообще — призраки детства и мальчик Че,
выбравший тропы иной страны — пламя герильи чужой войны,
сладкую дымку чужих сигар, кожей впитавший иной загар.
Сделавший тылом кубинский порт… чуждая Лира ему поёт.
Я ошибалась: он был в Чечне — псих ненормальный, мечтатель Че.
Каждому времени — свой герой. Он был уверен. Стоял горой
но не за этих… и не за тех…… сразу в ответе — один за всех:
и за чеченских детей…… за вдов… за огрубевших душой юнцов…
и за российский трёхцветный флаг. Каждому — друг, никому не враг.
Словно назло, угодив в спецназ, чётко усвоил одно: «Приказ».
Ранен. Контужен. Ослеп. Оглох. Слушал лишь душу. А в сердце Бог
сыпал командами: «Не убей!» «Надо бы… надо…» А Он: «Не смей!»
И спотыкаясь об «Отче наш…», клинил и клинил родной «калаш»,
Клинил и клинил…… да вдруг замолк: цель не по силам — бессмертен Бог.
Маленький-маленький мальчик Че. Толстый ремень на его плече —
не автомат, не рюкзак с едой. Только гитара. Проснись — и пой!
Только гитара и трепет струн. Мой Че Гевара — ты вечно юн —
грустным скитальцем ушёл в рассвет. Больно. Прощаться не стоит… нет…

Ты знаешь, друг,
…………наверно, в этот раз
я всё-таки надолго затоскую —
ведь эта грусть даёт мне слабый шанс
спасти любовь
………………последнюю,
…………………………… земную.
Безропотно,
……… печалясь и скорбя,
шагну одна в осеннюю прохладу —
в пронзительную нежность сентября
и ласку бесконечных листопадов.
Уже не ты,
а Ветер, словно вор,
в каком-нибудь далёком переулке
запустит мне незримо под подол
бесстыдно вожделеющие руки.
Прижмёт к стене,
навалится на грудь.
И, задыхаясь в сладостных объятьях,
я ветреною лаской захлебнусь…
Коротенькое сбившееся платье
забрызгает холодный, мелкий дождь,
коснувшись обнажённости коленей,
и лёгкая, волнующая дрожь
пройдёт по телу гибельным томленьем…
Вот так всю ночь,
………………до самого утра,
на ощупь, изучая спящий город,
я буду отдаваться всем ветрам
отчаянно,
…………нелепо,
……………………без разбору…
Как будто бы желая отомстить
самой себе за горечь пораженья
и палою листвой всю ночь кружить
до тошноты…
……………до головокруженья..
Пусть в рощах тёплый август ткёт ковры,
всё чаще добавляя сочной охры
в прозрачный шёлк желтеющей травы —
тяжёлой от росы под утро,
…………………………мокрой…
И так же колокольчики в лугах
поют о чём-то радостном и светлом,
но птицы равнодушно на крылах
уже уносят призрачное Лето.
Ты знаешь…… да…
Наверно, в этот раз
я всё-таки надолго затоскую —
ведь эта грусть даёт мне слабый шанс
спасти любовь —
………………последнюю,
………………………… …земную.

Малыш Иисус — младенец Бог,
О судьбах мира что ты знаешь?
Твой первый крик… и первый вдох:
В руках Марии засыпаешь
С великой тайной на челе,
На Царство светлое повенчан —
Мессия…… Жертва на земле…
Упрёк…… Спасение…… Предтеча…
Казалось бы…… казалось… бы……
Но даже сто твоих распятий
Неубедительно слабы
Перед слезой Пречистой Мати.
Любая Женщина, поверь,
Читая Книгу Жизни Сердцем,
Ценой бесчисленных потерь
В чудесный Рай откроет дверцу.
И ты, прильнув к её груди,
Как к лучезарному Истоку,
Глотаешь вытяжку Любви —
Нектар божественного сока.
Иисус малыш — Младенец Бог —
Бог-Человек, познавший Вечность,
Пьёшь, засыпая, молоко —
Душой вбираешь человечность.
Что нового принес с Небес,
Чего б не знала твоя мама?
Был убиен… потом воскрес.
Её ж Любовь не умирала.
Смотри: их тысячи вокруг —
Богини с разным цветом кожи,
И с доброй лаской теплых рук,
О, матери! Вы так похожи…
Нет, не читали мудрых книг,
Но тайну Самоотреченья
Постигли, слыша детский крик,
В суровый, тяжкий миг Рожденья.
Под сердцем выносив дитя,
И заплатив за радость мукой,
Уж не живёте для себя,
И каждый день тому порукой.
Ведь Счастье ближнего для вас —
Единственно возможный выбор.
Так каждый день и каждый час.
Над головою Святость нимбом.
В Любви сияющем Венце
И в старости своей прекрасны
Морщинкой каждой на лице
И взглядом выцветшем, но ясным.
Так, в светлый праздник Рождества,
Объята тихой благодатью,
Я славлю доброго Христа,
Но еще больше Богоматерь.