Григорий Ширман - Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Прощайте, гордые как трупы сны,
Опять клубитесь в ледяном просторе,
Вас типография, как крематорий,
Сожгла до пепла черной тишины.

Страницы-урны до краев полны.
Шум вечности, которому мы вторим
Враждой времен и блеском их историй,
Впитали вы дрожанием струны,

Теперь свой темный трепет всем кричите.
Быть может, в мире нет вас нарочитей,
Торжественнее вас, быть может, нет.

Иль, может быть, вы строк иных зачаток?
Мне всё равно, во мне печаль планет
И боль непоправимых опечаток.

Чем нынче потчуешь, веселый бес?
Косматой брагой, черной брагой потчуй.
Над миром блещут розовые очи
И запрещенный путь богинь белес.

Над миром мчится Лев и Геркулес,
Свой лук Стрелец направил в образ Отчий,
И надо мной иной могучий зодчий
И праздное могущество небес.

Пресна земля, а сердце просит соли.
Кто даст, – классическое колесо ли
Судьбы стремительной иль новый том

Сверкнет кристаллом радости колючей?..
Поэзия в разрыве золотом,
В благополучном неблагополучьи.

Хвалите, песни, отдых вожделенный,
Который я в конце концов снискал,
Да тяжелеет бражный мой бокал,
Как череп завоеванной вселенной.

Как лось Герцинский, я не гнул колена,
Я сторожил, как гриф, пустыню скал,
И я в ущельи плакал, как шакал,
Следя за похищением Елены.

Иных времен распластался прилив,
Но, мускулы крутые закалив,
Я разрываю траурную бурю.

Смеюсь на торжестве я похорон,
Строками золотыми каламбурю,
Рукоплескания со всех сторон.

Разбросаны вы, пестрые слова,
Как валуны в тысячелетнем поле,
Народы ваши кости раскололи,
Одела вас белесая трава.

Среди долин земных, средь их раздолий
Как ветер древняя плывет молва,
Что в горных сферах жили вы сперва,
И глетчеры вас вырвали без боли.

И время голубое напролет
Без устали точил вас жаркий лед,
И мягкая вода вас целовала,

Теперь настал моей стихии срок,
Из ваших ребер строю стены строк,
И слышу в них я шум былого вала.

Как долгие мгновенья боли, вы,
Зачатки слов, блуждающие в крови,
Задумчивей глаза и взор суровей
От вашей неродившейся молвы.

Я в тишину зеленую травы
Расту с багряным криком наготове,
Я солнце пью, как исцеленный Товий,
Я пью звезду, как древние волхвы.

Будь трижды свято, грешное творенье,
Тебе дары несу волхвов смиренней,
Еще за мной не тянется толпа,

Но блещет надо мною пламень трубный,
И слышу я пустые черепа,
Веселые и голые как бубны.

Листами черными сухих ночей
Задумчивые годы облетают,
Крикливых звезд испуганную стаю
Ты ловишь с каждым августом звончей.

Над нами киснет млечный наш ручей,
А там другие млечности блистают…
Беда, беда, пространства не хватает
И мало времени и мир ничей.

Поет под пальцем бледная бумага,
Я опьянен прожорливостью мага,
Из древних слов я делаю змею.

И всё за то, что не хочу истлеть я,
И медленно сквозь голову мою
Проходят как туман тысячелетья.

Величьем наливаются слова,
Я слушаю, как тяжелеют строки,
То золотые наступают сроки,
И августом сияет голова

Так сине надо мной, внизу трава
Подстрижена, репейник невысокий
Да русские папирусы – осоки,
Чья грусть зеленая всегда нова.

У нас теперь крепчать начнут закаты,
Восходы будут медленны, покаты,
Гречихой снега зацветут поля,

И белые распустятся метели,
Чтобы, пространство черное сверля,
Как жаворонки звезды к нам летели.

В густую ночь уходят наши дни.
Ты, бытие, жестокая стихия,
Тебе слагаю темные стихи я,
Первичной тьме душа моя сродни.

Средь звездных искр, средь хрусткой их возни
Змеиные узоры парчевые,
На их шелках торжественно почия,
Ты черными крылами, песнь, звени.

Я лазаю по дереву вселенной,
Хочу в твоем гнезде язык священный
Для глиняной земли моей украсть.

Я не боюсь тебя, о гнев господний,
Готовь мне за возвышенную страсть
Косматые колонны преисподней.

Земля сыра, пропитан берег влагой,
И любят жир воды овес и рис,
Шуршат хлеба шелками светлых риз
И просят гроз у матери всеблагой.

Зеленой тьмой закутан кипарис,
Он молится волне Архипелага,
А где-нибудь в песках хрипит бродяга,
Он кожаный мешок пустой разгрыз.

Материки кипят, и вержут океаны
Стихии рыжей кипень окаянный,
И плещется полярная звезда,

И мозг поэтов съежен, чтоб ужалить,
И всюду мудро прогрызает наледь
Текучая душа земли – вода.

Печально здесь на пламенной земле,
Сидят, как будды, дряхлые декхане,
Клокочет плов в прокопченной лохани,
И бледный хлеб тоскует на столе.

Горбится брага в розовом стекле,
То сердца колотящее дыханье.
В пыли закат, трава благоуханней,
И звезды в яшмовой струятся мгле.

Отсель рукой достать до крыши мира,
До тучами обросшего Памира,
Внизу Калькутта, надо мной Ташкент,

Азийская луна лучится хмуро,
И воздухом опаловых легенд
Полна душа на родине Тимура.

От сложного движения земли
Исходит время шумное, земное,
И дни жужжат в студеном тяжком зное
И ночи в звездной верещат пыли.

И годы мчатся слепо в паранойе,
Народы волосатые прошли,
И вновь плывут кривые корабли,
И племя в них шевелится иное.

Навалены столетья как помет
За сытою планетой толстозадой,
Но птицы-песни в нем находят мед

И возятся с холодною отрадой,
И пусть никто тех весен не поймет,
В земное время влиты их рулады.

Хореи быстрые как холодок,
Вы, ямбы темные, вы, анапесты, –
Капризны вы, и сколько вас ни пестуй,
Не обнажите вы глубинных строк.

Как ночи ноября они отверсты
И звездами шумят, их шум жесток,
Падучего сияния поток
Во мгле восток пророчит розоперстый.

Я глупой музе косы расплету,
Прекрасная как папироса флейта
Музыкой дымной облечет мечту,

Огонь мой вспыхнет собственный, не чей-то.
Так в Торичеллиеву пустоту
Летит блестящий стебель Фаренгейта.