Антология - Западноевропейская поэзия XХ века

Счастья довольно много
Тогда бывает,
Когда тело вдруг невесомо
Парит на ветру,
Плечи, грудь и колени,
И вдруг так воздушно
Встречает другое тело,
В таком же
Легком полете.

Из них творит атмосфера
Одну сплоченную душу.
В кроны растений незримо
Вплетено их очарованье.
Целую вечность можно
Слушать, словно их шепот,
И то, как они друг другу
Дарят взаимно
Свою невесомость.

Счастья всегда прибывает
Чуть-чуть над нашей землей.

Но никому не доводится этого видеть.

Сегодня еще мне можно
Услать тебя спать спокойно.
А пока я на улице вечерней
Посмотрю с соседями рядом,
Как всходит месяц.
Медленно будет месяц
На наших глазах меняться,
Потому что циклон уже близко.

Если бы только можно
Не слышать псов озверелых,
Которые близко где-то
Пируют над первым мертвым…
В их голосе слышен хриплый
Металл, который и в наших голосах прозвучит
Завтра,
Когда из окон, как флаги,
Сожженные выглянут лица,
Когда синие строчки воды
Распадутся на красные буквы.

Мои руки сами
тянутся за кораблем
цепкими пальцами
я пытаюсь зацепить парус на горизонте

Сперва мне удавалось
ловить таким образом некоторые
самодвижущиеся предметы
например форелей

Но муссон безжалостно
топил мою эскадру
сводил судорогой руки
или же что-нибудь у меня ломалось
компас
руль
с кораблями нужно обращаться нежно

Поэтому я окликал их по имени
каждый раз
по моему собственному

Теперь я с этим покончил и довольствуюсь
обществом нескольких чудищ
нескольких слов

Пока я сплю,
Пропадает новизна игрушки
В руках ребенка,
Тускнеет ее раскраска,
И — она уже непривлекательна.
Не успеешь и глазом моргнуть.

В дверном косяке
Торчит без дела нож,
Недавно нацеленный мне в грудь.
Да и теперь, поглядывая на него,
Убийцы мечтают о своем.

Спокойное время. Время спячки!
Слышно пульс тех,
Кто надеется остаться невидимками.
Теперь в почете мудрость
Умалчивания.
Теперь растения цветут
Осторожно.
И нет здесь глаз,
Которым все это было бы в диковинку.

Подорожная пыльная грива,
Как помол корицы, рыжа.
Языки лопухов лениво
Свисают в полдневный жар

И судачат, что в час покоя
Слышу я барабанный треск.
Порвалась субстанция зноя,
Только эха донесся всплеск.

Ветерка зеленая плетка
(Тишина да ореховый прут),
Знай, тебя приласкает кротко
(Словно эльфы кружатся тут),

Как предчувствие близкой прохлады,
Остужающей в чаще зной.
Это в душную дрему сада
Я врываюсь — ветер сквозной.

Ты нежный лик, из облаков сквозящий,
Когда дневные трубы множат страх,
Блаженный лик, в ночной глуши горящий,
Бесчувственный, похолодевший прах,

Ты тяжесть хрупких плеч, к моим прижатых,
Уста, что шепчут наши имена…
Все сгублено дыханием проклятых,
Очнувшихся от рокового сна,

Все кануло, распалось в темных звуках,
В отравленном круговращенье тел.
Для адских мук — забыть о сладких муках,
На горший променять благой удел?

Сосуд скудельный, скудный сгусток боли!
Ты исцелилась от минувших лет —
И только здесь, в мятущейся юдоли,
Нет исцеленья и забвенья нет!..

Над нами где-то та же, но иная,
Не мучая, не раня, не кляня,
О прошлом и о будущем мечтая,
Ты ожидаешь одного меня!

Нужно нечто такое,
за что можно держаться:
например, колючая проволока.
Нечто святое, высокое —
пускай на ходулях.

Все мы нуждаемся в прочности.
У кого найдутся подпорки?

Или хотя бы — в мозгу з
доровый, незыблемый мир:
скажем, три фунта цемента.

Я признаюсь откровенно:
под моей шевелюрой
мозг никак не твердеет.

Скрыт под шерстью
мой конспиративный аппарат —
ненавистник всего,
что вы объявили святым.
И — точка!

Миллионы нервных клеток —
это ли не государственная измена?

Мне нечего сказать
в свое оправдание.

Что: прикажете коршуну жрать незабудки?
Шакалу сделаться кроликом?
Или, по-вашему, волк
сам себе добровольно
выдернуть должен клыки?
Чем вам не нравятся правые?
Чем не нравятся левые?
Отчего с таким изумлением
вы, как кретины,
уставились в телевизионный экран!
Ах, вы узрели неправду
в очередной передаче!

Но кто же тогда нашивает
на генеральские брюки
кровавые ленты лампасов?
Кто преподносит барышнику
жертвенного каплуна?
Кто, заходясь от гордости,
украшает свое урчащее брюхо,
уютно урчащий пупок
крестом с дубовыми листьями?
Кто берет чаевые —
извечные тридцать сребреников
(по курсу западной марки)
за сокрытье злодейства?!

В нынешнем мире
воров меньше, чем обворованных.
Кто рукоплещет взломщикам?
Кто возводит убийц в почетные граждане?
Кто исступленно жаждет,
чтобы его околпачили
и обобрали, как следует?

Вот вам зеркало: гляньте,
узнайте самих себя,
робких,
страшащихся грубой суровости правды,
неумолимости знанья,
передоверивших право на бессмертную мысль
стае волков!

Вденьте в ноздрю кольцо —
вот для вас лучшее украшенье!
Нет такой глупости,
которую вы бы не слопали,
самый дешевый обман
способен вас тут же утешить,
самое мерзкое рабство
примете вы за свободу.

Жабоподобные овцы,
как вы друг с другом грызетесь,
как вы друг друга морочите!
Братство царит средь волков,
в крепко сколоченных стаях.

Слава разбойникам!
Вы же,
когда вас хотят изнасиловать,
лениво ложитесь
на постель послушания.
Скуля,
вы по-прежнему лжете:
вам нравится быть растерзанными.

Нет, вы не измените мир.

Воистину великолепны
великие замыслы:
рай на земле,
всеобщее братство,
перманентная ломка…

Все это было б вполне достижимо,
если б не люди.

Люди только мешают:
путаются под ногами,
вечно чего-то хотят.
От них одни неприятности.

Надо идти на штурм — освобождать
          человечество,
а они идут к парикмахеру.
Сегодня на карту поставлено
все наше будущее,
а они говорят:
недурно бы выпить пива!

Вместо того чтоб бороться
за правое дело,
они ведут борьбу
с эпидемией гриппа,
со спазмами,
с корью!

В час, когда решаются всемирные судьбы,
им нужен почтовый ящик
или постель для любви.

В канун золотого века
они стирают пеленки,
варят суп…
Чем они только не заняты?
Бренчат на гитарах,
режутся в скат,
гладят кошек,
нянчат детей.

Ну, скажите,
можно ли с ними построить
могучее государство?
Все рассыпается в прах!
Обыватели,
ходячие пережитки прошлого,
скопище жалких посредственностей,
лишенное мысли!

Как с ними поступить?
Ведь нельзя же их всех уничтожить!
Нельзя же их уговаривать целыми днями!

Если бы не они,
если б не люди,
какая настала бы жизнь!

Если бы не они,
как бы нам было легко,
как бы все было просто!..

Если бы не было их,
о, тогда бы,
тогда…

Тогда бы и я не мешал вам своими стихами!