Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Кавусом гнев и ярость овладели,
Когда услышал он об этом деле.

Он крикнул: «Всем открою речь мою!
Тебя в поступках сына узнаю!

Ему внушил ты: мир — нужнее чести,
Из сердца сына вырвал корень мести.

Покоя жаждешь ты и тишины,
А не величья трона и страны.

Я верхового ныне в Балх отправлю,
Из горьких, едких слов письмо составлю.

Когда забыл царевич о войне,
Когда не хочет подчиниться мне,

Назначу я другого полководца,
Войска возглавит Тус, а сын вернется.

Что следует, получит он от нас
За то, что нарушает наш приказ.

А ты отныне нам не будешь другом,
Мы не прибегнем впредь к твоим услугам».

Воскликнул, омрачась душой, Рустам:
«Я повинуюсь вечным небесам.

Когда Рустам труслив, а Тус — отважен,
То я на этом свете маловажен».

Сказал и вышел, тяжело дыша.
Чело — в морщинах, в ярости — душа.

С дружиною помчался мощнотелый,
Отправился в систанские пределы.

Тотчас же Туса шах велел позвать
И приказал ему идти на рать.

Позвал писца владыка разъяренный.
Сиденье предложил ему у трона,

Письмо составил: весть его была
Остра, как тополевая стрела.

Сначала богу он воздал хваленья,
Властителю покоя и сраженья;

«О юный сын, будь счастлив, невредим
С твоим венцом, с престолом золотым!

Заложников пришли в мои чертоги,
Сперва им руки заковав и ноги.

Со мной о мире говорить не смей,
От воли отвернулся ты моей.

С красавицами, видно, ты связался,
Из-за любви от битвы отказался,

Венец врага на голову надел
И головою к битве охладел.

Узнали мы, внимая небосводу,
Что этот мир тебе несет невзгоду.

Когда ты ценишь общество вельмож
И на разрыв со мною не идешь —

Вернись назад, отдай дружины Тусу,—
Сражаться не дано такому трусу!»

Когда письмо к царевичу пришло,
От горьких слов нахмурил он чело.

Стал думать он о тюрках, о сраженье,
И об отце, и о его решенье,

Так о туранцах знатных говоря:
«Сто родичей могучего царя

Безгрешны, благородны, светлолики,
Но если я отправлю их владыке —

Не станет слушать их, ожесточась,
На виселице вздернет их тотчас,—

Какую милость выпрошу у бога?
За грех отца меня накажет строго!

А если я без повода начну
С туранцами неправую войну,

Ко мне всевышний милостив не будет,
Тогда народный глас меня осудит.

А если к шахским я вернусь вратам,
Военачальство Тусу передам,

Мне злом отец воздаст, исполнен гнева:
Дурное — справа, спереди и слева!»

О помощи воззвал он к двум мужам,
Один из них Занга, другой Бахрам.

Без посторонних пожелал он встречи
И тайные повел с мужами речи;

«Такое злое счастье у меня:
Со всех сторон — напасти на меня!

Мы ныне сердцем ненависти чужды,
К чему же кровь нам проливать без нужды?

Мои дела у шаха не в чести,
Он мне обиду хочет нанести:

Мне воевать велит он без причины,
Нарушить клятву, бросить в бой дружины.

О, если б не родился я на свет,
Родившись, умер бы во цвете лет!

Затем, что столько претерпеть мне надо,
Изведать в этом мире столько яда!

Пойду я, заберусь в такую глушь,
Чтоб царь не знал, где ныне Сиявуш.

Прими, Занга, непобедимый в сече,
Тяжелую обязанность на плечи:

К Афрасиабу ты отправься в путь,
О сне забудь, медлительным не будь.

Заложников, динары и каменья,
Венец, престол и прочие даренья

Верни ему обратно в добрый час
И все скажи, что знаешь ты о нас».

Затем сказал Бахраму юнолицый:
«О славный воин, славный страж границы!

Тебе я свой шатер передаю,
Слона, и барабан, и власть мою.{29}

До появленья Туса-полководца
Тебе возглавить воинов придется.

Ты войско передашь ему с казной
И все исполнишь, сказанное мной».

У славного Бахрама сердце сжалось,
К царевичу почувствовал он жалость.

Занга заплакал кровью горьких слез,
Он Судабе проклятье произнес.

Сидели оба, полные печали,
Несчастью Сиявуша сострадали.

При расставанье плакали о нем,
Как будто жгли их медленным огнем.

Сказал Занга: «Верны мы Сиявушу,
Тебе приносим в жертву плоть и душу,

Вовеки не нарушим наш обет!»
Услышав от Занги такой ответ,

Царевич молвил, полный благодати!
«Ступай, скажи вождю туранской рати:

Такая доля мне предрешена,—
Хотел я мира, но пришла война.

Напиток мира дал ты мне в отраду,—
Судьба дала мне вдоволь выпить яду.

Но клятве буду верен до конца,
Хотя лишусь престола и венца.

Теперь у бога мой приют безвестный,
Мой трон — земля, корона — свод небесный.

К пристанищу открой мне верный путь,
Чтоб угол я нашел какой-нибудь.

Хочу найти приют сокрытый некий,
Чтоб скрылся от Кавуса я навеки».

Занга пустился в путь степной тропой,
И взял он сто заложников с собой,

И все дары Турана взял он разом,
Доставленные прежде Гарсивазом.

Когда достиг он городских ворот,
Пришли в волненье стража и народ.

С престола встал туранский предводитель,
Когда вступил Занга в его обитель.

Афрасиаб прижал его к груди,
Велел, чтоб сел знатнейших впереди,

Занга вручил письмо царю Турана,
О том, что было, рассказал пространно.

И царь пришел в смятенье от письма,—
Поспешность —в мыслях, в сердце — боль и тьма.

Писцу к себе явиться приказал он,
Раскрыл уста и речи разбросал он:

«Мне весть принес твой бдительный слуга,
Мне передал твое письмо Занга.

Скорблю о том, что государь вселенной
К тебе пылает злобой сокровенной.

Тебе Туран сердечный шлет поклон,
И я к тебе любовью вдохновлен.

Мне сыном будь, отцом тебе я буду,
Готов тебе служить везде и всюду.

Такой любви — всем сердцем я клянусь! —
Ни разу не явил тебе Кавус.

И сердце и престол тебе отдам я,
И все, что приобрел, тебе отдам я.

Ты сыном будешь мне: в моей стране
Останешься как память обо мне».

Туранский шах письмо скрепил печатью,
Велел Занге, что прибыл с благодатью,

В обратный путь отправиться с утра,
Дал золота ему и серебра,

Почетную одежду дорогую,
И скакуна, и золотую сбрую.

Занга вернулся, молвил без прикрас
О том, что слышал слух и видел глаз.

Два чувства Сиявуша взволновали,
Он полон был и счастья и печали:

Как можно в дружбу с недругом вступить?
Холодный ветер из огня добыть?

С какой бы ни пришел ты добротою,
Вовеки будет враг дышать враждою