Давид Самойлов - Стихи
Можно ли (и когда?) навестить Вас в Москве? Назначьте день, час — мы приедем. У нас на время образовалась няня, старая богомольная мордовка. Помимо удовольствия, которое я получаю от разговоров с ней (сегодня, например, рассказывая о своей племяннице, она сказала: «Он тронюл умам», т. е. она свихнулась), Галя[45] получила некоторую свободу передвижения.
Жду от Вас вестей. Привет Люше.
Галя кланяется.
Ваш Д.
5. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской
26 июня 1972[46]
Дорогая Лидия Корнеевна!
Во первых же строках прошу у Вас прощения, если рукопись не сегодня же (т. е. в понедельник, 26 июня) попадет к Вам. Извинение — нечто вроде постоянного зачина моих писем. Это следствие моей необязательности (как утверждают мои друзья), но простительной (как полагают мои недоброжелатели), ввиду подлинности моего раскаяния. Однако сегодня я ей-богу не виноват. Маму я третьего дня отвез в больницу с обострением грудной жабы, и еще не придумал, каким способом передать рукопись, если Люша вечером не будет дома.
У нас вообще сплошной лазарет. Болеют Варя, Петя и даже я. Но это материя скучная. Напишу о книге[47].
Во-первых, это, конечно, совершенно Ваш жанр, и никто из известных мне в наше время писателей не обладает лучшей «художественной памятью». Я думаю, что Вы не рассердитесь, — но у меня ощущение, что Вы пишете все прекраснее — свободнее. Хотелось бы, чтобы это продолжалось и максимальное число лиц было изображено Вами с той же мерой личного переживания и с доброжелательной беспощадностью — так, как написана книга о Корнее Ивановиче. В других случаях, конечно, Вам будет легче. Здесь же внутренний драматизм проявляется весьма напряженно — драматическая коллизия между глубоко личным и совершенно естественным чувствованием и между ви’дением другого плана. Вы написали человека высоко талантливого, размашистого, темпераментного, эгоцентрического — «веселого тирана», как сказала Галя.
Уникальность и обаяние этой личности написаны очень ярко и, как говорят критики, — «художественно убедительно». Мне показалось, однако, что одних психологических обоснований мало. Времена отражались в характере Корнея Ивановича, как мне кажется, с еще большей силой, чем его детская судьба. Он ведь не только «мстил детству», но и, по-своему, «мстил времени». И даже в чем-то отомстил. Вы, наверное, не ставили перед собой такой задачи, но хотелось бы яснее увидеть в особенности Корнея Ивановича еще и признаки поколения — последнего поколения русских писателей, переживших все сломы нашего времени, но сохранивших при этом нечто от высокой культуры общественного мироощущения.
Это главное, о чем хочется поговорить с Вами. Надеюсь, что вскоре увидимся.
Буду звонить Люше к концу этой недели.
Галя кланяется и обещается изложить свои впечатления о книге лично.
Простите за краткость изложения. Трудно собрать мысли.
Верный Вам
Д.
6. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской
2 октября 1972"
Дорогая и очень любимая Лидия Корнеевна!
Способность исчезать — одна из лучших моих способностей, и означает она только одно (или два) — мое легкомыслие и интерес к процессу жизни, т. е. отсутствие интереса к тому, что было вчера. Вы, конечно, понимаете, о чем идет речь. Жена моя, Галина Ивановна, постоянно упрекает меня, что я, дескать, не дописал то, что уже написал. А мне неохота. Я настолько не умею служить, что не умею служить даже великому человеку. Уверен, что Вы простите меня.
Слышал, что Вы продолжили записки об Анне Андреевне. Самое главное мое устремление — увидеть Вас (и Галино).
Не презирайте меня.
Ваш Д.
Сообщите, когда и как можно Вас увидеть?
7. Л.К. Чуковская — Д.С. Самойлову
2 февраля 1973
Дорогой Давид Самойлович.
В страхе Божьем надо бы пребывать не Вам, а Сарре[48]. Я строго-настрого запретила выпрашивать у Вас для меня книгу[49]; я досадовала только, что вовремя не записалась в Лавке, понадеявшись на Ваше обещание (вот уже лет 35, как я дожила до седых волос, а до сих пор все еще верю каждому слову каждого человека, обращенному ко мне)… Сарре достались от меня колотушки, а Вам причитается одна лишь глубокая благодарность.
«Постепенно становится мной» — стихи Ваши давно уже стали мной, и я, перелистывая книгу, вспоминаю не только их, а где, когда, от кого, при ком услышали звук. Вот этот. И вот тот.
«Сороковые, роковые» — это мне прочитал Копелев, еще безбородый, у ворот переделкинского дома. «И внезапно запел эшелон» — это я привезла Корнею Ивановичу из города «Новый Мир» и прочла ему вслух, на балконе, а потом он мне, а потом опять я ему. «Рубежи» — это я читала А[нне] А[ндреев]не на Ордынке. А «Старика Державина» Вы сами читали ей при мне на Садовой, у Ники[50].
А куда подевалась «Откуда музыка у нас»? А «Одна зима звалася Анна»? А где «Наташа Ростова»? И еще «О много ли надо земли»?
Водятся ли в Вашей книге стихи, к которым я равнодушна, которые никогда не станут мной? Водятся, но в очень малом числе. Например, «Семен Андреич».
Осетрова я читать не стала — некогда — и только подумала: заметили ли Вы, что слово «обычный» вытесняет из языка слово «обыкновенный»? Я уже давно заметила, но не понимаю, почему это так.
Теперь буду читать все забытое или незнакомое каждый день по одному стихотворению. Очень трудный шрифт.
Спасибо Вам. Гале и Вашей маме и малолетним привет. Надеюсь, грипп миновал всех.
Жму руку.
ЛЧ
2/II 73
А услышала я Ваше имя впервые, помнится, от С.Я.[51] в тот день, как он писал для Вас рекомендацию в Союз. А потом — от Е.С. Ласкиной[52].
8. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской
27 июля 1973"
Дорогая Лидия Корнеевна!
Во первых строках сообщаю Вам, что моя супруга Галина Ивановна 19 июля поутру разрешилась младенцем Павлом, судя по имени — мужского пола. Все время с нашей последней встречи я был занят сперва — болезнью Петьки (скарлатина), потом — ожиданием и переживанием Павла, к счастью, это совпало с творческим кризисом. Итак, моя Петропавловская крепость достроена.
Как себя чувствует Люша? Передайте ей в утешение, что когда меня так же тряхнуло, в моих мозгах что-то стало на место[53]. Ей-богу!
Спасибо, Лидия Корнеевна, за окулистические советы, за линзу и фломастеры. Я добыл их еще с десяток и теперь могу читать то, что сам написал. Никогда раньше не думал, что это такое замечательное занятие.
Посылаю Вам два стихотворения. «Полночь под Иван-Купала» я Вам читал. «Анна Ярославна» — новое.
Пытаюсь дописать маленькую поэму «Блудный сын». Это давний замысел, приступал я к нему много раз, и все что-то не получается в самом главном — в интонации.
Вообще, состояние нерабочее, разве что «Рифмой» можно заниматься.
Очень бы хотел Вас повидать и послушать, но теперь это довольно трудно — из-за детей и прочего. Кроме того, как будто начинаются хлопоты с московской квартирой. Это, пожалуй, более всего угнетает.
Толю изредка вижу. Он в раздрызге. Да это и понятно[54]. Не знаю, как говорить с ним.
15 августа, если удастся, приеду в Переделкино к Ивановым[55]. Застану ли и Вас за городом?
Привет Люше и Сарре Бабенышевой.
Ваш Д.
9. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской
8 августа 1973"
Дорогая Лидия Корнеевна!
Очень не хочется связывать Вас 15 августа. Да и не знаю — сумею ли приехать. Мне стало несколько затруднительно передвигаться в незнакомом пространстве. Кроме того, детишки дружно побаливают кто ангинкой, кто краснушкой. Как еще бог даст к 15-му числу!
Как Вы, Лидия Корнеевна? Слышал, что Люша в Прибалтике. Кто же Вам помогает?
Недавно приезжал Толя. Очень понятны и заразительны его волнения. Но выход, кажется, один, как это ни печально.
Долго ли еще будет в Переделкино Мария Сергеевна[56]? Так давно ее не видел, что порой мычу от презрения к себе. Привет ей и любовь. У нас дома какая-то новая обстановка после рождения Павла. Дикари правы — три это много. Я начинаю верить, что мои планы осуществятся. Издавна я воображал себя во главе стола, где сидит множество моих потомков. (Прочно засевший во мне Восток.)
Стихи пишутся плохо. Переводы совсем застопорились. Поэтому сочиняю «Рифму». Занялся и увлекся Есениным. Давно его не перечитывал и вдруг посмотрел свежим (!) глазом.
Хочется под видом рифмы написать книгу о любви к поэзии и к поэтам.
Посылаю Вам «верлибр» — редкая для меня форма.
Очень, конечно, хочется увидеть Вас. Но это уже до осени.
Люблю Вас.
Ваш мастер-фломастер.
Д.
10. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской
21 августа 1973"
Дорогая Лидия Корнеевна!
Совершенно согласен с Вами относительно «Анны Ярославны». Это идет от конкретного раздражения. И большего там нет.
