Давид Самойлов - Стихи
Проблема преодоления одиночества, о которой так много говорится в ХХ веке, отнюдь не нова. Были эпохи, когда она стояла не менее остро. Можно сказать, что преодоление одиночества как главная потребность социальной психологии существовало всегда. И основные законы социальной психологии здесь совпадают с законами личности. Ибо именно в процессе преодоления одиночества личность выступает как социальное явление.
На первый взгляд кажется, что для преодоления социального одиночества личность должна присоединиться к множеству. На самом деле наоборот. Преодоление одиночества состоит в выделении из множества. Одиночество — категория эмоциональная, в нем не столько осознается, сколько ощущается ущербность времени и неполноценность соотношения человека с явлениями социальной жизни общества. А эмоция есть нечто конкретное, нечто наличное и потому либо, расплываясь, уводит личность от образа действия, либо требует самоопределения путем выделения из множества, то есть конкретизации в действии. «Лишние люди» Чайльд-Гарольд, Онегин или Печорин — лишние не потому, что они выделены из множества, а именно в силу непреодолимой погруженности во множество, бесплодности выделиться из множества в любовь, войну, в религию или в политику. Они люди множества и потому неспособны к действию или любви. Любовь — самый простой пример преодоления одиночества путем выделения из множества. Здесь из множества выделяются двое.
На этом простом примере видно, что процесс выделения является естественным законом психологии. То же относится и к психологии социальной.
История знает отромное количество форм выделения из множества: каста, класс, религия. Сам процесс этого выделения есть нечто активное, требующее эмоциональных усилий, и порой проявляется в самом жестоком и кровавом виде.
Таким процессом было выделение пролетариата и его классовой идеи интернационализма. Выделение революционных партий и их путь к власти — всегда болезненный, жертвенный и жестокий процесс.
Социальное выделение часто предполагает нетерпимость и жестокость. Но результаты нетерпимости и жестокости как методов преодоления социального одиночества и достижения психологического равновесия общества ничтожны. Это доказано всем ходом истории.
В наше время процесс классового выделения из множества закончен. В обществе происходит перемещение и смешение классовых групп, их разрушение и замена новыми, еще не вполне осознавшими свою потребность выделения. Сложные связи современного государства затемняют, порой умышленно, этот процесс.
Поэтому главный способ преодоления социального одиночества в наше время — национализм. Это самый естественный процесс в пору крушения иллюзий по поводу возможности преодоления социального одиночества посредством выделения в класс или государство. Идея общества совпала с идеей нации.
До известного времени казалось, что нация — явление устаревшее. Исторически это неверно. Никогда категория нации не была способом столь категорического обособления. Нация как форма преодоления одиночества — явление, исключительно присущее ХХ веку.
Варианты национализма ХХ века, еще смешанные в сознании с прежними формами выделения — классовыми (национал-социализм), принимали и принимают столь отвратительные формы (выделение вплоть до уничтожения других множеств), что национализм казался чем-то противоположным гуманизму, чем-то несовместимым с жизнью человечества. Между тем невозможно не считаться с тем, что он является в наше время наиболее живой идеей, идеей наиболее массовой.
К этой идее надо присмотреться. Может быть, в основе ее лежит не только идея самоутверждения за счет других множеств, но и содержатся некие перспективы, некие способы действий, более эффективные в будушем, чем способы действий классов и партий.
Есть громадная разница между выделением сильных и выделением слабых. Национализм присущ и сильным, и слабым нациям. Мы видим в наше время, сколь различны эти два вида национализма. Но это лишь поверхность явления. В сильных нациях тоже происходит процесс очищения национализма от идеи власти. Здесь заложены огромные перспективы, которые, возможно, изменят все наши представления о национальном осознании. Видимо, главная борьба за права человека развернется именно на этой почве, когда «выделение в нацию» закончится и начнется новое выделение из уже неудовлетворительного множества — «выделение в свободу». На этом этапе неминуемо родятся новые, необычные способы действия, в которых будет учтен печальный опыт человечества, выделявшегося в классы и партии. Черты этого нового способа, способа активного нравственного выделения, уже проявляются в нашей истории и становятся формой массовых действий целых народов.
Вступление, публикация и комментарии Галины МЕДВЕДЕВОЙ
«Мы живем в эпоху результатов…»
Переписка. Подготовка текста, публикация и примечания Г.И. Медведевой-Самойловой, Е.Ц. Чуковской и Ж.О. Хавкиной
1. Л.К. Чуковская — Д.С. Самойлову
13 июля 1971
Дорогой Давид Самойлович.
Вы для меня человек из другой страны, из другого времени: когда мы виделись с Вами в последний раз, Анна Андреевна и Корней Иванович были живы.
Читаю и читаю «Дни», через лупу, потому что шрифт глазоломный.
Многое я знала, многое ново для меня.
А говорят — есть у Самойлова еще и новая поэма. (А я читала вслух куски из одной Вашей поэмы на балконе в Переделкине — К.И-чу, а потом Анне Андреевне на воспетой Вами Ордынке.)
Спасибо за книжку. Спасибо за Ваше появление. Жаль, что Вы так быстро исчезли.
Я послала Вареньке[41] большую разноцветную книгу. Получили?
Жму Вашу руку — и еще раз спасибо.
Лидия Чуковская
13/VII 71
Меня поразило: однажды, года 3 назад, я сказала кому-то, что в стихах Самойлова всегда слышна скрипка… И вот теперь я прочла стихи о скрипке.
2. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской
3 августа 1971"[42]
Дорогая Лидия Корнеевна!
Спасибо за книгу. Варвара читает ее каждый день.
Недавно мы несколько раз говорили о Вас с Якобсоном[43]. Чувствую необходимость поговорить с Вами. И особо об Анне Андреевне. Меня последнее время занимает мемуарная проза, видимо, «лета к суровой прозе клонят». Хочу написать и об Анне Андреевне. Может быть, Вы наставите на верный путь.
Когда и где можно увидеть Вас?
Бываете ли Вы в Москве? Долго ли будете в Переделкино?
Сообщите мне удобные для Вас варианты. До 20-х чисел августа я пробуду в Опалихе. Потом, возможно, уеду на месяц.
Жду сообщений от Вас.
Жму руку.
Д. Самойлов
3. Л.К. Чуковская — Д.С. Самойлову
8 августа 1971
Дорогой Давид Самойлович.
Спасибо.
Дело обстоит так: я живу в Переделкине. Встаю около 1 часу дня. Телефон 4496000; доб. 705. Телефон на некотором расстоянии от моего домика: позвонив — ждите.
Каждую среду и кажду[ю] субботу приезжаю в город. Ул. Горького… Телефон… Моя дочка, Люша[44], обычно бывает дома по вечерам — т. е. есть кому подойти. А [я] бываю по средам и субботам часов с трех дня и до 6, 7.
Должна сказать вправду, что внезапные, не условленные появления переношу плохо.
Звоните. Приезжайте.
Могу приехать я (в среду или в субботу), если Вы объясните толково, где Ваш зачарованный замок.
Какая радость, что Вы собираетесь писать об АА!
Жму руку и жду сигналов.
Л.Ч.
8/VIII 71
4. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской
9 июня 1972
9.06.72
Дорогая Лидия Корнеевна!
Я не обманщик, хотя привык считать себя мужчиной.
Обстоятельства сложились так, что а) я ездил в Литву, б) сдавал книгу о рифме (ужасный труд!); в) справлял день рождения (труд еще более ужасный) и г) приболел.
Писать же мой (или «моё?» — по-французски оно мужского рода) эссе надо заново, кратко и серьезно. Для этого нужно не менее недели сосредоточенного труда. И вот, кажется, с завтрашнего дня эта неделя начнется.
Независимо же ни от каких трудов и эссеев очень хочу видеть Вас, ибо свидания наши кратки и редки.
Можно ли (и когда?) навестить Вас в Москве? Назначьте день, час — мы приедем. У нас на время образовалась няня, старая богомольная мордовка. Помимо удовольствия, которое я получаю от разговоров с ней (сегодня, например, рассказывая о своей племяннице, она сказала: «Он тронюл умам», т. е. она свихнулась), Галя[45] получила некоторую свободу передвижения.
Жду от Вас вестей. Привет Люше.
Галя кланяется.
Ваш Д.
5. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской
26 июня 1972[46]
Дорогая Лидия Корнеевна!
Во первых же строках прошу у Вас прощения, если рукопись не сегодня же (т. е. в понедельник, 26 июня) попадет к Вам. Извинение — нечто вроде постоянного зачина моих писем. Это следствие моей необязательности (как утверждают мои друзья), но простительной (как полагают мои недоброжелатели), ввиду подлинности моего раскаяния. Однако сегодня я ей-богу не виноват. Маму я третьего дня отвез в больницу с обострением грудной жабы, и еще не придумал, каким способом передать рукопись, если Люша вечером не будет дома.
