Олег Малевич - Поэты пражского «Скита»

Торжественно, в сонета строгой раме
Проходит жизнь. И я, созрев, пойму,
Что озорство и злоба ни к чему,
И что наш путь мы выбрали не сами.

И буду жить с открытыми глазами
И мир таким, каков он есть, приму
Я с мудростью, присущею ему,
И строгими, простыми чудесами.

Не осквернив ненужностью метанья
Осенние, прозревшие желанья,
Не распылившись в суете сует,

К неповторимой радости погоста
Я принесу торжественно и просто
Нетронутым классический сонет.

С ухаба скачет на ухаб
Почти разбитая телега.
В пути растерян жалкий скарб,
В ушах свистит от бега.
То кочка, то ухаб, то пень —
Дороженька лесная!
Пойми — догнать вчерашний день
Ведь в завтрашнем должна я.
Скорей, скорей, еще разок.
Вот поворот, еще усилье,
Пускай не выдержит возок —
За поворотом будут крылья!
Леса! И нет пути вперед…
Не надо. Подведем итоги.
Ведь это двадцать пятый год,
Как сбилась я с дороги.
Ты слышишь, как шумят леса?
Эх, пропадай моя телега.
Вы все четыре колеса!
Так головой о ствол с разбега…
И сквозь последний шум езды
Слова слышны ответа:
Не ищут днем с огнем звезды,
Что светит в час рассвета.

Вода, листва и небо.
Заката розовые на воде улыбки.
Мир, ждущий ночи. Таким он утром не был.
 Голубоватым и настороженно зыбким.

Мир притаился.
В молчаньи ждет пугливом,
Пока дневная упадет завеса.
И струйкой звезды, между камней залива,
Блеснут над синим отраженьем леса.

О, как презренно безобразны
Нам сделки с собственной душой.
Слова и мысли можно разно
Переплетать между собой.

Но чувства ложь — или ошибка?
И прессом сдавлена тоски.
Себе самой солгав улыбкой,
Не напишу я ни строки.

Обрывки рифм и клочья метров —
Поэтов звонкий кислород —
Порывом ритменного ветра
И спазмою зажатый рот.
О, не изжить с собою спор мне.
Словесную бросаю кладь…
Бессильным совершенством формы
Небывшим бывшему под стать.

— Вот, принесла, положила —
Смотри сам.
Фундамент, скрепы, стропила —
Будущий храм.
Посмотрел. Усмехнулся. — Что ж?
— Неверен расчет.
— Значит, насмарку весь чертеж
Теперь пойдет?
— Нет. Посмотрим. Погоди.
Кое-что спасем.
Из остатка с тобой создадим
Не храм, а дом.
Погляди, оконная рама
У тебя какая…
— Думаешь, годна не для храма,
Для сарая?
— Не сердись, опрокинешь тушь.
Садись, считай.
— Оставь, дома все — чушь.
Все дома — сарай.
Вместо колоколов под тучей —
Кабинет и спальню?
Оставим черченье лучше.
Закрой готовальню.

Кто-то ненужный, чужой и немилый
Неотразимою, грубою силой
Мой оборвал календарь.
И на листочке — десятое марта.
Врет она все, календарная карта.
Нынче, я знаю, — январь.
Разве весеннею, ждущею ночью
Мы выбираем пути покороче,
Разве идем напрямик?
Каждой весною нам вновь — у порога
Каждой весною другого чертога —
Песенный чудится лик.
Вслушайся только, как гулко и четко
Эхо моею проходит походкой —
Этак не ходят весной.
В марте неясны и влажны все шумы,
В марте шаги, как весенние думы,
Стелятся мягкой волной…
Ясно и четко все выверил разум.
Не оглянусь на былое ни разу.
Не погляжу я вперед.
Незачем рвать календарь понапрасну,
И без него несомненно и ясно —
Март никогда не придет.

В окно кафе, где каждым жестом танца —
Прямой совет.
Вдруг заговорщиком, строками стансов,
Стучит рассвет.

Я слушаю, пока еще немая,
Знакомый стук.
И потихоньку руки вынимаю
Из чьих-то рук.

За парой быстро исчезает пара
Из-за столов.
И свет, и стих вдруг эхом тротуаров
На стук шагов.

Сам, ежедневным чудом дня и речи
Встречая Год,
Рассвет мне тихо обнял плечи
И станом вьет.

Вслед за разгулом, в дни банкротства.
Весной, за мелочь, с молотка
Пошли и знанье, и тоска,
И цель, и ум, и благородство.

А после летнего похмелья
Мне осень протрезвила ум.
И новой кладью полон трюм
И отплываю к новой цели.

Но не в эфир плыву, как в марте,
И не фрегат, а пароход
По расписанию идет
В порт, предназначенный по карте.

Мне больше сердца компас нужен.
Как механизм рассчитан путь:
Я знаю, что замерзнет ртуть
Термометров в полярной стуже.

В пути от Рака к Козерогу
Заранье в судовой журнал
Занесен мною каждый шквал,
Могущий пересечь дорогу.

Приду. И в гавани — продажа.
Сто на сто будут барыши.
Покрою там с лихвой души
Послеразгульную пропажу.

Был день. Был дом. И были крепки стены.
Был свет окна.
Была жизнь дня — мой дом — без перемены
И в ней — одна.

Вдруг ночь, налетчиком, срывая рамы.
Вломилась в дом.
За раной дому наносила рану,
Шла напролом.

Миллионом рук — и мусором развалин
Постройка дня —
Враз — взмах! и в человечью цепь вковали
Звеном меня.

И с каждым, цепью, четко — в ногу,
И все — родня!
Покуда свет швырнет назад, к порогу
У двери дня.

А день, на грохот цепи, на удары —
Стеклом окна.
Жизнь снова — дом, зажатый в тротуары,
И в нем — одна.

Всею жизнью не измерить, не понять
Зияющей за каждым словом бездны
И пасть комком усилий бесполезных
На грани угасающего дня.

Идти едва. Но предъявлять права
На путь наибольшего сопротивленья,
В несбыточные верить откровенья
И вас твердить — бездонные слова.

Быть эхом слов, послушным их слугой.
Быть только их, не ждущего ответа —
Он в этом весь — нелегкий путь поэта.
Бессильного избрать себе другой,

Почти что весь. Но детская мечта жива
Все изменить, и вырвать смех успеха.
Заставить бездну грянуть громким эхом
И зазвучать покорными слова.

Дон Кихот —
                  в полнеба —
                                     силуэтом.
Поэтому
                  не год —
                                  века.
Что ни жест —
                           строка, —
                                            матерьял поэтам.
Пожинает время
Небывалые всходы
Испанского семени
В наших походах.
Так —
           произвольность? —
      два образа —
                                в один:
     не знающий мер
                  времени —
                                     Агасфер
И паладин —
          века, не год
                         мировой сцены
          без прав перемены
                        номер сольный —
Дон Кихот!
В наш поход
Не прошен,
                   не зван;
                             мишенью острот
                                         (комический вид!)
Под пулеметы —
                    латы и щит!
И
       вперед
                        мчится —
                                             — болван! —
И Дульцинею зовет.
Милый,
             даже в музее
                             нет Дульцинеи
и —
          не было.
А небо
            кровью
                         пылает
фоном силуэту.
                         Дон Кихот!
                                           Стой!
                                                     Обратно!
так сюжета
                    не строят,
так
         погибают
                             в подвиге ратном.