Демьян Бедный - Том 1. Стихотворения 1908-1917

Каким-то случаем сошлись – Медведь с Китом,
   И так сдружились крепко оба,
   Что, заключив союз до гроба,
   Друг другу поклялися в том,
Что каждый помогать другому будет в горе,
Ну, скажем там, болезнь случится иль война…
   Вот, как на грех, пришлося вскоре
   Нарваться Мише на Слона.
   Увидевши, что близко море,
   Стал Миша друга звать скорей:
   «Кит-братец, помоги осилить эту тушу!»
Кит в берег тычется, – увы, царю морей
   Не выбраться на сушу!
Медведь Кита корит:
   «Изменник! Продал душу!»
«Кому? – ответил Кит. – И в чем моя вина?
   Вини мою природу!
Я помогу тебе, как только ты Слона
   Швырнуть сумеешь в воду!»
«Дурак! – взревел Медведь. – Не знал бы я беды,
Когда б я мог Слона швырнуть и от воды!»

В телеге колесо прежалобно скрипело.
   «Друг, – выбившись из сил,
   Конь с удивлением спросил, –
      В чем дело?
   Что значит жалоба твоя?
Всю тяжесть ведь везешь не ты, а я!»

Иной с устало-скорбным ликом,
Злым честолюбьем одержим,
Скрипит о подвиге великом,
Хвалясь усердием… чужим.

У Волка Лев отбил овцу.
   «Грабеж! Разбой! –
   Волк поднял вой. –
Так вот какой ты есть защитник угнетенных!
   Так вот изнанка какова
   Твоих желаний затаенных!
Вот как ты свято стал чужие чтить права!
   Пусть льстит тебе низкопоклонник,
А я… Когда при мне нарушил царь закон,
   Я, не боясь, скажу, что он
Из беззаконников – первейший беззаконник!
Но, царь, есть божий суд! Есть справедливый гнев!..»
   «Брось! – усмехнулся Лев. –
Все это без тебя мне хорошо известно,
   Как не в секрет и волчий нрав.
В своих упреках ты, конечно, был бы прав,
Когда бы сам овцу добыл ты честно!»

     Волк тяжко занемог:
     Почти лишившись ног,
     Лежал он, как колода,
     Без ласки, без ухода.
В такой беде, увидевши Овцу,
Взмолился Волк:
          «Роднулечка-Овечка,
     Остановись на два словечка!
Ты видишь: жизнь моя приблизилась к концу.
Ах, знаю, я – злодей, и нет мне оправданья!
Но злость ко мне растет пусть в ком-нибудь другом,
А ты, ты сжалишься в порыве состраданья
     Над умирающим врагом!
Предсмертной жаждою томимый нестерпимо,
Святая, кроткая, я об одном молю:
Помочь мне доползти к реке, текущей мимо,
Где я жестокие страданья утолю!»
     «Ужель, – Овца в ответ, – я сделаюсь виною
  Того, чтоб ты остался жив,
  Себя водою освежив
  И закусивши после… мною?»

   Пав жертвой дровосека,
Вздохнул могучий Дуб на весь зеленый бор:
      «Как ни обидно мне, друзья, на человека
      И на его топор,
Но во сто крат больней мне видеть клинья эти,
Которые меня стремятся расколоть:
Все из моих ветвей – мои родные дети
Зубами острыми впились в родную плоть!»

   Покинув бренный этот мир,
   Обожествлен душой и телом,
   Геракл на небе первым делом
   Попал к богам на пир.
   Геракла боги обступили,
   С ним вместе чокались и пили,
   Вели душевный разговор,
И, хоть, подвыпивши, несли порою вздор,
Геракл их слушал терпеливо,
Всем крепко руки жал и кланялся учтиво,
   Ответив дерзостью Плутосу одному.
   «Скажи, Гераклушка, – Зевс подошел к нему, –
За что ты богача Плутоса так обидел?»
   «За то, – сказал Геракл, – что в жизни я не видел
Его друзей средь честной бедноты,
   Что все Плутосовы приятели-любимцы
   Сплошь негодяи-лихоимцы
      И первые плуты!»

   «Друзей мы ценим не числом,
 А качеством», – читал я где-то,
Ан вот подите же: Лев дружбу свел с Ослом.
   Ну, что вы скажете на это?
   Лев! С кем? С Ослом? Да почему?
      А потому!
   Мне ж все подробно знать откуда?
   Должно быть, царская причуда!
   Льву… Все дозволено ему!
   Ослов ли брать к себе на службу
   Иль заводить с ослами дружбу.
Хоть, впрочем, нет большой диковинки и в том,
Что просто Лев с тоски, чтоб отогнать зевоту,
Решил обзавестись не другом, а шутом.
Так это аль не так, мы выясним потом.

Однажды, взяв Осла с собою на охоту,
   Лев дал ему работу:
Зайдя вперед, пугать зверей, чтоб, ошалев,
Они неслись туда, где притаился Лев.
   Осел в усердии великом
   Всех всполошил ослиным криком.
   Добычи вдосталь было Льву.
В час отдыха, со Львом разлегшись важно рядом,
«Что, друг, – спросил Осел, – а страшно я реву?»
   Окинув «друга» хитрым взглядом,
      Лев отвечал:
«Беда как страшно! Я – оглох!
   Не только ты переполох
   На всех зверей навел немалый,
Но в страхе жители бегут из ближних сел;
   Да сам я струсил бы, пожалуй,
Когда б не знал, что ты – осел!»

Расхвастался Медведь перед Лисой:
   «Ты, кумушка, не думай,
   Что я всегда такой угрюмый:
   Злость на меня находит полосой,
   А вообще, сказать не лицемеря,
   Добрей меня не сыщешь зверя.
Спроси хоть у людей: ем мертвых я аль нет?»
   «Ах, кум, – Лиса в ответ, –
   Что мертвые?! Я думаю другое:
Слух добрый о себе ты всюду б утвердил,
Когда бы мертвецов ты менее щадил,
   Но… оставлял живых в покое!»

   Смысл этой басенки не нов
   Для лицемеров и лгунов:
Прочтут, поймут… и не покажут вида,
   Что их касается обида!

   Однажды Барс перед Лисою
Хвалился силою своею и красою:
«Уж не прогневайся, я говорю любя:
   Как погляжу я на тебя,
Чем, думаю, со мной поспорить ты могла бы?
   И ростом ты мала,
   И силой не взяла,
   И ноги слабы…
Тогда как у меня…»
                    «Прости свою рабу, –
      Лиса ответила лукаво, –
      Нашел ты с кем равняться, право!
Я за одно лишь то благодарю судьбу,
Что ты, по милости своей, со мною дружен.
Твои достоинства… Я знаю их сама!
Когда бы к ним еще немножечко ума…»
   «Что? – ухмыльнулся Барс. – Ум?!
                   Разве так он нужен?!»

Какой-то токарь, плут известный и повеса,
Состряпав наскоро из дерева Гермеса
И притащив его на рынок продавать,
Стал покупателей умильно зазывать:
«Для лиц всех возрастов и для любого пола
   Гермес – за три обола!
      За три обола!
Купив его, нужды не будешь знать ни в чем,
Весь век свой проживешь в довольстве и покое:
      Кто беден – станет богачом,
А кто богат – разбогатеет вдвое!»
«Ба! – кто-то из толпы, задетый за живое,
Взял на смех продавца, – чудак же ты, видать,
Что сам сбываешь с рук такую благодать!»
«Эх, – продавец в ответ, – иди ты, братец, к шуту!
Ведь то пойми: сказать Гермесу не в укор,
      Он хоть отзывчив, да не скор,
А три обола мне нужны сию минуту!»