Демьян Бедный - Том 3. Стихотворения 1921-1929

   Пишет нам товарищ Овчаров из Армавира,
Где окружная посевная штаб-квартира,
Про что, бишь, пишет?.. Да вот
Насчет предвесенних хлопот.

         Тут хлопочут,
      Там хлопочут,
      Везде хлопочут,
      А в Армавире хохочут:
      «Ха-ха-ха! Москва бьет тревогу
      Опять
      Почему, не понять.
      А у нас дела, ну, ей-богу,
      На ять!»

         Пахнет действительно ятью,
      Которую подвергли изъятью.
      Кой-кого и тут не пришлось бы изъять.

         Начнем для разгона
      С Ново-Александровского района.
      Тут есть районная посевтройка.
      Ей уж была однажды головомойка
      За не слишком ретивые дела.
      Была? – Была!
      Попало? – Попало!

   Здесь пристанционное Положение.
   Здесь районное машиноснабжение.
На радость хуторского и станичного люда
Идут повестки отсюда:
«Приезжайте машины получать!»
Подпись. Печать.
Не боясь морозной погоды,
Приезжают подводы.
Стоят подводы.
«Вот беда! Вот беда!»
«Время уходит. Расходы».
«Нет у людей никакого стыда!»
«Зачем нас вызывали сюда?»
Идут, вздыхая, к машинному штабу,
К пред-ко-оп-маш-снабу:
«Товарищ Пух! А товарищ Пух!
Никак ты от спячки распух?
Где же машины? Ведь это ж не честно:
Вызвал нас, а машин-то и нет!
Когда ж они будут?»
   Ответ:
«Не-из-вест-но!
Где-то… есть такой слух…
Задержались на железной дороге».
«Так-так-так!»
   «Ух, ты – Пух!»
      «Распапух!»
«Ведь весна на пороге!»

Армавир. Казенное здание.
Окружное посевное заседание
С деловым отчетом,
С цифровым подсчетом:
«Семьсот… Пятьсот… Два ноля…
Скоро выйдет из-под снега земля.
Дело у нас идет показательно,
Зерноочистку к 20-му февраля
На все сто процентов проведем обязательно!»
Деловой отчет,
Цифровой подсчет
Не на одной бумажной странице.
А в Ново-Алексеевской станице,
А в Чаплинской станице,
А в Константинова тоже
Дело на отчет не похоже.
Без пользы – меж тем уходит пора! –
Стоят сортировки и триера.
«Да, зима, братец, это –
Не лето.
В холод этакий ежели не прогреешь нутра…»
Сортировщики дружно с утра
Прогреваются где-то!
Время – советское, а картина – стара.

   Еще одна картина бытовая:
   Станица – Передовая,
Отраднинский район.
«Передовая отрада!»
Иконы! Лампада!
Портреты вождей у икон!
«Сельхозтоварищи» местные,
Члены правления,
Люди хорошие, честные,
Лучшие из всего населения:
Кендюхов, Дублин и Чернов.
Не суетятся. Не имеют причины.
Спокойные мужчины.
В Передовой – не любят обнов:
Ни одной зерноочистительной машины!
Под тяжестью тайных грехов
Богомольный Кендюхов,
Прерывая с женой перебранку,
Торопится в церковь спозаранку.
А Дублин с Черновым
Занимаются делом тоже не новым:
Пьют и пьют беспросветно!
Пьют да песни поют!
В станице Михайловской не отстают.
Перегнали даже Передовую заметно.
Спрос на машины со всех сторон,
А у Михайловских организаторов
На прокатном пункте – район! –
Четыре буккера, шесть борон,
Сколько-то там культиваторов,
Да сеялок пара кукурузных.
Не придумать запасов более конфузных!
А то, что есть на пункте зерноочистительном, –
В порядке самом непростительном:
Триер один – в разряде больных,
А два остальных,
Хоть они не в ремонтной больнице,
А в станице Михайловской пока,
Но – под замком. А ключ от замка
В другой, Петропавловской станице!

   Зато у какого-то Максимова
– Пошли ему бог ярового и озимого! –
Собственный триер болезни не обнаруживает,
За плату сторонних посевщиков обслуживает,
Владельцу деньги сколачивает,
Советский фундамент подтачивает,
Советской конкуренции не пугается.
Все как быть полагается,
Потому, что опричь кулаков,
Нам вредящих при самомалейшей возможности,
Много пьяниц у нас, пентюхов, колпаков,
Тормозящих дела боевой неотложности.

Один кулак –
Не дурак,
Прикинувшись селькором,
Настрочил письмишко в газету «Батрак»,
Письмишко, в котором –
Всей бедноте деревенской на страх –
Преподнес такое сообщение:
«Пастушеский прах!»
«Кулацкое мщение!»
«Кулаки пастуха излишне зубастого,
Зубастого да горластого
(Имя, фамилия,
У такой-то деревни, в лесу, на бугре),
За его постоянные усилия
Мешать кулацкой игре
Сожгли живьем… на костре!»
   Вот как! Бойтесь кулацкого племени!
Грозен, дескать, кулацкий озлобленный дух!
В «Батраке», однако, по малом времени,
Отозвался письмом… сам «сожженный» пастух!
Он жив. Он находится в полном здоровьи.
Он проходит в уезде курсы коровьи.
Он будет не только хлопать бичом:
Он станет сельским коровьим врачом.
Что ж касается шутки кулацкой,
Угрозы газетной, дурацкой:
«Прикуси язычок, а то больно остер!
Не то попадешь на кулацкий костер!» –
То сколько б их ни было, богатеев бодливых.
Пастухи нынче тоже не из пугливых.
Знают крепко, порядок советский каков
Для слишком бодливых кулацких быков
   Нет, пустыми тревогами мы себя не тревожим,
Что кулацкий-де бык не всегда одолим.
Любого быка – при нужде – мы стреножим,
Любому быку мы рога подпилим!

Не государство – ерунда:
На полверсты кругом граница.
Но от него вреда, вреда!
Так много яду в нем хранится!

Фашизм подходит неспроста
К поганой папской этой куче,
И с заместителем Христа
Не зря дружит фашистский дуче,

Фашизма с папством темный брак
Свершен с расчетливым цинизмом.
У них один – смертельный! – враг,
И он зовется – коммунизмом!

Она очень чувствительная,
Очень язвительная,
Очень сварливая,
Очень говорливая,
Неугомонная особа.
Радость и злоба
Перемежаются в ней
По причинам… причинам… причинам…
«Походили б вы в рынок хоть несколько дней!
Хорошо вам, муж-ж-ж-чи-нам! Ь»
Кто она?
Кто она, говорливая эта гражданка?
Простая мещанка?
Былая княжна?
Девица? Чья-либо жена?
Как зовут ее: Марья Иванна?
Дарья Степанна?
Тетя Лина
Иль Зина?
Хороша она иль образина?
Не в меру глупа иль не в меру умна?
Кто она? Кто она?
Да базарная просто корзина!
Вот та, что у магазина
Иль у лавки в каком-либо рынке
В очередях
Десятой – двадцатой такой же корзинке
Говорит… вот об этих чертях,
Из-за которых приходится…
«Мать-богородица!
То яичный был кризис весной,
А нынче – мясной,
А завтра, – что будет, я спрашиваю?
Последнее платье – из прежних – донашиваю.
А новое… Новое снится.
Не доступиться до ситца.
А до мяса… Мясной уж есть анекдот,
Вот:
Любуясь витриной прекрасной
Советской-колбасной,
Один гражданин, подтянувши живот…»
«Ах-ха-ха! Ну, откуда вы все анекдотики?..
Надорвешь прямо с вами животики!»
«А то говорят… У меня есть кузина
Беспартийная тоже корзина,
Но все знает… Кузина Зизи,
Между нами, с одним коммунистом в связи.
Ну так вот. Только вам. По секрету
Шу-шу-шу! Шу-шу-шу! Шу-шу-шу-шу!»

Про корзину базарную эту
Неспроста я пишу.
Она – несмотря, что по виду банальна
И бубнит о московском борще
И хряще,
А по сути своей она вообще –
Интернациональна.
Ее знает любая страна.
Во все времена
Она
Одна,
Все та же, все та же!
И даже
Ей, базарной корзине, посвящена
У старого сказочника, Андерсена,
Одна – очень мудрая! – сцена.
На кухне исконные,
Так сказать, проф-кухонные
Жильцы и жилички
Ведут разговор вечерком.
На полке жеманно сюсюкают спички,
Бахваляся пред котелком:
«Мы не просто – служаночки,
А по нашей родне мы – дворяночки.
Наше место – не кухня, а светлый буфет!»
Котелок им в ответ:
«Да, гражданочки!
А вот я… Котелок я простой
И хотя холостой,
Но никогда после баночки
У меня не болит голова.
Значит, трезвость моя такова».