Демьян Бедный - Том 3. Стихотворения 1921-1929

Недавно в городе Рудне, Смоленской губернии,
Напоролся на советские судебные «тернии»
Один из деревенских китов,
Кулак Титов.
Десять лет, покорная этому живоглоту,
Батрачка Леонова работала черную работу,
Десять лет батрачка надрывалася,
Из последних сил выбивалася,
А как подошло дело к расчету,
Зажилил кулак у Леоновой, бедняжки,
Ни много, ни мало – целых три сотняжки:
«Чего пристала?.. Опомнися!.. Что ты!..
Штоп тибе!.. Ды штоп я!..»
Не дал кулак батрачке за десять лет работы
Ни копья!
Не долго кулак над батрачкой потешался.
От расплаты жадному кулаку не уйти.
Советский суд в это дело вмешался:
«Плати!
Плати все триста да за кураж полтораста!»
Баста!
Платить Леоновой! Негаданное дело!
Зашагал Титов по ее следам.
«З-з-за-душ-шу! – рычал кулак обалдело. –
Задушу, а денег не отдам!»
И задушил!
   «Вот!.. Теперь мы в расчете!»
И труп батрачки утопил в болоте.

Вот он, кулак наш, каков!
Пример – да, пример! – для всех батраков.
Нынче кулак везде упирается,
Лютым гадом подбирается
К бывшим батракам:
   «Приберу-ко я их попрежнему к рукам!»
Тут-то каждый бедняк должен вспомнить Титова.
Подсказка обратная готова:
Где кулак рискнет тягаться с Советом,
Там ему и идущим за ним господам
«За-ду-шу!» – должно быть батрацким ответом:
«Задушу, но власти не отдам!!»

   Вот как она
   Обозлена –
Осатанелая кулацкая порода!
Вот фронт, кулацкий фронт, оскаленная пасть
Тех змей-горынычей, что не хотят попасть
Под натиск нашего культурного похода!
Мы этой гадине неукротимо-злой,
До часу смертного воинственно-активной,
Утробу распилим стальною, коллективной,
   Сверх-электрической пилой!

Куба – остров. Америка – континент.
Управляет Кубой божье чадо,
Благочестивый, культурный президент
Господин Мачадо.
Недавно континент изо всех своих частей
Прислал к господину Мачадо гостей.
Гости назывались делегатами,
И дудили они в «панамериканскую» дуду
Про то, как им нужно с Соединенными Штатами
Быть в добром ладу
(То-бишь, ходить у них на поводу).

   Но нашлися люди недовольные,
Зловредные смутьяны подпольные,
Рабочие революционеры отважные.
Напечатали они такой манифест:
«Гости Мачадо – прохвосты продажные.
Это – предательский съезд.
Он со всеми своими докладами, рефератами.
Начисто куплен Соединенными Штатами!»

Президент Мачадо обомлел от стыда.
Два дня не находил президент себе места
И успокоился только тогда,
Когда поймал всех авторов манифеста.
Настали для Мачадо спокойные дни.
Был честный Мачадо настроен победно.
Рабочие ж манифестанты… Они
Исчезли бесследно.

А дня через три,
Полуоглохший от океанского гула,
Рыбак некий крикнул: «Товарищ, смотри,
Какая распорота мною акула!»
   В акульей утробе два рыбака
Находку нашли. Случаются странности!
   «Человечья рука!»
      «Человечья рука!»
   «И рукав рубашки!»
      «В полной сохранности!»

Сбежались женщины из прибрежных мест.
Недолго рукав они узнавали.
«Да это ж рука… Вот тебе крест,
Одного из тех, кто писал манифест!»
«Вот зачем их арестовали!»
«Тише, тише! Бежит сюда с криком вдова!»
«Не надо показывать ей рукава!»
«Не надо! Не надо!»

Дошла о страшной находке молва
До президента Мачадо:
«Проникла в столицу жуткая весть:
Акулы рабочих начали есть!»
Закусил Мачадо побелевшие губы,
И сказал он, рот искрививши до скул:
«С сего числа у острова Кубы
Запретить строжайше… ловлю акул!»

   Вот где порядки! Не пойму!
Приехал Гувер. Гость. Хозяева – к нему.
Парад! Ура! Салют! Сто махинаций прочих!
И попросили – сесть…не в кресло, а в тюрьму,
   Не гостя, а – своих рабочих!

Из Америки туристов
Нет и нет!
И из Англии туристов
Нет и нет!
И из Франции туристов
Нет и нет!
   Почему? – Простой ответ:
Итальянских журналистов
Не продуманы статьи.
Смысла нету для туристов,
Для господ капиталистов,
На чужих смотреть фашистов.
Если дома есть свои!
«Сэр Водсворти, заходите!
Заходите, поглядите,
Сколь порядок наш неплох!..
С-сакр-р-ра-менто! Он оглох!..
Сэр Водсворти! Мистер Броун!..
Хоть веревочку на крюк!..»

Так тоскует старый клоун,
Повторяя старый трюк.

Сколачивать повстанческие штабы
В чужой стране… Свозить оружье, динамит…
Вот тут поддержечка была бы!
Не так, как двум врачам: их шансы были слабы.
Лежат в могиле братья Смит.
А имя Лоуренса «афганского» гремит!

«Пакт Келлога» – и вдруг маневры, дух войны…
Канал Панамский… Тьфу! Дойдешь до обалденья!
Ну, разъясните ж – мы темны! –
А с чьей же это стороны
Ждать нужно на канал Панамский нападенья?

«Огонь по кулаку!» – «Огонь по темноте!»
               – Готово!
Но в дело всюду ль мы переключаем слово?
А вот у кулака так лозунги не те.
Уж если он решил: «Огонь по бедноте!»,
   Так тут запахнет уж поджогом,
   Внезапно вспыхнувшей избой
   – Бедняцкою, само собой! –
   И вспыхнувшим бедняцким стогом.
А городской наш враг? Забыли мы о нем?
   Мы у него не под огнем?
В газетах пишется, поди-ко-ся, недаром:
Тут уничтожены две фабрики пожаром,
   Там невзначай сгорел завод.
   «Ведется следствие». И вот –
Еще при помощи карательного свода
   Не уничтожен «корень зла»,
   Как от соседнего завода
   Осталась черная зола!
«Пора, пора прийти нам к выводу простому,
   Чтоб натиск вражеский отбить:
   Речей не тратить попустому,
   Где нужно власть употребить!»

Живут себе да живут на белом свете,
В богатовском сельсовете,
В округе Шахтинско-Донецком,
При правлении советском,
Не один кулацкий кружок, а целых три,
Подтачивая советскую власть изнутри.
   В первом кружке кулаки – Коренцов,
                    Борисов да Назаров –
Стряпают «слушки» для темных базаров,
«Лгут всяк зол глагол»
Про вред колхозов и школ.
   Второй кружок, где «за атаманов»
Кулак Кубашкин да подкулачник Пузанов,
Ведет средь бедноты агитацию,
Выдает кулакам аттестацию:
«Выбирайте в совет не бедняков,
Не середняков,
А зажиточных мужиков:
Умный мужик Разуваев,
Дошлый мужик Колупаев.
Они приструнят шалопаев,
Они заставят крикунов
Ходить без штанов.
Зато тем, кто им окажет уважение,
Будет всякое воспоможение,
Бери, получай –
Вот тебе сахар и чай,
И семенная ссуда,
И… с водчонкой посуда!
После выборов выпить извинительно».
До чего соблазнительно!
   У третьего кулацкого кружка
Председатель – башка.
Ну, как не назвать его,
Товарища Алпатьева?!
Вот чья ласка мила, чья страшна угроза,
Особливо во внимание беря,
Что он и председатель колхоза
Под названием «Заря».
С кулачьем ведет он дружбу большую,
Кулаки у него одесную
И ошую:
Сообща они ратуют за бога,
Сообща борются против сельхозналога,
Сообща делают возражения
Против самообложения,
Сообща пишут в газету:
«У нас кулаков нету!»,
К займу индустриализации не скрывают вражды
И выбалтывают секрет всех кулацких секретов:
«Не видим никакой скоропалительной нужды
В перевыборе сельсоветов!»
   Разошелся Алпатьев во всю прыть,
Так объявилась «учительша» Воинова,
Стала она Алпатьева крыть,
Как человека недостойного.
Вломился Алпатьев в амбицию,
Порвал на учительше всю амуницию,
Вцепился учительше в волосья,
Хвать клок! Хвать другой! Хвать! Хвать! Хвать!
«Ах ты, кривая Федосья!
   Будешь меня критиковать?!
Иска-ле-чу!
И-зу-ве-чу!»
   Притих весь избирком,
   Как Алпатьев тенорком
Начал за здравие,
Кончил за упокой:
«Моя власть! Мое самодержавие!
Идите вы все к р-р-растакой!!!»
   Пошел избирком, чуть не плача:
«Вот так зада-а-а-ча!»
«Вот и говори,
Что перевелись цари!»
«Ах, ты мать ево, переметь ево,
Этого самого Алпатьева!»
«Вырос клещ на нашем теле!»
«Ца-арь, всамделе:
Он те плюнет, ты утрешься!»
«Тронь его, беды не оберешься!»
Ай, мужики, надо ж быть храбрей,
Храбрей да мудрей,
Так не будет этаких «царей».
Кто сказал, что Алпатьева страшно трогать?
Вот я беру его под ноготь!
А теперь поглядим:
Остался ли он невредим?

Терский округ. Хутор Подольский.
Другие люди, другой размах.
Член избиркома, возраст не комсомольский,
Солидный товарищ – Стельмах.
Приехал Стельмах согласно чину-званию
Проводить предвыборную кампанию,
Остановился у знакомого человечка.
Хор-р-ро-шая штучка – печка!
Шуба – с плеч! Валенки – с ног!
Бррррр.
Пр-р-родр-р-рог!
В избу той порой набилось народу,
Не какого-либо сброду,
Пришли не бедняки,
Тем паче не коммунисты,
А первейшие кулаки,
Богомольные баптисты,
И давай Стельмаха «отогревать»,
Баптистские песни ему напевать,
Внушать умному Стельмаху:
«Не дайте, товарищ, маху!
Кулаков у нас нет!
Какая у нас борьба классов?
Перед богом – общий ответ!»
На выборах прошел не бедняк в совет,
А кулак Шелкоплясов!
   Ах, ах, ах!
Стельмах, Стельмах!
Сумели тебя баптисты растрогать!
За то, что не поддержал бедноты,
Ложись-ка и ты
Под мой безжалостный ноготь!
Это не божий – но страшный! – суд:
Тут баптисты тебя не спасут!