Максим Богданович - Белорусские поэты (XIX - начала XX века)

Чем ты сердце покорила,
Моя деревушка?
Иль волной заворожила
Вилия-резвушка?
Или шелесты дубровы
Я забыть не в силе?
Иль соседи колдовского
Зелья наварили?
Пусть иное предо мною,
Пусть далече буду, —
Я село свое родное
Вспоминаю всюду.
В море кажутся мне волны
Вилией-рекою;
И в Сибири сердце полно,
Край родной, тобою.

Мне грустно. Людям я чужая,
Я душою изнываю.
Мыслью мчусь я в край далекий,
В бор дремучий, в бор высокий,
На свою родную нивку.
Вижу выгон, вижу Сивку,
Вот бегут коровки с поля…
Эх вы, хаты! Дай мне, доля,
Хоть знакомую росинку,
Из родимых мест пылинку,
Хлеба кроху — дар от брата.
Ой, мила родная хата!
Ой, как мил родимый край,—
Полетела б, словно в рай!
Дорога душе сермяжка,
Лапотки, кафтан, рубашка…
Мусорный за хатой ворох
Сердцу тоже мил и дорог.

Вот и Новый год приходит…
Здравствуй, брат! Что нам несешь?
Что посеешь ты в народе?
Что на нивах ты пожнешь?

Ты развяжешь ли нам путы,
Ты не будешь сердцем злой?
Иль придешь такой же лютый,
Как тот старый был, седьмой?

Может, тучи с неба сдуешь,
Слезы с глаз ты оботрешь?
Иль, как старый, околдуешь,
Снова в спячку позовешь?
           Гей, скажи нам?!

Ой, крестьянки, ой, сестрицы,
Что ж вы, цветики, завяли?
Восковые ваши лица
Высохли от слез печали…

Как калину град сбивает,
Как гроза каменья рубит,
Так и вас судьба ломает,
Красоту нещадно губит.

Сколько горя векового!
Сколько в косах прядей белых!
Сколько пота трудового
На ладонях огрубелых!..

И за всё — на бугорочке
Крест над грубым гробом вашим,
Да в слезах склонились дочки, —
Их житье не будет краше.

Ой, крестьянки, ой, сестрицы,
Ой вы цветики сухие!
Ой, бескрылые вы птицы,
Ой, страдалицы немые!..

Наступает весна —
Понесется «ку-ку»
Через лес и поля,
Через Неман-реку;
По вилийской волне
На плотах поплывет,
Доберется до хат,
Закричит, позовет:
«Поднимайтесь, гу-гу!
Уж весна на дворе,
Уж цветы на лугу
И трава в серебре.
Гей! За сохи скорей
Да пахать, да пахать…
Поскорей, поживей
Засевать, засевать!
Ранним утром зерно
Рассыпай на ходу, —
Пусть уходит оно
В борозду, в борозду,
Чтоб сорняк не густел,
Чтоб осот не торчал,
Чтоб ячмень зеленел,
Чтоб овес созревал,
Чтоб картошка росла
Краше яблок, вкусней,
Чтоб капуста была —
Головы тяжелей!
Будет легче тогда
С нищетой воевать,
Чтоб забылась беда,
Темноты цепи рвать…»

И душно, и тяжко, и сердце сомлело
Вдали от своих, на чужой стороне.
Как птица, на крыльях лететь бы хотела, —
Стремилась бы к ним я, подобно волне.

Мне слиться бы с тучею капелькой малой,
А тучу велела б ветрам унести
Далеко, далеко, туда, где, бывало,
Над Неманом бор мне шумел на пути.

Где Вильна гнездо меж холмами свивает
И лентою белой течет Вилия,
Где каждая тропка и крест меня знают
И просят, зовут, чтоб вернулась к ним я.

Там я родилась, там далекой порою
Училась ребенком слова лепетать.
К ним нынче бы я полетела стрелою,
Чтоб с ними, как прежде, год Новый встречать.

О милые, милые, там под снегами
Лежащие тропки, полянки, леса,
Вы вновь пред моими стоите глазами,
Мне вновь вспоминается ваша краса.

И вы, от работы согбенные вечной,
И ты, их оплакивающий беду,
Примите сегодня привет мой сердечный.
Пусть легче живется нам в этом году!

Играл бы я много, да силы уходят
         И струны за струнами рвутся,
Хоть думы еще неуемные бродят,
         Хоть песни еще и поются.

Играл бы я много, да смерть надо мною
         Кружится и сердце мне гложет.
Порвитесь же, струны! Уснем под землею,—
         Ничто разлучить нас не сможет!

Быть может, над нами подымется ива,
         И к ней под тенистые ветки
Сбегутся весною в игре шаловливой
         Гурьбою веселою детки.

И веточку ивы для звучной свирели
         Один из них срежет, быть может,
И вам отголосок — умолкшие трели —
         Сердца будет снова тревожить.

Умолкшие струны! Вы дрогнете снова,
         Что не было спето — споется.
И, звонче и радостней став, мое слово
         Из юного сердца польется.

И станет над бедной моею могилой
         Светло оттого, что с чудесной,
Великою, неудержимою силой
         Польется ожившая песня.

Загадай, кукушка, закукуй о счастье,
Погадай о доле нашей бедной Насте!
Где венок венчальный, где сынок единый
И куда девалась красота девчины?
Отчего в оковах у бедняжки руки,
На лице поблекшем — след смертельной муки?

На груди запавшей узелок с землею —
Всё, что из деревни унесла с собою.
В холоде скитаний увядало тело;
Вся согнулась Настя, за год поседела.
Вместо глаз — две раны, их застлали слезы,
Щеки стали белы, как кора березы…

Ну, гадай, кукушка! Закукуй о счастье,
Погадай о доле нашей бедной Насте!..
Встрепенулась птица, села на лозину:
Знать, утешить хочет ворожбой девчину…

Дайте два крыла орлиных, —
Горько стало жить в низинах!
По перу мне киньте, братцы, —
К вам, орлы, хочу подняться!

Эх, орлы! Парить бы с вами
Над горами, над долами
Да крылом своим могучим
Рассекать седые тучи.

Знать орлиные повадки,
Крылья ранить в смертной схватке,
Вражьей кровью упиваться,
В облака стрелой взвиваться.

Дайте два крыла орлиных, —
Душно мне с людьми в низинах!
По перу мне киньте, братцы, —
К вам, орлы, хочу подняться!

От хаты до хаты в зимнюю ночку
Пойдем с «Лучинкой» и будем искать:
Может, забытый людьми в уголочке,
Хлопчик какой-нибудь хочет читать?

Может быть, спрявши кудельку, девчина
Где-нибудь грустно у печки сидит,
Может быть, в вечер январский длинный
С тоской на унылое поле глядит.

Придем к ним — «Лучинкой» развеем печали,
О крае родном поведаем им,
Чтоб искры нашей «Лучинки» запали
В думы, в сердца друзьям молодым.

И может, «Лучинка» во мраке ночи
Осветит хлопцам их уголок,
И вскинут бодрее девчата очи,
Охотнее сядут прясть ленок.

По улицам тихим, по снежным дорожкам
Будем с «Лучинкой» шагать вперед,
Во всех деревнях, под каждым окошком
К свету призывать молодой народ.

Вы, молодые, для старших — опора,
Вы — солнышко для материнского взора.
Растите и крепните, жизнь познавая!
С надеждой вас ждет сторона родная.